И все-таки Кайл прав: Уилл и правда не силен в рукопашной борьбе… разве что, когда дело касается женщины.
Каждый удар по его ублюдской роже разливается ощущением кайфа по венам. Удерживая Астона за шею простреленной рукой, (мне чертовски повезло, что пуля прошла по касательной, и лишь «царапнула» верхние слои кожи) я даже не чувствую боли, вышибая его извращенные мозги другой, здоровой…
Во мне столько злости и пульсирующей, бьющей через край ярости, что кажется мои силы никогда не иссякнут, и я не успокоюсь, пока на этой мрази живого места не останется. С мрачным удовлетворением я торжествую, когда наблюдаю за тем, как его тело покрывается синяками и гематомами после моих ударов, а изо рта вытекают багряные струйки крови…
Костяшки пальцев ноют, горят так, словно их объяло разъярённым огнем, но я не чувствую боли, одержимый целью стереть обидчика своей женщины с лица земли и отправить в полнейший нокаут.
Я убью тебя, ублюдок. Хотя больше ты заслуживаешь долгих и одиноких лет в камере, где не убежишь от себя, своих демонов, которые больше никогда не доберутся до Стефании. Только через мой труп.
Стефания что-то отчаянно кричит и плачет, и лишь ее нежный голос возвращает меня в реальность, дав прервать свою кровавую вендетту.
Я хочу убить его.
Но Стефании не нужен убийца. Ей нужен защитник.
Только страх за Эффи останавливает меня, и я молча встаю, подхожу к своей дрожащей и хрупкой малышке, рывком поднимая ее с пола. Взял бы на руки, но черт… мое предплечье сейчас не в самом лучшем состоянии.
Отправив Эффи на вертолете, в сопровождении спецотряда Пола я отправился к Астону, чтобы взять его там, еще в башне. Только сейчас я понимаю, что мы упустили – в аэропорту Стефанию должны были встретить телохранители, о которых не знал Ильяс… но видимо все-таки знал, иначе бы не вывел их из строя. Черт возьми, моя ошибка, едва ли не стоила ей жизни. Я бы никогда не простил себе… никогда. Черт, черт, черт.
Но сейчас она рядом. В моих руках. Невероятное ощущение счастья.
Она жива.
Я жив.
Уилл Астон валяется где-то рядом под моими ногами и кряхтит от боли, но он заслужил куда худшего наказания, чем физические страдания и переломанные кости. Но я не Судья.
Я нападающий, выполняющий порой функции защитника.
К тому времени, как люди в башне были выведены из зала, Астону, очевидно, сообщили о том, что произошло между мной и Стеф на крыше, и он решил сам повести свой вертолет, что стоял на площадке… мы столкнулись с его людьми и упустили его. Ньютон остался там, разбираться с охраной Астона, а я помчался в аэропорт на припаркованном байке, рядом с кафе быстрого питания. Я плохо помню, как нашел самолет и добрался сюда – все совершал в диком состоянии аффекта, мчась сюда, к Стефании, и прекрасно зная о том, что каждая секунда на счету.
А потом я увидел ублюдка, который взял на себя смелость прикасаться к ней, бить ее… унижать.
Взор заволокло пеленой алой, неистовой ярости. Я ненавидел этот долбанный пистолет, что сжимал в руке, ненавидел себя за то, что потратил последнюю пулю на то, чтобы выстрелить в плечо охраннику Астона.
Потому что она бы мне пригодилась в тот момент, как нельзя кстати. Я бы прикончил его в ту же секунду, как увидел бы картину того, как он издевается надо моей женщиной.
Не подпущу. Ни одну тварь. Никогда больше.
Это все, что нужно знать Эффи.
– Прости меня, девочка. Прости, – успокаивающе шепчу я, прижимая Эффи к рвано вздымающейся груди. Ее сердце гулко бьется напротив меня, даруя состояние эйфории. Она рядом. – Ты в порядке? В плане не все было идеально, черт. Мы проверяли Ильяса. Но очевидно, он скрыл свои истинные мотивы и… бл*дь, мне нет оправданий. Если хочешь, убей меня, за то, что подверг такому риску. Убей меня, – мои руки скользят по ее плечам и узкой спине. Не верю, что прикасаюсь к ней, что самое страшное позади, что она в относительном порядке… что теперь, с ней все будет хорошо. И никто не посмеет больше угрожать ей и причинять Эффи боль.
– Ника. Ника… – будто не слыша меня, всхлипывает Стефания. – Она в туалете… с миссис Вудс. Я не хочу, чтобы она видела… – судорожно шепчет Стефания, кидая испуганный взгляд на Астона.
– Черт, Стоун, – слышу вдруг я голос ворвавшегося в самолет Ньютона. Кидаю на Пола, окруженного вооруженным отрядом, тяжелый взгляд, и он дает своим команду «отбой». – Все в порядке? Стефанию нужно вывозить из страны. Угроза сохраняется, несмотря на то, что он наш, – стиснув зубы, наблюдаю за тем, как парни заковывают запястья Астона, находящегося на грани бессознательного состояния в наручники.
– Ты готова улететь, Эффи? Прямо сейчас, – превозмогая протест, спрашиваю я несмотря на то, что отпустить ее – почти нереально. Но Пол прав. Люди Астона могут быть везде, и пока мы не разберемся с ситуацией, Стефанию лучше отправить домой. В Россию.
– Я хочу улететь. Только не на частном самолете, – тихо произносит, до сих пор пребывающая в шоке от всего Стефания. Отрываясь от меня, она бросается к открывающейся туалетной двери уже после того, как Астона выносят из салона.
