Петр взял пистолет и, рассмотрев номер, положил его в свой карман:
— Пусть он пока у меня побудет. Поверь, так лучше.
— Да ты что? — возмутился Иван. — Мы все в опасности…
— Мы все в опасности, и у всех нервы на пределе. Ты извини, Ваня, может, я и неправ, но мне кажется, что лучше, если он побудет у меня…
— Ты мне не доверяешь?! — рассвирепел Приходько.
Петр молчал. Его сейчас беспокоило другое. Что могло случиться? Может, отряд разгромлен или перешел на другое место? Впрочем, записка была написана совсем недавно. И все же мучило сомнение, придет кто-либо еще на маяк или ожидать бесполезно. Вторые сутки они здесь, дети мерзнут, есть нечего…
Он бродил по лесу, терзаемый невеселыми думами. Что-то нужно было предпринимать. Не погибать же им здесь от голода и холода!.. И он, выхватив пистолет, три раза выстрелил в воздух. Прильнул к старому дубу, прислушался. Эхо покатилось лесом, отозвалось вдали, замолчало.
— Что случилось? Зачем он стреляет? — всполошилась Мария.
— Своих вызывает, — угрюмо объяснил Иван. — Возможно, кто-нибудь из разведчиков неподалеку находится. Обождем…
В лесу снова воцарилась тишина.
— Я беспокоюсь за маяк, — сказал Георгий Трехлебов своему спутнику Сергею Шишмареву. — Нас, наверное, там уже ожидают. Надо спешить.
Они шли быстрым шагом. Полы зимнего темно-серого пальто Трехлебова, вылинявшего и явно великоватого, развевались на ветру. Из под них выглядывали отечественный автомат, пистолетная кобура, две гранаты, запасной автоматный диск и фляга.
Начальник запасных маяков Григорий Трехлебов был по-военному подтянут, требователен и строг. Уже с лета 1943 года он с небольшой группой обеспечивал запасные маяки отряда «Победители» вблизи Суска, на подступах к городу Ровно. А с конца декабря в его распоряжение перешел и Оржевский маяк. Благодаря его группе действовала почта отряда, поступали новые сведения в отряд или указания от командования в город. Маленькие тайнички в дупле дерева, в пеньке или в муравейнике хранили указания, новую информацию, которую подпольщики доставляли из города в Цуманский лес.
В любое время суток «почтари» безошибочно попадали в условленные места бесконтактной связи, извлекали из укрытий стеклянные баночки, спичечные коробки, сверточки, пакетики, бережно вскрывали их. При надобности писали ответ. И так от пункта к пункту бесконтактной связи, в дождь, в непогоду, днем и ночью, зимой и летом. Сколько сил, времени, риска, умения надо было, чтобы почта работала бесперебойно. От ее работы иногда зависела жизнь не только одного разведчика, но и целого подполья в городе.
Вот и сейчас Григорий Трехлебов и Сергей Шишмарев делали очередной обход почтовых точек.
— Ты прав, Григорий, — согласился с Трехлебовым Шишмарев. — Я тоже переживаю, ведь третьи сутки, как мы оставили маяк. Люди наверняка уже прибыли и ожидают.
Трехлебов показывал на небо, затянутое снеговыми тучами. Как некстати выпал снег! На нем отпечатываются их следы и четко просматриваются фигуры. Зима надолго обосновалась в этих краях. Теперь будь начеку, ведь на снегу каждый становится мишенью.
Не дружили с зимой партизаны: снег выдавал их врагу. Не то, что летняя пора, — она и замаскирует, и спрячет.
Лес кончился. Впереди — открытое поле, за ним луг, вдоль которого извивалась небольшая речушка Стуболка. На ветру шелестел сухой камыш.
— Ну что, зайдем на хутор, подождем до темноты, а потом переправимся?
— Не стоит, не дай бог заметят, всем на хуторе тогда несдобровать, — возразил Сергей.
— В таком случае давай свернем в заросли, — предложил Григорий, — там и обождем.
Они уселись на сваленной осине, так чтобы нельзя было заметить их со стороны дороги, и закурили. А как только сумерки сгустились, напрямик через поле пошли к Стуболке, к тому месту, где находилась переправа разведчиков.
Очутившись на берегу речки, они в потемках осмотрели камыши, торчавшие над водой. У берегов воду прихватил нетолстый, шершавый лед, но середина речки еще была открытой.
— Сергей, туго нам придется! — озабоченно проговорил Трехлебов. — Кладка обледенела, а перил нет!
— Ничего, переправимся! — уверенно ответил Шишмарев, взмахнув бесшабашно руками.
— Тебе-то что, я знаю, — продолжал Григорий, — а вот мне… Верхолаз я плохой. Да и раны на ноге беспокоят…
— А что делать? Ведь мешкать нельзя. Нас там ждут не дождутся…
— Понимаю. Поэтому давай я первым попытаюсь, — и, не колеблясь, он уверенно шагнул вперед, прямо по обледеневшим жердям.
Но случилось то, чего они оба боялись. Не дойдя нескольких шагов до берега, Григорий поскользнулся и свалился в студеную воду. На секунду он скрылся под водой, но вскоре, отчаянно барахтаясь, всплыл на поверхность. Течение упорно уносило его от берега.
— Хватайся, Григорий! — Сергей протянул товарищу длинную палку. Тот поймал ее конец и выбрался на берег.
— Черт побери, как не повезло, — возмущался Трехлебов. — А ведь могло быть и хуже. К счастью, не выпустил автомат, а то попробуй найди его там… Придется задержаться на хуторе, пока обсушусь.
