— Народ только на вас и надеется. Заступитесь, товарищ комиссар, — попросил Молохов.
Фабрициус пообещал:
— Побережье Чудского озера будет очищено от неприятеля. Так и передайте землякам…
Фабрициус сел за стол, по карте прикинул расстояние до Самолвы и задумался. Ясно, что только внезапный удар обеспечит успех. Пехота в Самолву опоздает. Значит, надо использовать конницу. Из отряда Блинова взять конную разведку — полсотни сабель — и влить в отряд Новикова. Получится сто семьдесят всадников. Мало. Ведь немцев «видимо-невидимо». Можно еще поставить станковые пулеметы на легкие санки… И выступать немедленно.
Фабрициус вызвал в штаб Василия Новикова, назначил его командиром сводного конного отряда и поставил боевую задачу.
Собрались по тревоге. Мчались рысью, не отдыхая. Вдали на побережье виднелись высокие столбы огня, и небо над ними было накалено докрасна. Где-то тревожно и гулко бухал колокол.
В Самолву отряд прибыл раньше частей противника. И сразу же Фабрициус приказал занять большой кулацкий каменный дом на пригорке и поставить пулеметы в окнах для стрельбы в упор. Конники затаились в засаде. Седел не снимали…
Ожидание было томительным, но недолгим. Не встречая на пути сопротивления, вражеский полк в походном строю втянулся в длинную деревенскую улицу. По команде Фабрициуса пулеметчики открыли внезапный прицельный огонь. Замыкающие вражескую колонну солдаты повернули назад, но на них обрушилась красная конница. Уцелевшие от гибели сдались в плен.
Фабрициус ликовал: захвачен большой обоз с продовольствием, много оружия и боеприпасов, а главное, более сотни оседланных, сильных и здоровых лошадей. Победа добыта малой кровью: в отряде всего трое раненых. Среди плененных офицеров оказались два капитана в русской форме — бароны Энгельгардт и Вальтер. На допросе они показали, что полк, в который они добровольно перешли служить, должен был до подписания мира занять город Гдов: тогда оккупантам удалось бы оставить за собой все побережье Чудского озера.
Оставив в Самолве наблюдательный пост, Фабрициус с отрядом вернулся в Гдов.
4 марта 1918 года Фабрициус получил телеграмму, в которой сообщалось о подписании мирного договора между Советской республикой и Германией. Долгожданное известие обрадовало. Советская страна спасена от грозившей ей гибели! Однако демаркационная линия еще не установлена, и нужно усилить охрану всего побережья Чудского озера. И Фабрициус направил на границу всех пехотинцев и конников. В Гдове остался прибывший накануне небольшой партизанский отряд, организованный Петроградским комитетом Социалистического союза рабочей молодежи. Молодым добровольцам Фабрициус и поручил нести гарнизонную службу. Военный комиссар побеседовал с каждым из них. Все они горели желанием «сражаться до победы мировой революции». Все они были активистами и агитаторами, а вот метко стрелять не умели, и ползать по-пластунски им не приходилось. Фабрициус решил, что в Петрограде они принесут больше пользы, чем в Гдове, и вскоре отправил их назад. Оставил только Петра Смородина. За плечами у этого двадцатилетнего парня уже было семь лет рабочего стажа и три года участия в революционной деятельности. И с винтовкой Смородин знаком с мая 1917 года — со времени вступления в партию. С виду прост, образование — сельская приходская школа, но весьма начитан и в вопросах текущего момента хорошо разбирается. Настоящий большевик. Его можно смело назначить военкомом 1-го Гдовского революционного полка, а командиром уже выбран опытный фронтовик — Нил Климович Блинов. Наверняка сработаются.
Март месяц был самым трудным для военного комиссара Яна Фабрициуса. Приходилось одному решать многочисленные сложные вопросы становления Советской власти в обширном Гдовском уезде: 30 волостей и ни одной партийной организации. Фабрициус взял на учет всех коммунистов и сочувствующих и организовал городской комитет РКП(б). Была огромная нужда в политически грамотных работниках для укрепления уездного исполнительного комитета и волостных Советов. И военком Фабрициус обратился в Смольный с докладом, в котором настойчиво просил срочно прислать в Гдов опытных коммунистов и как можно больше политической литературы. Петроград отозвался на эту просьбу и направил в Гдовский уезд группу большевиков с дореволюционным стажем. Все они были уроженцами Гдовщины, хорошо знали местные условия и сумели в предельно короткий срок созвать первый уездный съезд Советов, а также провести перевыборы волостных исполкомов, очистив их от вражеских агентов.
У Яна Фрицевича выработалась привычка подытоживать каждый прожитый день. Он был недоволен собой, если не удавалось выполнить все, что наметил на день. Срочных дел было очень много, так как военком исполнял и обязанности начальника пограничного района. В запросах и рапортах военному руководителю Северного участка отрядов завесы А. В. Шварцу Фабрициус не раз просил прислать в штаб погранрайона опытного военного специалиста. И вот наконец 13 апреля 1918 года в Гдов приехал бывший командир 6-го Финляндского стрелкового полка Михаил Николаевич Васильев, назначенный начальником Гдовского погранрайона. Фабрициус был раздосадован, когда узнал, что новый военрук — полковник старой армии. С недоверием относился Ян Фрицевич к офицерам «высокого ранга».
