– И ты… То есть мы… Все произошло?
– Я честно не собирался, – он медленно оглядел ее, и на какое-то мгновение ей показалось, что он видит сквозь одеяло. – Но ты была… Настойчива. Знаешь, я понятия не имел, что новая ты – такая горячая штучка.
– А почему не сказал, что ты – не Ара?!
– Я говорил. Но разве ты меня слушала? Затыкала мне рот и сулила необыкновенные ощущения. Без резинок. Сказала, что у тебя все под контролем. Я ведь тоже человек, в конце концов.
– Без резинок… – обреченно повторила она и потерла виски.
Значит, все же реализовала задуманное. Пусть и на автопилоте.
– И мы не предохранялись? – уточнила Кира. – И все было?
– Ну, не все, что я хотел бы попробовать… – Эрик игриво вскинул бровь. – Но да, основные базы пройдены.
– Вот и отлично, – она кивнула. – А теперь будь добр, отвернись, я пойду к себе.
Пожалуй, впервые в жизни она видела Саакяна таким обескураженным.
– Стой… И ты не будешь психовать?
– Не-а.
– А всякие истории с возможной беременностью?
– Все под контролем. Папой я тебя не сделаю, не бойся.
– То есть… – он сел, выпрямился и впился в нее неверящим взглядом.
– Спокуха, Эрик, – она хлопнула его по плечу. – Взрослые люди. Перепила, бывает. Ты тоже вроде не в обиде. Давай не будем устраивать сцену прощания. Ошиблись, разошлись, никаких обязательств. И не делай круглые глаза, ты сам, наверное, говорил женщинам это раз двести. Я бы сказала, что мне понравилось, но уж извини, ни черта не помню. Наверное, ты так постарался, что мне отшибло память. А теперь будь добр, отвернись, мне еще к выступлению готовиться.
– Но…
– Ладно, чего теперь скрывать… – вздохнула она, откинула одеяло и, набросив вчерашнюю рубашку, вышла из номера.
Отходняк накрыл ее в душе. Самообладание смыло теплой водой, и Кира уселась на порог кабины, обхватив колени. Эрик Саакян! Как она могла допиться до такой степени?! Они же видятся постоянно, и когда ее разнесет поперек себя шире, у него возникнут подозрения… Говорила же мама: «Никогда не гадь там, где ешь!» Черт, сэкономила! Теперь выдумывать объяснения или переезжать в другой город… В кого ты превратилась, Скворцова? Просыпаешься в чужой постели с бодуна с амнезией… Какая из тебя теперь мать?! Если еще хоть что-то получилось…
Нет! Кажется, она даже произнесла это вслух. Вытерла нос и подняла голову. Как есть – так есть. Эрик довольно симпатичный. Как набор генов, разумеется. Вроде ничего не болит… Значит, был нежен. Не так уж и плохо, в конце концов. Главное произошло, а дальше можно действовать по обстоятельствам. И наконец сосредоточиться на стендапе.
Весь день Кира не выходила из номера, собирая себя в кучу и реанимируя рабочий настрой. Почти наполовину изменила монолог. Черкала, репетировала перед зеркалом. И к вечеру в ней никто не распознал бы, как выразился Эрик, «горячую штучку». Излюбленные драные джинсы, легкий скепсис в глазах и ровный голос. Саакян предложил подвезти ее до «Дзинтари», но она решила какое-то время избегать его. Поэтому вызвала такси и отправилась покорять продюсеров и членов жюри в одиночку.
Ей было все равно, победит она и пройдет ли в телепроект. Всего лишь хотела перешагнуть новый рубеж, выступить на большой сцене и сделать это с достоинством. Просто доказать себе, что может. И если она снова сдуется, значит, ей нечего делать в стендапе. Тридцатник – не время для полумер.
Закулисье кишело народом, зал был забит. Сцену оформили в духе первых подпольных клубов Нью-Йорка: кирпич и красный неон. Ритмичные музыкальные подводки. Царство кедов и циников. Место, где Кира чувствовала себя нормальной. Она, со всеми недостатками и тараканами. И люди, готовые слушать ее мнение, а не навязывать свое.
– Мне тридцать два, и я программист, – она выделила в третьем ряду понимающее лицо какого-то парня и теперь обращалась к нему, абстрагировавшись от толпы. – И я никогда не понимала, почему нас называют «компьютерщиками». Слушайте, я же не обзываю поваров кастрюльщиками, а офтальмологов – глазниками! И мне страшно представить аналогичный вариант для акушера.
Смешок, прокатившийся по залу, помог ей почувствовать себя увереннее.
Каждый новый взрыв хохота действовал, как глоток адреналина, и со сцены Кира спустилась с чувством победителя. Она видела лица жюри, знала, что зацепила их, удерживала интерес до последнего слова, а большего ей и не требовалось.
В гримерке Эрик поймал ее запястье.
– Выпьем? – предложил он.
– Давай без этого… – она раздраженно поморщилась.
– Мне понравилось сегодня.
– Не сомневалась! Покажи мужика, которому не нравится…
– Я про выступление. Было сильно.
– Правда? – насторожилась она.
– Удивлюсь, если тебя не возьмут.
– Это дело десятое. Прости, Эрик, у меня завтра автобус. А я еще хотела с утра погулять по Риге…
– Может, вместе?…
– Не. Слушай, давай без обид, но я смотрю на тебя и у меня в голове одна мысль: «Надо меньше пить».