— Ты быстрее беги, а то совсем окостенеешь, — посоветовал Сергей.
— Куда пойдем? — спросил Трехлебов.
— На хутор, к Мельнику, — решил Сергей. — Он посоветует, что делать дальше.
Напрямик, через поле, они направились к хутору, стоявшему под лесом чуть в стороне от дороги. Огромный пес бросился им навстречу, будя лаем тишину декабрьской ночи.
— Дунай! Сюда! Дунай! — вполголоса позвали партизаны.
Почуяв знакомых, пес радостно заскулил и, виляя хвостом, приблизился к ним.
Покручивая богатырские усы, хозяин хутора Иван Мельник уже поджидал гостей у ворот.
— Ну, как же это у вас получилось? — сочувственно воскликнул он, увидев совсем уже обледеневшего Григория. — Скорее в хату! Переоденем… Ведь вам, надеюсь, некогда?
— Угадали, Иван Ильич, — повеселевшим голосом отозвался Григорий. — Мы очень спешим…
— Я так и знал. Сейчас все устроим, не беспокойтесь, — и быстро направился в коморку.
Иван Ильич проводил партизан к речке, помог им переправиться на другой берег и возвращался на хутор. Под ногами скрипел снег. Дунай, бежавший впереди, вдруг прыгнул в сторону и, громко лая, ожесточенно набросился на кого-то. В темноте невозможно было разобрать, кто это так рассердил пса — человек или зверь. Раздался выстрел. Дунай жалобно заскулил и отскочил к хозяину.
— Кто стреляет? Собака ведь и есть для того, чтобы лаяла… — громко спросил Иван Ильич, замедлив шаг.
— Ничего, старик, мы это так, для первого знакомства, чтобы и собака знала, какое время неспокойное, — из темноты навстречу Мельнику шагнул незнакомец.
Следом за ним плотной черной группой надвигались еще человек десять. Все вооруженны. «Оуновские бандиты, — подумал Мельник. — Хорошо, что наши успели уйти…»
— Нам бы поесть да по стаканчику самогона, — твердым голосом проговорил тот, который шел первым, наверное, старший. — Как, хозяин, угостишь?
— Поесть найду, а самогона нету, — ответил Мельник. Попробуй сказать, что и поесть нету — сами найдут, да еще и изобьют.
— Отлично! Идемте в хату! — махнул рукой незнакомец. — А вы, — обратился к бандитам, — в разведку в соседнее село и без шнапса не возвращайтесь!
«Господи, какое ужасное время наступило, — думал Мельник. — Бандиты придут — требуют, немцы приходят — грабят. Когда же это кончится?..»
Шли вторые сутки, а хозяина маяка все еще не было.
Возвращаться в город нельзя, думал Мамонец. Надо что-то предпринимать. С кем посоветоваться? Вдруг ему показалось, что в лесной чаще что-то мелькнуло. Притаился за сосной. Почудилось или в самом деле живая душа? Он настороженно всматривался в заросли.
— Нет, не почудилось! — тихо промолвил Мамонец.
Между кустов орешника, осторожно раздвигая ветки пробирались двое. Радостно затрепетало сердце. Но кто они? Свои или чужие? А вдруг бандиты?..
Люди шли по тропинке, которая вела прямо к маяку. Петр боялся даже в мыслях допустить, что это чужие, но все же притаился, приготовил пистолет. «Свои!» — понял наконец и вышел навстречу.
Увидев человека, внезапно вышедшего из-за дерева, те вскинули автоматы.
— Я свой! Мамонец! — громким окликом остановил их Петр. — Детей и женщин привез.
Григорий Трехлебов и Сергей Шишмарев знакомились с женщинами, рассматривали закутанных детей. Петр подошел к Ивану Приходько. Протянув ему пистолет, тихо заговорил:
— Извини, Ваня, хотел как лучше. Сам должен понимать.
Иван с некоторой обидой взглянул на Петра, молча сунул пистолет в карман пиджака и подошел к детям и жене…
После коротких сборов мужчины взяли на руки детишек, женщины прихватили узелки, и все двинулись дальше. Навстречу жизни…
23
Шла весна 1944 года. Ожесточенно сопротивляющийся враг, смертельно раненный под Сталинградом и на Курской дуге, отступал. Советские войска форсировали Днепр, Десну, Припять, освободили Киев, а затем Житомир, Новоград-Волынский вступили на земли западных областей Украины.
Фронт приближался к Луцку — докатывались его далекие отголоски, глухие орудийные раскаты. Из города бежали те, кто боялся гнева народного. В спешке, собирая и увозя награбленное, оставляли они Луцк. Наступало время расплаты.
С приближением фронта Варфоломей все больше думал о том, что предпринять для безопасности семьи. Ведь скоро в городе могут развернуться уличные бои, да и оуновские бандиты вряд ли оставят людей в покое.
Он все чаще думал об оружии, спрятанном на огороде возле села Горка-Полонка. Оно теперь ему необходимо было в доме. К нему приходили незнакомые люди, сначала предлагали уйти в оуновскую банду, а когда он отказался, начали угрожать, что расправятся не только с ним, но и со всей его семьей. Напоминали о судьбе Николая Мамонца. Оуновцам не по вкусу пришелся его нейтралитет, они требовали активного участия в их злодеяниях.
Вчера поздно вечером заявился к нему незнакомый тип. Он принес приказ перейти на нелегальное положение и отправиться в действующую сотню УПА.