м он повернулся к нам и шёпотом продолжил: – Нужно проявить к нему милосердие, в последние годы своей жизни он страдал от психического расстройства, возможно, ему чудилось что-то похожее.
– Я не человек, я динамит! – Ницше пожевал кончик собственных усов.
– Мне пора подышать свежим воздухом! – возмущённо сообщила Фея. – А теперь, пожалуйста, вы, великий мыслитель своего времени, помолчите! Мы здесь пытаемся объяснить нечто очень сложное. И времени у нас в обрез.
Я тоже этого боялся.
Фея наклонилась ко мне ещё ближе:
– У тебя наверняка накопилось много вопросов, Квинн. Мы с Кассианом постараемся на них ответить.
Несколько последних минут у меня в голове действительно роилось множество вопросов. Но сейчас, когда оба выжидающе на меня смотрели, а Ницше тихо бормотал что-то из своего угла, я даже не знал, с чего мне начать.
– При чём здесь я? – вырвалось у меня. Этот вопрос показался мне самым важным. – Если мы сейчас на Грани, а я не сплю, как я тут оказался? Свет и туннель я тоже нигде поблизости не заметил.
– Ты же не умер, мальчик мой, – испуганно сказала Фея. – Это мы, наверное, должны были разъяснить тебе с самого начала.
«Да уж, было бы мило с их стороны».
Я немного расслабился, пусть даже на долю секунды.
– Ты тот, кого мы называем потомком, – продолжала Фея как ни в чём не бывало. – Твой отец был наполовину человеком, кто-то из его родителей относился к аркадийцам.
– Аркадийцы являются наиболее… многочисленной группой эонов, – вмешался Кассиан. – Я тоже аркадиец. Мы выглядим совершенно так же, как и люди.
«А, ну да».
– К сожалению, – Фея кашлянула, – Юри Ватанабе погиб прежде, чем мы успели выяснить, чьим ребёнком он был.
– Но… его родители были музыкантами из британского оркестра, – сказал я.
– Чета Ватанабе была лишь его приёмными родителями, – возразила Фея. – Мы до сих пор не можем вычислить, кто же его настоящие отец и мать.
– Родители обязаны регистрировать своих потомков, – снова перебил профессор Кассиан. – Мы предпочитаем не терять их из виду. Люди, которые вмешиваются в наши ряды, их обычно немного… но, скажем так, многие беды в истории случились именно из-за сложного характера потомков. Гектор тому наглядный пример. Именно по этой причине я терпеть не могут потомков.
– А Гектор вообще никого терпеть не может. – Фея хмыкнула.
– Получается, что я – потомок потомка. – Я говорил очень медленно, потому что всё это звучало очень странно. – Это редкость?
Профессор Кассиан покачал головой:
– Не совсем. Во все времена завязывались связи между эонами и людьми. Это происходит и сегодня. Но их дети – наполовину люди, поэтому они смертны, хотя при этом обладают определёнными способностями, которые передались им от их родителей-эонов. Обычно этими способностями обладают ещё два-три поколения таких семей, а затем они теряются, и мы прекращаем называть этих людей потомками.
– В сущности, в каждом третьем человеке течёт хоть капля эонической крови. Люди, которые ведут свой род от потомков фей, даже через много поколений обладают особой тягой к медицинским профессиям или даром наделять счастьем других, – добавила Фея. – Другие прапраправнуки потомков, например, имеют необычно хорошее зрение, но по-настоящему магические способности утрачиваются обычно в третьем поколении.
– Значит, у меня есть магические способности? («Нако-нец-то хорошие новости».) И кроме меня, существуют люди в такой же ситуации? Перед каждым потомком и его детьми вы устраиваете такое представление?
Фея и Кассиан коротко переглянулись.
– Именно так, у тебя есть магические способности, Квинн. – Глаза Феи заблестели, когда она это сказала. На мой второй вопрос она решила не отвечать. – Тебе придётся научиться с ними жить. Ты сильнее и быстрее, чем обычные люди, твоё зрение, обоняние и слух развиты гораздо лучше, чем у других, твоё обострённое восприятие распространяется и на тонкие материи, поэтому ты видишь элементарные частицы и других скрытых от человеческого глаза существ. К тому же ты, скорее всего, обладаешь впечатляющими способностями телекинеза. Тебе удалось пережить эту аварию только потому, что, как любой потомок, ты выздоравливаешь быстрее, чем обычный человек.
– И потому что мы, конечно же, сделали всё, чтобы тебя поддержать, как только узнали, что случилось и кто ты такой, – поспешил добавить профессор Кассиан. – Мы послали к тебе нашу лучшую знахарку. Она представилась тебе медсестрой Майей.
«Майя с добродушной улыбкой и оживающей татуировкой ящерицы. Ну конечно. Это многое объясняет. Хотя с другой стороны…»
Я не мог решить, какой же вопрос задать следующим.
– Синеволосая девочка тоже одна из вас?
– Нет. Она принадлежит к группе людей, которые знают о существовании Грани и проводили некоторые очень опасные опыты. Поэтому Гектор со своими охотниками в ту ночь отправились в погоню за ней, и… – Профессор Кассиан запнулся, уловив предостерегающий взгляд Феи. Он пожал плечами. – Почему и что там произошло, это слишком долгая история, её не расскажешь простым и доступным языком.
