– Я не могу с этим согласиться, – сказал Энакин.
– Но при этом хочешь, чтобы я поверил в то, чего я не могу ни видеть, ни обонять? Просто потому, что ты говоришь, будто оно существует? Ты веруешь в богов?
Энакин помедлил и начал заново.
– Ты видел, как я использовал Силу.
– Я видел поразительные вещи. Я не видел, чтобы ты сделал что-то такое, чего мы, йуужань-вонги, не могли бы повторить. Наши довины-тягуны могут перемещать планеты. Наши йаммоски и даже этот жалкий светляк, что у тебя в руке, могут общаться, передавая мысли. Я признаю то, что вижу – что ты обладаешь способностями, которых у меня нет. Мне нет нужды верить в ваши предрассудки относительно происхождения этих способностей.
– Ну и не надо, – раздраженно сказал Энакин.
– А какое отношение все это имеет к сооружению твоего мерзкого оружия?
– Световой меч – это не просто оружие. Каждый джедай конструирует свой собственный меч. Части его связываются воедино Силой и волей джедая, и образуется нечто большее, чем сумма своих составляющих. Он оживает в Силе.
– Он состоит из неживых частей. Он не может быть живым.
– Все живые существа состоят из неживых частей, если посмотреть при достаточном приближении, – заметил Энакин. – Нет ничего совершенно неживого. Как я сказал, Сила везде. В моем мече будет что-то от меня, и что-то от этого светляка – во мне.
Вуа Рапуунг задумчиво кивнул головой:
– Теперь я начинаю видеть корни вашей поганой ереси. Вы пользуетесь мерзостями, потому что каким-то образом считаете их живыми?
Энакин резко поднялся на ноги.
– Я объяснил, что я собираюсь делать. Ты будешь мне препятствовать? Нападешь на меня, когда я подниму световой меч против твоих сородичей?
Вуа Рапуунг уставился на него в тусклом свете светляка. Было слышно, как он скрежещет зубами.
– Боги привели меня к тебе, – промолвил наконец воин. – Не Йун-Шуно, многоглазая матерь плакс, но сам Йун-Йуужань. Он сказал мне в видении, что неверный джиидай с клинком из света приведет меня к мести и оправданию. Вот почему я последовал за тобой сюда, хотя мои инстинкты кричали против этого. Вот почему я не убил тебя, когда ты применил первую мерзость. Все, что ты говоришь – для меня ложь. Доказательства, которыми ты убеждаешь меня примириться с твоим оружием, – это вздор. Но Йун-Йуужань говорил со мной.
– Значит, ты согласен с тем, что я рассказал тебе о Силе?
– Конечно, нет. Как я сказал, я признаю то, что мне сообщают мои органы чувств, и мне не нужна вера в ваши бессмысленные обоснования. Твое оружие может быть угодно богам; твоя ересь – нет. Делай свой меч.
Сказав это, Рапуунг шагнул в темноту.
– И ты говоришь, что мои слова – вздор, – вздохнул Энакин.
Энакина охватила досада, но он переборол ее.
Он чувствовал светляка – не в Силе, не так, как остальные детали меча. Все было на месте, все было подогнано и готово работать. Но то, что он сказал Рапуунгу, было правдой; миг, когда световой меч действительно становился оружием джедая, наступал тогда, когда через него протекали первые амперы тока, когда каждый кусочек его становился частью другого и частью джедая, создавшего оружие.
Но светляк сопротивлялся этому. Ну, не то чтобы сопротивлялся, но и в схеме работать не хотел.
А время шло, и каждый миг приближал Тахири к чему-то ужасному. “Сконцентрируйся, – подумал Энакин. – Не пытайся – делай”.
Но кто делает, тот ошибается, и где-то была ошибка. Слова мастера Йоды, вся его философия, требовали присутствия Силы во всем.
Но в йуужань-вонгах Силы не было. Ее не было в их биоустройствах. С ними можно было сражаться лишь опосредованно, с помощью того, что ощущалось в Силе.
Тут ему будто вкатили оплеуху – тот, кто ударил, замахивался очень долго.
Мастер Йода ошибался.
Джедаи ошибались, а Вуа Рапуунг был прав. Если джедаев не интересовало ничего, кроме равновесия Силы, тогда драться с йуужань-вонгами было ни к чему. О да, он может спасти Тахири; в конце концов, не дать ей стать темным джедаем – это было в сердцевине всей философии. Но действия йуужань-вонгов, пускай злые и нехорошие… нужно ли препятствовать этим действиям и самим йуужань-вонгам, если они никак не отражаются в Силе?
Конечно, чужаки убивали жителей галактики, и это порождало возмущения в Силе. Но нарушало ли это равновесие? Йуужань-вонги не собирали вокруг себя темную энергию. Если кто этим и рисковал, то как раз джедаи – такие, как Кип или сам Энакин. Похоже, борьба против йуужань-вонгов грозила больше разбалансировать Силу, чем любые действия самих йуужань-вонгов.
Да, в этом был определенный смысл. Почти то же самое сказали бы Джейсен и дядя Люк. Однако все это основывалось на аксиоме, что Сила присутствует везде.