— С чего начнем? — настороженно спросил он Васильева.
— С рубежей обороны. Покажите их на местности…
«А военрук-то, кажется, деловой», — отметил про себя Фабрициус и согласился:
— Хорошо. Выезжаем завтра. В семь утра…
Выехали точно в семь на бричке. На первых постах, в Ветвеннике и Кунести, задержались всего на несколько минут. Васильев остался доволен. Он убедился в том, что красноармейцы свои обязанности знают, оружие у них в исправности. Обстановка спокойная: неприятель за озером, в сорока верстах.
Однако настроение у Васильева сразу испортилось, когда приехали в деревеньку Сосницы, что прижалась к берегу Теплого озера, соединяющего Чудское озеро с Псковским. Начальник погранрай-она озабоченно походил вдоль узкой полосы талой воды, затем поднялся на песчаный бугор и в бинокль осмотрел противоположный берег. Присел на крупный валун. Вытащил из полевой сумки лист бумаги, что-то нарисовал и пригласил:
— Присаживайтесь. Решим небольшую оперативную задачку…
И приступил к ее изложению. Мыс Сосницкий — самый уязвимый на пограничной полосе: здесь ширина озера полверсты. Противник может легко преодолеть эту водную преграду, уничтожить постовых, беспрепятственно продвинуться к Раскопели и захватить базу Чудской озерной флотилии. Что делать? Необходимо срочно оборудовать пулеметные позиции на флангах — у печей рыбной сушки и у деревни Хомутово.
Фабрициус нашел логичным рассуждение военспеца, однако счел нужным заметить:
— У нас нет в резерве людей и пулеметов.
Васильев предложил выход:
— Следует снять пулеметные команды с второстепенных постов и перебазировать сюда. И нужно самим готовить пулеметчиков.
— Надо, — согласился Фабрициус, — и немедленно…
И порадовался: «Похоже, что военрука прислали подходящего. Вовремя подсказал, как устранить уязвимость пограничной полосы. Пример весьма поучительный. Ведь я не раз бывал здесь, а главных! просчет не заметил…»
30 мая 1918 года начальник Чудской озерной флотилии В. П. Самович прислал в штаб погранрайона донесение о том, что он отстранен от должности и стал помощником по хозяйственной части у нового начальника флотилии бывшего капитана второго ранга Д. Д. Нелидова.
Узнав об этом, Фабрициус, побагровев от возмущения, сказал Васильеву:
— В Чудскую флотилию назначили прохвоста и предателя Нелидова.
— Поясните, чем вызвана столь резкая оценка.
И Фабрициус рассказал о том, что в прошлом месяце пограничники задержали бежавших из Пернова офицеров — Троицкого и Дмитриевского. На допросе они показали, что в Пернове, на квартире купца Лейтмана, проживал некий капитан второго ранга Нелидов, который передал немцам секретный план минных заграждений в Балтийском море. Изменнику хорошо заплатили, и 15 апреля он выехал из Пернова. Показания пленных были отправлены в Гатчину, в штаб Северного участка завесы. А теперь штаб присылает этого самого Нелидова. Чудовищно!
— Советую вам не торопиться с выводами. Вызовите Нелидова, осторожно расспросите его и, если он и есть тот самый шпион, доложите по команде…
На следующий день Нелидов приехал в Гдов. Фабрициус в присутствии Васильева долго беседовал с новым начальником Чудской флотилии. Хотя Нелидов заявил, что он горячий патриот и сочувствует коммунистам, его разглагольствования, некоторые факты его биографии, в частности упоминание о пребывании в Пернове, подтверждали подозрения Фабрициуса. В конце разговора Ян Фрицевич уже с трудом сдерживал раздражение, презрение к предателю. Почувствовав это, Нелидов сказал:
— Вы, кажется, мне не доверяете, товарищ комиссар?
— Доверие и уважение не выдаются в виде пайка, их надо заслужить, — гневно заявил Фабрициус. И, не сумев сдержаться, продолжал: — Кстати, когда вас направляли в Чудскую флотилию, никто не поинтересовался, чем вы занимались в Пернове?
— А чем интересоваться? Я жил там всего два-три месяца…
— Какие сведения вы передали немецкой разведке?
— Это что — допрос?
— Отвечайте!
— Немцы интересовались минными заграждениями на Балтийском море. Я наотрез отказался дать эти сведения. Я присягал на верность отечеству…
— Вижу, вижу. Вон отсюда, негодяй!
Испуганный Нелидов выбежал из штаба.
Васильев хмуро проговорил:
— Начали за здравие, а кончили за упокой. Ян Фрицевич, вы чудесной души человек, но есть у вас большой недостаток — чрезмерная горячность. Советую: когда почувствуете, что раздражение переходит в неистовство, посчитайте про себя до дюжины. В данном случае это правило нужно было применить после того, как вы резонно заметили Нелидову о доверии и уважении, которые надо заслужить делом. А вот о ваших догадках по поводу того, что этот прохвост передавал секретные сведения немецкой разведке, кричать не следовало. Вы раньше времени раскрыли свои планы…