Фея кивнула:
– Как бы там ни было, в тот вечер ты оказался между двух огней. Для Гектора и его охотников ты был лишь свидетелем, которого требовалось устранить. Многие охотники не особо церемонятся с человеческими существами.
– Мы понятия не имели, что у Юри остался наследник, – сказал профессор Кассиан. – Мы даже не предполагали, что ты существуешь, пока синеволосая девочка нам это не открыла.
– Так Гектор её поймал? Где она сейчас? И откуда она знала, что я существую? Она пришла на вечеринку в тот вечер только из-за меня.
– Как мы уже сказали, это длинная и сложная история, которую мы расскажем тебе в следующий раз. Обещаю! На сегодня главное, что ты понял основные вещи и знаешь, что не сошёл с ума.
– Но… вы могли бы объяснить мне всё это без театрального представления, – сказал я. – В этом, как его… в материальном мире. («Ну вот, начинается».) То есть в цветочном магазине. Или в моей комнате. Зачем вам понадобилось посреди ночи тащить меня на кладбище и через этот портал в другой мир?
В этот момент, прежде чем профессор Кассиан успел снова поправить меня, что речь идёт не о другом мире, случилось нечто очень странное: из-под рукава моей пижамы выползло что-то розоватое. Оно одновременно появилось на моей коже и под кожей, словно мастерски выполненная трёхмерная татуировка. Только эта татуировка двигалась. Это был осьминог размером чуть меньше моей ладони. Он осторожно обхватил меня своими щупальцами и медленно заскользил к запястью.
– Вот зачем! – воскликнул профессор Кассиан, восторженно уставившись на осьминога. – Из-за твоего родимого пятна.
– Что-что?
Я осторожно провёл пальцем по странному существу, но ничего особого не ощутил, кроме собственной гладкой кожи. Однако зверёк вздрогнул, будто почувствовал моё прикосновение. Он выглядел как настоящий. Я ожидал, что он будет меня щекотать или покалывать во время движения. Но единственное, что я чувствовал, – необъяснимую симпатию к этому странному маленькому существу.
– Кальмар, – сказала Фея. – Как интересно.
– Осьминог, – поправил её профессор Кассиан. – Особенно милый экземпляр. И смотрите-ка, у него не восемь ног, а девять. То есть он, строго говоря, девятиног. – Казалось, это его очень обрадовало. – Родимые пятна видны только здесь, на Грани. Они представляют собой что-то вроде отпечатков пальцев здешних обитателей.
– Но… – Я указал на татуировки на руках у Феи. – Её родимые пятна я видел и там. И у Майи тоже.
Фея покачала головой:
– Это не родимые пятна, а татуировки. На них иногда селятся мельчайшие создания, которые хотят подышать земным воздухом.
– Все феи любят пёстрые татуировки, не знаю ни одной из них, у которой всё тело не было бы ими покрыто, – сказал профессор Кассиан. – Эта традиция уходит своими корнями в те времена, когда существовала необходимость прятать настоящее родимое пятно и феи пытались замаскировать его множеством татуировок.
– Были времена, когда Грань тщательно охраняли. – Фея нежно провела большим пальцем по изображению морского конька на своей руке. – У нас по два родимых пятна – по одному от каждого родителя. У потомков, естественно, есть только одно.
– А что означают эти пятна? – спросил я.
– Это значит, что у кого-то есть пятно точно такой же формы, как у тебя. И если мы его найдём, то поймём, что перед нами твой дедушка, – ответила Фея.
– Или твоя бабушка, – добавил профессор Кассиан.
Я хотел спросить, почему это им настолько важно, но тут ковёр на стене, сквозь который мы попали в библиотеку, на какой-то миг чудесным образом превратился в снежную бурю, и через мгновение в комнате уже стоял Гиацинт.
– Прошу меня простить, но боюсь, нам пора возвращаться, – сказал он. – Родители Квинна могут проснуться в любую минуту.
» 12 «Матильда
Я проснулась от того, что кто-то с силой тянул меня за палец правой ноги. Открыв глаза, я обнаружила, что это была Луиза. Она стояла у моей кровати и смотрела на меня в упор. Увидев, что я проснулась, Луиза ехидно произнесла:
– Тебе кто-нибудь говорил, что когда ты спишь, то смешно разеваешь рот? Не слишком приятное зрелище.
Сначала мне показалось, что я до сих пор нахожусь в кошмарном сне, но тут мой взгляд упал на Леопольда, который сидел за письменным столом и вертел в руках мою линейку.
– Какая малюсенькая комната, – сказал он.
Да, так оно и было. Но эта комната прекрасно подходила на роль обзорного пункта дома фон Аренсбургов, и ещё она находилась максимально далеко от родительской спальни. Поэтому я уже давно перестала жаловаться на несправедливость судьбы – комната Терезы была вдвое больше моей. Но я любила свою маленькую, уютную норку.
К сожалению, это был не сон.
– Что вы здесь делаете? – Я резко села на кровати и поспешно подтянула одеяло к подбородку, чтобы Луиза не успела прочитать надпись на моей футболке, которая гласила: «Я НЕ Луиза».