— Там Саня… В общем, набухался он в хлам.
— Бля, а Рус там на что?
— Все из-под контроля вышло. Охрану он распинал. Я слышал, что бармен вызвал полицию.
— Сука, — выдыхаю с психом. — Иду.
Паша поспешно ретируется, а я возвращаю взгляд на Огневу. Девчонка явно в шоке — пальцем ощупывает покрасневшие губы, глаза дикие, блестят смесью возбуждения и ненависти. Понимаю ее, я и сам, если честно, охуеваю от нашего с ней эротического рандеву.
— Надо разобраться, — не спрашиваю, а говорю, как будет. — Без меня не уходи, поняла?
Она молчит, только пучит на меня свои гипнотические глаза, затуманенные откровенным желанием.
— По-ня-ла? — повторяю по слогам. — Это приказ. Ты все еще моя… должница, помнишь?
Дождавшись ее быстрого кивка, срываюсь с места, по-прежнему ощущая мучительную тяжесть в паху.
Блять, Бык, ты мне за это ответишь.
Стоит вернуться в основной зал, я понимаю, что заваруха там некислая. Несколько столов опрокинуты, вокруг куча битой посуды, девчонки сбились в стайки у стены. Брыкающегося Саню с трудом держат двое — Рус и Матвей Силин из параллельной группы, охрана пытается утихомирить его оппонентов по мордобою — двух качков предпенсионного возраста. Вот и на хуя Саня с ними связался? На геронтофилию его потянуло, что ли?
Подбегаю к парням и, схватив брызжущего слюной Быка за рога… за грудки, короче, встряхиваю со всей дури.
— На меня смотри! — рычу я. — Завязывай, давай, с этим дерьмом. Или ты в клоповник давно не наведывался? У тебя второй приход за месяц — деньги бати утром могут и не вытащить.
— Они охуели, Гром, — едва ворочая языком, бычится друг. — Я, сука, им головы поотрываю и…
— Домой сейчас поедешь и проспишься! — раздраженно торможу поток дерьма из его рта.
— Да пошел ты!
— Ребята, давайте его на улицу пока, а я тут подчищу, — бросаю Руслану и Матвею и, убедившись, что они взвалили на себя Быка, тащусь в сторону администратора, на ходу прикидывая, сколько кэша понадобиться, чтобы закрыть инцидент максимально безболезненно.
За пятнадцать минут, что я обжимался с Булочкой, Саня успел наворотить столько дел, что в процессе разговора с владельцем клуба Сергеем Волконским, которого я шапочно знаю по банковским тусовкам отца, начинаю подозревать, что малой кровью мы не обойдемся. Вот, блять, ну что Бык за мудак? Как с цепи сорвался в последнее время! С Саней мы дружим с детского сада, но необходимость регулярно подчищать за ним говно начинает меня порядком подбешивать. Что. Блять. С ним. Не так?
— Сергей Юрьевич, — не сдаюсь я, прощупывая владельца. — Мой друг может взять на себя не только компенсацию фактического ущерба, но и морального тоже. Скажем, еще сто процентов сверху, м? Он ужасно сожалеет, что не сдержался. Ужасно.
Пожав руки с Волконским, я пру на улицу. Парней нахожу во дворе за клубом: Бык, уже успокоившись, беспрестанно смолит, сидя на кортах, Руслан и Матвей о чем-то приглушенно перетирают. Заметив меня, вся троица разворачивается и застывает в ожидании вердикта.
— Ты, сука, без новогодних подарков останешься, — бросаю Быкову, который едва держится на ногах. — Я заебался, Сань, серьезно. Последний раз твою жопу вытаскиваю, ясно?
— Мог бы не вытаскивать, — бычится в ответ.
— Ой, блять, — морщусь раздраженно.
Понимаю, что сейчас разговаривать с ним бесполезно. Как телка ломается, честное слово. Надо его побыстрее на хату отправить — пусть проспится, а завтра поговорим. Бате сумма, которую сынок теперь торчит Волконскому, точно будет не по душе.
— Рус, домой его можешь отвезти? — спрашиваю у друга.
— А ты?
— А у меня дела еще есть незавершенные.
Вдаваться в подробности я, конечно, не собираюсь, но у самого при мысли о том, чтобы продолжить постигать глубины рта Огневой в штанах начинает дымить. Даже пьяный мордобой Быка не в состоянии сбить мой настрой.
Глава 17
Тори
Я прихожу в себя не минуту и даже не две. Мне вообще кажется, что проходит целая вечность, пока я пытаюсь усмирить озверевших бабочек в животе. Что это, черт возьми, было? И кто вместо меня стонал в рот Громову, потому что в здравом уме это не могла быть я. Он меня опоил? Загипнотизировал? Наслал порчу? Ну а что? Хотеть Арсения — это настоящее проклятие, учитывая количество раздвинутых ног, между которыми он побывал.
Я выхожу в зал, пока не свела себя с ума, жалея о том, что поддалась ему. И сгорая от стыда, так как хотела бы большего. Перехватываю у бармена стакан воды, который тот ставит парню в бейсболке, и давлюсь после второго глотка, потому что это оказывается чем-то горьким до скрежета зубов.
— Фу, что за гадость? — бормочу я, но это больше риторический вопрос.
— Джин-тоник, малышка, — подмигивает мне странный тип. Нет, серьезно, кто ходит в клубы в бейсболке? — Попросила бы, я б тебя чем-нибудь сладеньким угостил.
Сладеньким. Сладкая девочка. Почему в голове все это звучит голосом Громова?
