Иона не без труда выполз из койки, а вернее, ниши, устроенной в переборке. Под ногами ходуном ходила палуба, подволок раскачивался, погасшая лампа уныло скрипела, усиливая тоску и страх. Он попытался зажечь ее, но огонь тут же погас.
Выйдя из каюты и пробираясь по темному коридору, Иона видел, как моряки, выстроившись в цепочку, откачивали воду в совершенно невообразимых условиях. Стоя по пояс в воде, они передавали полные ведра друг другу. Работали до черноты в глазах, и только благодаря их работе корабль не тонул. Стоило им прекратить на некоторое время откачку, как тут же все пошло бы ко дну.
Цепляясь за поручни раскачивающегося скользкого трапа, Иона по узкому проходу поднялся на верхнюю палубу, которую беспощадно окатывали волны. Он увидел, что люди на шканцах сильно суетятся: одни ползли на мачту, склонявшуюся подобно молодому деревцу под напором ветра, другие спускались вниз.
Ночь была так темна, что в двух шагах невозможно было различить человека. По палубе гуляла вода, матросы суетились, некоторые на бегу тянули снасти. Ослепительная вспышка молнии осветила все вокруг. Иона увидел – на корме за рулевым веслом стоит сам хозяин корабля в непромокаемой робе. В тихую погоду капитан может позволить мальчишке-юнге стоять у руля, но когда подует ветер и волны поднимутся, что горы, он сам встает за штурвал.
Корабль сидит глубоко в воде, волны ходят вровень с палубой. Корабельщик принимает решение сбросить часть груза в море, стараясь перекричать рев ветра: «Груз за борт!»
По скользкой, кренящейся палубе люди подбегают к мешкам и тюкам с дорогостоящей парчой, перерезают веревки, берутся по двое за тюк и кидают груз в море. Кораблю делается немного легче, но, приняв внутрь много воды, он по-прежнему тяжело всплывает на волну. Шторм продолжает разбивать корабль. Люди устали сопротивляться стихии. Кто эти мужественные моряки? Они безымянны, память о них до нас не дошла.
Иона, ухватившись за провисшие ванты, извергает в темноту за борт содержимое желудка, но море возвращает отверженную пищу обратно на палубу. Настоящего моряка никогда не укачивает в шторм, но Иона – житель пустыни, его укачало, ему простительно.
Груз почти что весь уже выбросили за борт, но корабль продолжал оседать все глубже и глубже в морскую пучину. Команда не покладая рук продолжала откачивать воду. При новой вспышке молнии Иона оглянулся вокруг и понял, что он здесь лишний, и хотел вернуться снова в свою каюту, но тут из темноты его окликнул корабельщик.
Со спиной, как всегда, в поклоне, Иона предстал перед корабельщиком, осознавая свою вину перед Богом и понимая, что из-за него постигла их такая беда. В это время сверкнула молния и раздался удар грома, такой близкий, что, казалось, молния попала в мачту.
Уставший, испуганный, но не потерявший ясного рассудка, корабельщик спросил Иону: «Кто ты и откуда, кто твой Бог? – темную фигуру корабельщика снова окутал мрак. – Скажи нам, за кого постигла нас эта буря? Какое твое занятие и откуда идешь ты? Где твоя страна и из какого ты народа?»
Ослепительная вспышка вновь осветила корабельщика.
И тут Иона произнес твердым голосом: «Я еврей, чту Господа Бога небес, сотворившего море и сушу».
Он по порядку рассказал про то, как Господь Бог поручил ему проповедовать в Ниневии, а он не согласился выполнить это поручение. «И устрашились люди страхом великим и сказали ему: что сделать нам с тобою, чтобы море утихло для нас? Ибо море не переставало волноваться».
Корабль то озарялся, то вновь тонул во мраке. Вдруг ужасающий удар грома снова потряс мачту. Тогда Иона сказал им: «Возьмите меня и бросьте меня в море, и море утихнет для вас, ибо я знаю, что ради меня постигла вас эта великая буря».
После этих слов все матросы и корабельщик воззвали к Господу и сказали: «Молим Тебя, Господи, да не погибнем за душу человека сего, и да не вменишь нам кровь невинную; ибо Ты, Господи, сделал, что угодно Тебе!»
Не дожидаясь, пока команда завершит свою молитву к Богу, Иона начал раздеваться. Он сорвал с себя уже порванный мокрый халат. Идя навстречу смерти, Иона освободился от бремени, которое тяготило его тело и душу, затем снял шляпу и отдал рядом стоящему и дрожащему юнге-арабчонку. Никто не мог понять, зачем он это делает, наверное, Иона предпочел идти ко дну с обнаженной головой.
Итак, он готов принять смерть. «И взяли Иону и бросили его в море; и утихло море от ярости своей».
По мере того как Иона погружался все глубже и глубже, он становился частицей того, что его окружало. Но инстинкт борьбы за жизнь его выталкивал на поверхность. Он задыхался, хватая ртом воздух. (Иона, житель пустыни, естественно, не умел плавать, этому никто его не учил.) Но тут большая волна подхватила его и бросила снова к кораблю. Иона ухватился руками за края разбитого борта полузатопленного корабля. Деревянные острые щепки впились в его ладони. Воздуха не хватало, сил тоже. Волна отступила, и его руки постепенно ослабели, пальцы оторвались от борта. Иона снова за кормой всплыл на гребне волны, но опять накрыла очередная волна. Иона ушел под воду.