Но на самом деле было не так. И несмотря на то, что реальность бросала факты им в лицо, никто из джедаев не нашел в себе мужества бросить вызов этой новой реальности. Вместо этого они вели себя как испорченные дети, жаловались, что йуужань-вонги играют нечестно и нарушают их черно-белые правила. Потому-то Кип и отправился их убивать – чтобы избавиться от проблемы путем ее уничтожения. Джейсен отступил в нерешительности. Возможно, он был прав.
Нет. Йуужань-вонги не имели права уничтожать целые планеты. Они не имели права обращать в рабство жителей галактики. Эти действия были плохими, неправильными, и с ними нужно было бороться. Если Сила не вела этим путем, а лишь била тревогу о великой опасности темной стороны – тогда, возможно, Энакин служил не Силе. Точнее, он служил чему-то более фундаментальному, чем Сила; Сила была проявлением этого, эманацией – инструментом. Не боги Рапуунга и вообще не божество, а некая фундаментальная истина, встроенная во вселенную на субатомном уровне. В этой галактике слугой такой истины была Сила. Там, откуда были родом йуужань-вонги, должно было существовать какое-то другое проявление. Но свет оставался светом, а тьма – тьмой. И, что бы не случилось с йуужань-вонгами, они давным-давно повернулись к темной стороне. Если бы Империя Палпатина победила и отправила завоевательную экспедицию в другую галактику – в галактику, где Сила неизвестна, – какое понятие имели бы тамошние жители о светлой стороне Силы? Знали бы они, что Империя – лишь отклонение от того, что должно быть? Нет. Точно так же Энакин не знал – не мог знать – от какого проявления света отвернулись йуужань-вонги. Но они отвернулись.
Может, это был результат полного обращения целого народа к темной стороне. А может, Сила просто отвергла их, или они ее.
Это не значило, что все они злодеи, так же как не были злодеями все те, кто служил Империи. Но отсюда следовал вывод, что с йуужань-вонгами нужно бороться. Без гнева и ненависти – да. Но они должны быть остановлены, и Энакин Соло не мог закрыть на это глаза.
С нахлынувшей вдруг уверенностью он схватил Силой детали светового меча и прижал их покрепче друг к другу.
Итак, он должен косвенным образом работать с йуужань-вонгами и их вещами. Хорошо. Но за кажущейся разобщенностью должно быть единство.
И тут его озарило. Связующим звеном между мечом и светляком был Энакин Соло. Перемена должна была произойти в нем.
Энергия выплеснулась и загудела, пещера отозвалась щипящим эхом, и где-то зарычал Вуа Рапуунг.
Энакин взглянул на лиловое сияние светового меча и почувствовал, как ухмылка делит его лицо пополам.
– Я снова джедай, – тихо сказал он.
Возможно, джедай совершенно нового вида.
– Два цикла уже прошли, – пробурчал Вуа Рапуунг через несколько секунд. В лиловом свете его черты его лица казались глубоко запавшими. – Кажется, твое мерзкое оружие работает. Теперь уже можно не прятаться? Можем мы наконец встретиться с нашими врагами?
– Ты встретишься с ними, – сказал Энакин. – Я намерен с ними расправиться. Твоим формовщикам нужны джедаи? Один уже идет.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 28
Когда Нен Йим вошла в лабораторию, Межань Кваад закрутила щупальца своего парика, приветствуя ее.
– Опиши свои успехи, адепт, – сказала наставница. Слова ее звучали отрывисто, а положение щупалец свидетельствовало о раздражении.
– Мы добились неплохих успехов за время вашего отсутствия, наставница, – осторожно произнесла Нен Йим. – Я думаю, что при минимальной генетической корректировке имплантаты памяти станут постоянными. Она сопротивляется уже меньше, чем когда вы последний раз были здесь.
– Да, – ответила Межань Кваад, в гневе подергивая щупальцами. – Пропущены ценные дни. – она повернулась к Нен Йим. – Но, по крайней мере, здесь была ты, мой адепт, способная продолжать работу.
Нен Йим смотрела, как Межань Кваад направляется к виварию. Большую часть времени взгляд джиидай по-прежнему оставался пустым, но теперь время от времени Нен Йим казалось, что она видит за этим чужими зелеными глазами проблески сознания. Сознания скорее йуужань-вонгского, чем человеческого.
– Ты можешь сказать мне, как тебя зовут? – спросила у джиидай Межань Кваад.
На этот раз лишь легкая нерешительность.
– Риина, – сказала джиидай. – Меня зовут Риина.
– Очень хорошо, Риина. Нен Йим объяснила, что с тобой сделали?
– Немного.
– Расскажи мне, что ты помнишь.
– Когда я была маленькой, неверные захватили меня на краю своей галактики. Они сделали так, чтобы я выглядела как одна из них, и с помощью джиидайского колдовства ввели мне фальшивую память.
– Как ты считаешь, это правда?
– Не всегда. Иногда мне кажется, что я… – Она вздохнула и стиснула руки. -…Кто-то еще.
– Неверные сделали превосходную обработку. Перед тем, как мы спасли тебя, они пытались стереть твое сознание. Ты сильно пострадала.
– Я это чувствую, – ответила джиидай.
– Мне нужно кое-что знать, – продолжала Межань Кваад. – Ты родилась с определенными способностями. Тебе лгали об этих способностях, но мы займемся и этим. Чего я боюсь, Риина – что из-за полученных травм эти способности могли пострадать.