– Твое дело… – он выпустил ее руку и, резко развернувшись, пошел прочь.
Кира не стала рефлексировать на эту тему. В конце концов, Саакян – не маленький мальчик. Справится, переживет. Возможно, она была чуть резковата… Возможно даже попросит прощения. Потом. В Москве.
В автобусе ей досталось место в заднем ряду. А все потому, что из-за ошибки Эрика с датой пришлось менять заранее купленный билет. И сразу угрызения совести поутихли.
Близость туалета и заевшая спинка кресла не располагали ко сну, хотя обычно Кира гордилась своей способностью засыпать в любом месте и в любой позе. Но сегодня отчего-то мучительно ерзала и вертелась. Мешало все: одежда, сопение мужика впереди и кашель тетки сбоку. И как только ей удалось принять единственное терпимое положение и прикрыть глаза, мерный шорох дороги взрезала трель ее мобильника.
И сразу салон огласило недовольное ворчание со всех сторон, на Киру устремились злые взгляды сонных глаз.
– Простите, простите, – зашептала она и прикрыла микрофон ладонью. – Да, я вас слушаю!
– Кира Скворцова?
– Да.
– Вам неудобно говорить? – вежливо поинтересовалась неизвестная девушка.
– Если честно, не очень. А вы по какому вопросу?
– Вообще-то я хотела сообщить, что вы приглашены в проект «Большой стендап».
– ЧТО?! – Кира не сдержала возглас и теперь опять попала под прицел всеобщего возмущения.
– Ну да. Меня зовут Кристина, я – ассистент Руслана Гароева, одного из продюсеров шоу. Мы бы хотели видеть вас двадцать седьмого сентября на первых съемках.
– Уже выступление?
– Нет, пока только интервью. Немного о себе. Вроде знакомства для зрителей. А отборочные выступления будут снимать тридцатого.
– Опять отбор?
– Вы смотрели первый сезон шоу? Наставники будут лично отбирать конкурсантов в свои команды.
– Ну да, конечно. Простите.
– Отправьте мне на этот номер ваш электронный адрес, и я скину вам всю необходимую информацию.
Закончив разговор, Кира еще долго приходила в себя, прежде чем выслать почту помощнице Гароева. Теперь ей точно не уснуть! Неужели это наяву? До последнего Кира убеждала себя, что ничего не ждет. Получится или нет… Так далеко старалась не загадывать. И мама, и жизнь научили ее, что чем больше планируешь, тем сильнее потом разочарование. Как назло, все выходит с точностью до наоборот. Собралась в отпуск – получи отказ от начальства. Собралась попасть в телевизор – клиника огорошила анализами перед самым выходом на сцену. И тот факт, что в «Дзинтари» выступить все же удалось, еще не вселял надежду. Слишком много сильных комиков.
Она задумчиво обводила пальцем узоры на обивке кресла перед собой. Едва появилась возможность заниматься любимым делом, как параллельно возникла история с беременностью. Разумеется, Кира была не из тех, кто пожертвует жизнью ребенка ради карьеры, но ведь и такой долгожданный, такой фантастический шанс упустить не хотелось. Стендап, как и весь шоу-бизнес, это не мясо-молочный комбинат. Там в декреты не ходят. Исчез надолго, считай, что тебя и не было. Именно поэтому всякие звезды, которых модно стало называть медийными личностями, прямо на пороге роддома передают детище мамкам-нянькам, а сами несутся в тренажерку, чтобы уже через неделю сверкать на экране прежними формами.
И слава богу, что в стендапе требования к тонусу ягодичных мышц не так высоки. Но в тылах у Киры не было ровным счетом никого. И она сильно сомневалась, что смогла бы себе позволить сносную няню. Да и смысл рожать, если все общение будет сведено к воскресным завтракам?…
На этом Кира одернула себя. Ни коня, ни воза, ни убитого медведя. Она еще даже не беременна, а участие в шоу может закончиться на первом же отборочном этапе. Нет, она должна радоваться тому, что есть. Прошла – хорошо, заполучила Саакяна в доноры – еще лучше. А там уж как-нибудь все встанет на свои места.
И едва закинув чемодан домой, Кира запрыгнула в машину и помчалась к Уме Тагировне на прием. Та встретила пациентку привычным тяжелым взглядом, не предвещающим положительного исхода. Сегодня доктор надела большие янтарные серьги, и даже в них Кира видела немой намек на свое плохое поведение в Прибалтике.
– Пройдем в кабинет УЗИ, а потом решим, нужен ли укол для овуляции, – и Ума Тагировна величественно выплыла в коридор.
Кире пришло в голову, что ультразвуковые аппараты, вероятно, слушаются только вампиров. Иначе объяснить темноту, царящую в этом узком кабинете с кушеткой, она не могла. Словно женщина у монитора панически боится дневного света.
– Ну, что тут у нас, – протянула худощавая дама с высоким пучком.
И ее фигура, и прическа, и даже надменное выражение лица говорили в пользу теории о вампирах.
– Есть жидкость в заднематочном пространстве… Овуляция была около суток назад.
Около суток… Саакян оказался точным, как куранты.
– А нельзя увидеть, произошло ли оплодотворение? – поинтересовалась Кира и тут же прикусила язык от гнетущего осуждения, обрушенного на нее с обеих сторон.