Когда самолет приблизился к лесу, гитлеровцы открыли по нему огонь из всех имевшихся у них видов оружия. Стреляли из автоматов, пулеметов, зенитных орудий...
– Бросишь бомбы, и я сразу же спикирую. Приготовься!– предупредила Леля.
– Ладно. Еще немного... Буду бомбить по центру.
– Осторожно – слева пулемет!
ПО-2 шел на небольшой высоте, чуть выше трехсот метров. Маневрировать было трудно: стреляли кругом. Руфа напряженно ждала момента, когда они окажутся над центром леса. Рванула рычаг. Бомбы отделились от самолета.
– Давай!
Внизу грохнули взрывы, и сразу же Леля резко бросила машину к земле. Руфе даже показалось, что самолет падает...
На бреющем девушки пролетели над лесом, над самыми верхушками деревьев, и вскоре оказались у своего аэродрома.
Когда самолет приземлился, подошла Бершанская.
– Спасибо, девочки.
Голос у нее был хрипловатый, и Руфа поняла, что командир полка все еще волнуется.
Механик Тося придирчиво осмотрела самолет. Покачала головой и как-то чересчур уж сердито сказала:
– Хорошо, что долетели. Смотрите, что делается...
И она показала им десятки мелких пробоин по всей машине. Вид при этом у нее был такой, будто это они сами изрешетили самолет. Тося тоже волновалась.
Спустя час гитлеровцы выслали парламентеров...
Через несколько дней перед началом полетов к Руфе подошла парторг полка Мария Рунт и сказала:
– Приехал представитель политотдела дивизии для вручения партийных билетов.
Кроме Руфы партийные билеты получили в этот день еще три девушки. Представитель политотдела поздравил Руфу:
– Товарищ Гашева, мне очень приятно вручить партийный билет вам, отличному штурману не только полка, но и всей дивизии. Желаю вам дальнейших успехов!
Вечером из дивизии прилетел ПО-2 и привез боевую задачу. К Руфиному удивлению, из самолета вышел Михаил. Отдав пакет Бершанской, он подошел к Руфе.
– Я только на пять минут. Летал за боевой задачей и для вас тоже прихватил. Наш аэродром отсюда ведь недалеко – в десяти километрах. Так что по пути...
Он всегда находил какой-нибудь повод, чтобы слетать в женский полк и хоть на минуту увидеть Руфу. И всегда оказывалось, что ему «по пути».
Руфа достала небольшую красную книжечку, которую она спрятала в карман гимнастерки, и протянула Михаилу.
– Вот, сегодня получила.
Он заулыбался.
– Очень рад за тебя. Прими от меня самые искренние поздравления...
Порывшись в кармане, он что-то вынул и вложил в Руфин партбилет.
– Что это? – спросила Руфа и покраснела, догадавшись, что это фотография. – Посмотреть можно?
– Пока лучше смотри на меня. Я скоро улечу...
Руфа рассмеялась. А Михаил тем временем достал свой партбилет и раскрыл его: там лежала фотография Руфы.
– Откуда же это? Я ведь не дарила.
– Это неважно. Рано или поздно...
– Что рано или поздно?
– Но ведь ты никому не дарила? – сказал Михаил не то вопросительно, не то утвердительно.
– Ладно, считай, что это я тебе дала фотографию.
– Ну, вот и прекрасно. Именно этого я и ждал.
Потом он вдруг стал серьезным.
– Вчера залетал в свою деревню. Недавно ее освободили...
Руфа знала, что его старики жили где-то под Оршей. Михаил говорил ей об этом.
– Ну, как родные? Живы?
– Живы отец, мать, сестра... Все там, конечно, разорено. Плохо им было... Один брат партизанил. А вот второго... второго немцы расстреляли. За связь с партизанами...
Они помолчали. Потом Михаил тихо сказал:
– Мне пора.
– Счастливого пути!
– Тебе удачных полетов!
Он быстро зашагал к самолету.
Этой ночью во время полетов Руфа все время чувствовала, что в левом кармане гимнастерки лежит она, красная книжечка, билет члена Коммунистической партии. Время от времени Руфа, как бы проверяя, на месте ли партбилет, притрагивалась к груди и сквозь ткань комбинезона и гимнастерки прощупывала его плотную обложку.
– Леля, давай постараемся чем-нибудь отметить этот день...
– Все, что от меня зависит, пожалуйста!
В воздухе и на земле Руфа берегла каждую минуту, экономила каждый километр пути. Полет за полетом, на цель и обратно... Один, два, пять, семь... За ночь они с Лелей сделали восемь боевых вылетов, на два вылета обогнав остальные экипажи. Результаты были отличные. Им удалось разбомбить склад боеприпасов. Восьмой раз самолет взлетал уже утром, в предрассветной мгле. Вернулись девушки последними, когда все летчики уже разрулили свои машины по стоянкам.
– Ну, довольна? – спросила Леля.
– Еще бы!
Руфа усталым движением стянула с головы шлем.
Из-за деревьев вставало солнце нового дня.
И вот уже освобождена Белоруссия. Стремительно продвигаясь вперед, войска 2-го Белорусского фронта вступили на польскую землю.
Был август. Полк стоял в бывшем помещичьем имении. Девушки летали бомбить врага за рекой Нарев, в районе польских городов Ломжа, Остроленка, Вышкув.