«Все, готов», – сказал корабельщик. Он не был безжалостным человеком и при виде страдающего и отчаянно цепляющегося за борт Ионы страдал сам.
«Бедняга утонул», – послышался чей-то сожалеющий голос.
Нет, Иона снова показался из воды, взмахивая руками, подняв голову кверху. Вот мелькнули его обезумевшие глаза.
«Лучше бы их не видеть», – сказал корабельщик и отвернулся.
Но что-то норовит догнать корабль в темном бушующем море.
И тут послышался голос:
«Я вижу большого кита!»
Вся команда закричала:
«Кит! Кит! Фонтан кита!»
«И повелел Господь большому киту поглотить Иону». Опускаясь ко дну моря, Иона оглянулся назад и увидел, как челюсти огромного чудовища, будто двери, медленно и бесшумно закрылись за ним. Иона начал скользить в узком проходе и не сопротивлялся. Он думал, что раз уж челюсти сомкнулись, то, как ни старайся, все равно не выбраться отсюда. Наступила странная тишина, словно он очутился в другом мире. Не открывая рта, Иона принялся молиться, призывая всем телом и духом Господа Бога к себе. «И помолился Иона Господу Богу своему из чрева кита». «Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходят надо мной».
Три дня находился Иона в чреве кита. Это явилось жестоким испытанием: Иона познал достаточно много, измерил все глубины страха, но не переставал молиться и восхвалять Господа Бога. И молитва его дошла до Бога. «И сказал Бог киту, и он изверг Иону на сушу».
А тем временем буря на море утихла. На корабле люди подсчитали потери: разорванный парус, сломанное рулевое весло, несколько пробоин в борту. Весь груз, который был на палубе, смыт волной или выброшен матросами за борт. «И устрашились эти люди Господа великим страхом и принесли Господу жертву и дали обеты».
«Хорошо, что мы выбросили за борт этого беглеца, – сказал корабельщик и тут же добавил: – Что за люди пошли, что за народ!» Негодовал в душе корабельщик: «Как можно убегать от Господа Бога. Где это видано? Только в наш век безбожный может решиться на такое человек». Корабельщик в сердцах накричал на команду, чтобы она еще быстрее устраняла повреждения и наводила порядок на корабле.
А тем временем Иона лежал на безлюдном берегу. «И было слово Господне к Ионе вторично: встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в ней, что Я повелел тебе». «И встал Иона, и пошел в Ниневию по слову Господню».
23 февраля 2008 года
Тихий океан.
Господи, Иисусе Христе, сохрани меня, грешного, на этот день. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!
53° 42’ – Ю. Ш.
145° 41’ – З. Д.
Барометр – 1032 мбар.
Ветер – 50, порывами – 55 узлов. Большие волны, даже огромные, холодно.
Сегодня День защитника Отечества. Помню, как в 1992 году, 23 февраля, я с Женей Виноградским, моим другом из Екатеринбурга, тренировался перед поездкой в Гималаи, совершая восхождение на гору Эльбрус – на высоту 5642 метра. Сейчас я в океане, а Женя Виноградский в Антарктиде. Он со своими друзьями-альпинистами открывает новые вершины этого континента. Я тоже недалеко от него.
Вот что я записал в своем дневнике 14 мая 1992 года. Я поймал себя на том, что я пуст, что больше нет не только физических, но и душевных сил. Весь мир стал бессмысленным. Появилось ощущение огромной бездны между жизнью и смертью.
«Неужели я не спущусь с Эвереста, когда уже вершина позади?!» – подстегивал я себя. И вдруг где-то в далеком уголке моего мозга кроме пустоты появилось животное ощущение жизни, которое напомнило, что я еще живой и меня еще ждут впереди все земные радости и новые путешествия.
Гималаи – священное место. А Эверест – святыня из святынь. Каждый альпинист стремится сюда попасть хоть раз в жизни. Как христианин мечтает об Иерусалиме, мусульманин о Мекке, буддист мечтает о Лхасе. «Если ты не видел Эвереста, твоя жизнь на земле ничего не стоит», – так говорят альпинисты всего мира.
Мой череп трещит по всем швам, но я не удивляюсь. Все же высота выше 8000 метров. Кислородные баллоны уже почти пустые. Передвигать ноги исключительно трудно. Мне хочется сесть и не двигаться. Я стал равнодушен к тому, что в любой момент моя душа может покинуть уставшее и окоченевшее тело.
Такие мысли сверлили мой мозг. И только подошедший Женя Виноградский их прервал. Он указал на далекую вершину Чо-ойю («Милость богов»). Эта гора меньше Эвереста, но достигает 8201 метра. Но на нее Женя взошел прошлой осенью, оставив лежать мертвым Юру Гребенюка, погибшего от сорвавшегося камня. Мое шестое чувство – опыт, седьмое – Вера. Великая Вера в Бога. Восьмое – предвидение, что принесет следующий день.
«Человеку дана жизнь, чтобы она ему служила, а не он ей служил».
06:34
До мыса Горн 2618 миль, 12 дней при скорости 9—10 узлов. Благодарю Бога моего Иисуса Христа при воспоминании об Эвересте и других моих горных экспедициях, всегда молюсь за альпинистов, которые идут к этой вершине. Сегодня, 23 февраля, когда мирские люди отмечают День защитника Отечества, православная церковь празднует день иконы Божьей Матери «Огневидная».