– Мама! Мамочка! – кричит Вероника, и мое сердце сжимается, когда я наблюдаю за тем, как стоя на коленях перед дверью туалета, Эффи прижимает к груди маленькую девочку. Вглядываюсь в раскрасневшееся и зареванное лицо Ники… красивая девочка. Милая, светлая и чистая, но с упрямым «огоньком» в глазах. В ней что-то есть и от отца, но куда больше в ней от Стефании. Это не может меня не радовать.
До встречи со Стеф, я никогда не смотрел на женщин с детьми… это было что-то вроде красной таблички «стоп», запрета на спортивную охоту. Но сейчас я смотрю на представшую передо мной картину совершенно под другим углом. Я думаю о Стефании, и о том, что она на уровни «выше» всех женщин, с которыми я когда-либо связывался. И она прекрасная мать, которая была готова на все, ради своей дочери… у нее есть великолепная карьера, свое мнение, внутренняя смелость и воля. Все эти прекрасные качества она сочетает с нежностью, лаской, и редкой стервозностью, природным упрямством.
Она – настоящий коктейль эмоций и безумия. Таких мало, чертовски мало. Моя девочка «на грани» – мечта любого мужчины. Как кажется мне, разумеется. Моя мечта. И я не прощу себе, если когда-нибудь ее отпущу или потеряю. То ли я повзрослел, то ли что… но с тех пор, как Стефания появилась в моей жизни, все остальные женщины потеряли «вкус» и свое было очарование. Спортивный интерес к тому, чтобы трахать все, что движется – испарился, хоть и казался мне моим постоянным спутником.
Женщины говорят, что все мужчины изменяют.
Но истина все же в другом: есть женщины, которые ценят себя так, и изначально «вырисовывают» ваши отношения таким образом, что ты миллион раз подумаешь, прежде чем сходить «на сторону». Страх потерять ту, в которую я вложил столько своих сил, ресурсов, куда сильнее, чем жажда продолжить жизнь типичного холостяка. Я старею? Или как? Но я знаю точно: Стефания сначала снесла мне крышу, а потом убегала так быстро, что пришлось гнаться за ней довольно долго, что я сам не заметил, как влип по уши.
Я люблю ее.
Люблю.
И ни ее дочь, ни ее «темное» прошлое меня не волнует.
Нервно вытираю пот со лба, понимая, что Стефании понадобится время, чтобы отойти от всего, что произошло сегодня. Сейчас ее дочь нуждается в ней, в ее круглосуточном внимании… я все это понимаю, и больше всего мне хочется улететь вместе с ней, и быть рядом… но я знаю, что не могу себе этого позволить: в первую очередь, нужно разобраться здесь, с этим ублюдком. И когда я буду уверен в том, что она в безопасности, только тогда мы сможем начать все сначала.
С чистого листа.
Оба.
– А араб то где? – я кидаю взгляд туда, где еще до избиения Астона видел мертвого (как мне показалось) Ильяса.
– Сбежал? – задумчиво интересуется Пол.
– Но он выглядел мертвым, – пребывая в «легком» шоке, напоминаю я.
– Значит, только выглядел. В любом случае, без помощи, он далеко не убежит, – задумчиво произносит Ньютон, пока я вывожу Стефанию, Веронику и миссис Вудс из салона самолета.
Один звонок решает почти все наши проблемы: вновь используя связи в МИД, я договариваюсь о том, чтобы Стефанию взяли на ближайший официальный самолет до России, правда им придется пройти паспортный контроль, но это мелочи… выехать из Лондона они смогут легко, а вот вернуться – будет труднее. Хотя, думаю, что Стефания мечтала покинуть это место последние годы.
В аэропорту с нашего безумного квартета, состоящего из заплаканного ребенка, напуганной няни, избитого футболиста, и молчаливой Стефании не сводят глаз, но мне плевать на то, что шепчут за спиной и о чем завтра будут трубить газеты. Главное то, что все это время Стефания, несмотря на то, что не произносит ни слова, крепко держит мою руку и все время ловит мой успокаивающий взгляд. Моя девочка… натерпелась она по полной.
– Позвони мне, как только приземлишься в Москве, – мы с Эффи отходим в сторону перед самым выходом на посадку. Времени у нас почти не остается, и как назло, кажется, что оно «летит» в три раза быстрее. Ника с беспокойством смотрит на маму, и я улыбаюсь девочке, на что она нервно тупит свой взор.
Да уж… непросто будет убедить ребенка в том, что я хороший парень и не желаю ее маме зла. Очень непросто.
– Хорошо, Кайл. Я… у меня нет слов. Прости, что я даже… сказать ничего не могу, – Стефания поджимает губы, сдерживая слезы. Ее светло-карие глаза блестят, и она постоянно смотрит на рукав моей рубашки, пропитанный кровь.
Наверное, мне не стоит переживать за завтрашние «заголовки». Едва ли меня кто-то узнает в таком виде. Все от меня шарахаются.
– Я понимаю все. Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. И пережить.
– Ты мог убить его… я никогда не видела тебя таким, – с опасливой нежностью шепчет Стефания. Она не знает о вспышках моей агрессии, и до этого дня я думал, что навсегда взял их под контроль. Думаю, что так и есть. Но если что-либо в мире еще будет ей угрожать – я за себя не ручаюсь. Живущий внутри меня зверь реализует себя на поле и просыпается только во время игры, что и позволят сдерживать свой пыл в жизни и на многие вещи реагировать так, как и отреагировали бы мои Исландские предки – хладнокровно и сдержанно.