В эти дни погибли летчица Таня Макарова и штурман Бера Белик. Их самолет был сбит немецким ночным истребителем. Горящий ПО-2 упал возле передовой. Этот экипаж считался одним из лучших в полку. Девушки летали вместе с первого дня, почти три года.
После этого случая в полку появились, наконец, парашюты. До сих пор летали без парашютов: вместо них брали дополнительный груз бомб...
Как-то днем были проведены тренировочные прыжки с парашютом для тех, кто никогда не прыгал. Руфа прыгнула дважды. Все прошло отлично, и ей даже понравилось.
Вообще к парашютам относились недостаточно серьезно. И тогда уже, когда их ввели в обязательном порядке, девушки часто ворчали: «И так еле ноги волочишь после полетов, а тут еще парашюты тащить...»
Действительно, сделав за ночь по нескольку вылетов, девушки просто падали от усталости.
Но все же парашюты пригодились. И в первую очередь Руфа испытала это на себе...
...В ту декабрьскую ночь Леля и Руфа, уже сделав два вылета, поднялись в воздух в третий раз. Для Руфы это был восемьсот тринадцатый боевой вылет. Железнодорожная станция Насельск, которую они бомбили, находилась севернее Варшавы.
Прицелившись, Руфа сбросила бомбы. Самолет обстреляли. Развернувшись, Леля взяла курс домой.
– Обстрел прекратился, – сказала Руфа.
Далеко впереди поблескивала лента реки Нарев. Линия фронта была уже близко, когда Руфа вдруг увидела, что горит правое крыло. Сначала она не поверила своим глазам:
– Леля! Ты видишь?
Леля молча кивнула. У Руфы неприятно засосало под ложечкой: внизу чужая земля, немцы... Вспомнилась Кубань и тот полет, из которого они с Лелей не вернулись. Это было полтора года назад. Сейчас Руфа опять переживала тревожно-гнетущее чувство, как и в тот раз, когда остановился мотор и они летели в темноте, теряя высоту, и знали, что не долетят, не перетянут через линию фронта. Тогда все кончилось благополучно. А теперь? Что ждет их теперь?
Огонь быстро расползался в стороны, подбираясь все ближе к кабине. Леля тянула время: видно, надежда долететь до линии фронта не покидала ее. Но вот уже медлить нельзя... Руфа услышала голос командира:
– Руфа, быстрее вылезай! Прыгай!
Машинально ощупав парашют, Руфа начала выбираться из кабины. Все еще не верилось, что придется прыгать. Обеими ногами она стала на крыло – в лицо ударила горячая волна, всю ее обдало жаром. Руфа успела лишь заметить, что Леля тоже вылезает, – и тут же ее сдуло струей воздуха...
Падая, она дернула за кольцо. Но парашют почему-то не раскрылся, и Руфа камнем понеслась в черную пропасть. Ее охватил ужас, и она, собрав все силы, рванула кольцо еще раз. Тут ее сильно тряхнуло, и над головой раскрылся белый купол.
Приземлилась Руфа благополучно. Отстегнув лямки, она высвободилась из парашюта и отползла в сторону. Сначала в темноте трудно было что-нибудь разобрать. На земле стоял сильный грохот; казалось, стреляли сразу со всех сторон. Хотелось куда-нибудь спрятаться. Она нашла воронку от снаряда и залезла в нее.
Первое, что увидела Руфа, оглядевшись, был ПО-2, пылавший на земле. Он показался ей живым существом, боевым товарищем, принявшим смерть без крика, без стонов, как и подобает настоящему воину.
Несмотря на холод, ей было жарко, лицо горело. В висках стучало, и почему-то назойливо лез в голову веселый мотив из «Севильского цирюльника».
Нужно было успокоиться, сосредоточиться. Вынув пистолет, Руфа положила руки на край воронки, опустила на них голову и прижалась лбом к холодному металлу. Мысли постепенно пришли в порядок. Прежде всего, она должна определить, где восток, – там линия фронта. Но как? Звезды не просматривались: было облачно. Значит, по приводным прожекторам. Их было несколько, и все они работали по-разному. Сообразив, наконец, где находится передовая, она поползла в ту сторону.
Она ползла машинально, а в голове молотом стучала одна и та же мысль. Леля! Где Леля? Что с ней? Благополучно ли приземлилась? Может быть, она ушиблась, сломала ногу и лежит одна, беспомощная? А может быть, ее схватили немцы? И снова Руфа вспоминала Кубань, когда они вместе ползли, перебираясь через линию фронта. Вместе...
Вдруг рука ее наткнулась на что-то холодное, металлическое. Осторожно Руфа ощупала предмет. Он имел цилиндрическую форму. Мина! Что же делать? Здесь было минное поле. Руфа огляделась вокруг, но в черной тьме не увидела ничего. Только сзади, на небольшой горке, где она приземлилась, белел парашют.
Так ничего и, не придумав, она снова двинулась вперед, шаря перед собой рукой, а потом палкой, как будто это могло спасти ее. Через некоторое время перед ней возникла стена из колючей проволоки. Она попыталась подлезть под проволоку, но у нее ничего не получилось. И тут при свете вспыхнувшей ракеты Руфа увидела совсем близко небольшую группу людей человека три-четыре. Они быстро шли, пригнувшись к земле, по направлению к белевшему в темноте парашюту. Руфа замерла на месте: свои или немцы?