Свое второе «фу» за грязный подкат парня я оставляю при себе, чтобы не нажить проблем. Выглядываю знакомые лица в толпе и, заметив Веню, направляюсь к нему. Хочу уже с ходу схватить его под руку и утащить подальше от места похоти и разврата, но, подойдя ближе, замечаю ревущую девчонку на его плече.
— Это… — одними губами спрашиваю я, а он кивком подтверждает.
Лика, девушка тупого Быка, который все испортил… то есть, разнес здесь все. И если у бара обмен феромонами возобновлен, все веселятся как ни в чем не бывало, то в этом углу столы до сих пор стоят криво и пустуют. Видно, что здесь уже убирали, но прожженные углями от кальяна диваны и пятна на полу никуда не денешь.
— Мне так стыдно, так стыдно, — бормочет девчонка куда-то в шею Вене, а я решаю не лезть к ним и найти Громова, чтобы разобраться, чем все закончилось. Уверена, его с дружками-амбалами я бы заметила в пределах этажа даже в толпе, поэтому, следуя логике, выхожу на улицу и… тут же прячусь обратно.
Громов. Идет в клуб. И на нем виснет Карина. Фу.
Я только разворачиваюсь, чтобы дать деру, и делаю несколько шагов, когда меня перехватывают за талию и тянут назад, прижимая к себе. Завизжать бы, да, услышав знакомый запах, я цепенею, а поцелуи у стенки проносятся перед глазами.
— Попалась, — шепчет мне Громов на ухо и трется носом о шею. Щекотно, блин!
— Руки сначала помой.
Я хлопаю его по ладоням на моем животе, но легче, кажется, Веню уговорить станцевать стриптиз на барной стойке, чем заставить Громова меня выпустить.
— Ну чего брыкаешься, а? Мы ведь уже вроде выяснили, что ты бы меня оседлала при удобном случае.
— Ска́чки с Кариной своей устраивай.
Я снова дергаюсь, пытаясь вырваться из захвата, но Арсений намертво цепляется своими длинными пальцами за мою толстовку. И вот не выглядит же перекачанным великаном, а силы в нем — хоть молотом Тора махай.
— Дура ты, Булочка, — он кусает кожу за ухом, отчего я невольно свожу колени вместе и молюсь про себя всем богам, чтобы он этого не заметил. — После твоего шоу в форме меня только на мучное тянет.
И что бы это значило? Подумать я не успеваю, потому что он наконец меня отпускает. Ну как отпускает — хватает своей лапой мою и тянет за собой. Я моргнуть не успеваю, как мы останавливаемся напротив Вени, который протягивает салфетки Лике и поднимает бровь, заметив наши руки.
— Эй, — Арсений в модных фирменных джинсах опускается на колени перед Ликой и мягко гладит девушку по плечу, отчего я хмурю брови. — Ты как?
Он щелкает ее по носу, и та улыбается сквозь слезы. Хлюпает носом и, заправив за уши светлые волосы, вытирает красные щеки.
— Давай я отправлю тебя домой. Ты же можешь переночевать у родителей?
— Нет, нет, я не поеду, — Лика начинает мотать головой так, что, боюсь, она у нее оторвется к чертям. Мне даже становится ее жалко, несмотря на то, что я не собиралась ее жалеть. Каждый сам выбирает себе судьбу, а у Быка на лбу написано, что он тупоголовый придурок, как вообще можно было связаться с ним? — Если папа увидит меня… снова…
— Хорошо, тише, успокойся, — Арсений говорит таким твердым, но при этом ласковым голосом, что даже я выдыхаю и больше не злюсь на него. Я не видела эту его сторону и не думала, что он может быть добрым и заботливым. — Держи, — он вкладывает ей в руку ключи. — Оставайся у меня, сколько нужно будет, Сане я не скажу, где ты. Если отец вообще не отправит его куда-нибудь в Тибет.
— В Тибет нельзя просто так попасть, там… — влезает Веня, и мне хочется закрыть ладонью лицо. Ну не в тему совсем.
— Не умничай, додик. — Громов лезет в карман и вручает моему другу несколько тысячных купюр. — Поезжай с Ликой, чтобы я знал, что она нормально добралась, лады? Такси я вызвал, уже ждет. Черный мерс три-пять-ноль.
Веня что-то бурчит под нос и оставляет деньги на столе, но Лике помогает встать и ведет ее на выход, лишь у дверей оглянувшись в мою сторону. Я киваю ему, потому что все понимаю без слов. Еще когда он рассказывал, почему на него взъелся Быков, у меня закралась мысль. Он и правда запал на девчонку. И его выбор показался бы мне жутко странным, если бы я сама только что не целовалась с Громовым. Который в это время встает и снова нависает надо мной, пристально глядя в глаза, будто хочет найти там какие-то ответы.
— И что? — смущает меня глупым вопросом.
— Что что?
— Зови меня в гости, Булочка, иначе придется мне ночевать с бомжами на улице.
— В смысле? У тебя родители.
— Уехали.
— Руслан в общаге живет.
— Он заночует у Сани.
— Гостиницу сними.
— За две тысячи налички, которые у меня остались с собой после оплаты погрома, я не найду даже клоповник.
Он забирает со стола купюры, что не взял Веня, и трясет у меня перед лицом.
— А картами ты пользоваться разучился?
— Не поверишь, потерял сегодня, — заявляет этот нахал с обаятельной улыбкой.
— К Карине своей езжай! — взрываюсь я, потому что боюсь. Он шутит, не может быть, чтобы ему негде было ночевать. Не верю.