Странно, но ко мне будто снова вернулись сверхспособности, потому что я также услышал, как его подошвы касаются тротуара, как Лассе вытаскивает из кармана куртки телефон и набирает чей-то номер. Затем раздался его плаксивый голос:
– Нет, я всё-таки не решился ему рассказать. И на этот раз он нёс какой-то бред о феях и волках.
Но на самом деле, может, мне это только снилось.
» 20 «Матильда
Следующие два дня я снова и снова возвращалась мыслями к тому, как быстро мне удалось поверить в существование параллельного мира под названием «Грань», фей, говорящих каменных демонов и духов. Я ведь не только поверила, а и познакомилась с некоторыми удивительными существами лично. По всем законам здравого смысла мне сейчас полагалось лежать, свернувшись калачиком, под одеялом, стучать зубами от страха и бредить. Вместо этого я чувствовала себя такой свежей и живой, как никогда раньше. И уж точно не сумасшедшей. Скорее наоборот, тот факт, что магия существовала на самом деле, как-то упорядочивал моё представление об окружающем мире.
Конечно, если бы я одна была посвящена в эту тайну, наверное, сейчас я сомневалась бы в своём душевном состоянии. Рассказать о таких приключениях ещё кому-то означало бы прямой дорогой отправиться в психушку. Я попыталась несколько раз завести разговор с Юли о том, как мы с Квинном проводим время, но ничего не получилось. Теперь моя лучшая подруга считала, что мы придумали какую-то сложную мистическую игру и она ляжет в основу фантастического романа, который я пишу втайне ото всех.
– Я твоя главная поклонница, ты же знаешь, но фантастика не в моём стиле. Если я и читаю такие вещи, то только ради любовных историй, – сказала она. – Здесь намечается довольно многообещающий сюжет: бывший крутой парень влюбляется в недооценённую, но смышлёную и симпатичную девочку. Главное, общие интересы, пусть и довольно своеобразные, вы уже нашли. Может, его отношения с Лилли и не сложились именно потому, что у неё не было ни малейшего желания искать с Квинном тайные порталы.
Какие у Лилли и Квинна были общие интересы и занятия, мне представлять не очень-то хотелось. Как бы там ни было, но в соревновании на среднее количество слов в сообщении Лилли до меня было далеко. Меня просто распирало от гордости. С момента нашего приключения в церкви Святой Агнессы мы с Квинном довольно часто переписывались. Сегодняшний урок математики я провела с пользой (а это случалось довольно редко) и насчитала в среднем сорок шесть слов за сообщение, не считая эмодзи. И несколько голосовых сообщений, которые мы друг другу посылали даже ночью. Когда темнело, в моей голове начинали роиться непрошеные мысли, всплывали воспоминания и факты, которые никак не получалось объяснить, и помогало лишь одно – выговориться. Пусть даже большинство наших вопросов до сих пор оставались без ответа: «Правда ли, что Александр Великий был потомком? И если да, то чьим? Почему граничные существа в своём нематериальном духовном мире пользовались в качестве средства передвижения китами-цеппелинами? Откуда синеволосая девочка узнала о Квинне и что ей было нужно от него в тот злополучный вечер? Что это за пророчество, о котором чуть не проговорился Гиацинт?»
Что касается синеволосой девочки, тут я неожиданно продвинулась в своих поисках. На сайте университетской клиники мне действительно попалась страница доктора Халаби-Хорват, главного врача отделения анестезиологии. И поиски Ким Хорват тоже увенчались определённым успехом. К сожалению, ни фотографий, ни профилей в соцсетях я не нашла, но возраст совпадал, а также информация о том, что в шестнадцать лет она уже окончила школу. Наша Ким Хорват училась на первом курсе медицинского университета. И если немного постараться, вполне можно было бы её вычислить.
И всё же, несмотря на эти удивительные открытия, время до нашей с Квинном следующей встречи в среду после уроков тянулось как жевательная резинка.
Тётя Бернадетт, конечно же, рассказала моей маме о том, что встретила меня в церкви с инвалидной коляской Квинна. Поэтому наш последний ужин прошёл в ещё более напряжённой атмосфере, чем обычно. Раньше мои родители постоянно переживали, что я могу оставить веру. Теперь же, когда я якобы так полагалась на силу молитвы, что прикатила с собой в церковь инвалидную коляску, даже им это показалось странным. Да и мне тоже. К сожалению, как я ни ломала голову, никакого более правдоподобного объяснения мне придумать не удалось. Так что я была вынуждена стоять до последнего и выкручиваться, когда мама с папой задавали мне каверзные вопросы.
Хорошо хоть, что через все эти испытания я проходила в классной одежде. Юли убедила тётушку Беренике разгрузить свой платяной шкаф так же радикально, как это сделали мы. Методика «оставить можно только то, что делает тебя счастливее» оказалась довольно действенной не только для нас. В последнее время тётушка Беренике носила в основном разноцветные платья с рисунком, поэтому мне достался целый ящик с «морской тематикой»: свободные вещи тёмно-синего цвета или в сине-белую полоску. И ни одной рюшечки. Даже маме нечего было возразить – ни одной блузки с откровенным вырезом, ничего вызывающего. Чёрные вещи тётушки Беренике Юли оставила себе, и теперь наши шкафы оказались почти такими же забитыми, как и раньше. Зато сейчас наши вещи, без сомнения, делали нас счастливее. По крайней мере, пока блузка с рюшами не вернулась из стирки. Никогда больше я не собиралась её надевать, вот только Лилли Гольдхаммер меня уже в ней застала и, к сожалению, запомнила.
После нашей встречи в лифте мы уже дважды столкнулись в школе. В первый раз во вторник на лестнице. Я смущённо пробормотала: «Привет, Лилли», на что она с преувеличенной радостью воскликнула: «Привет-привет, ходячая рюша!» А во второй раз мы встретились в среду у входа в спортивный зал. Лилли стояла со своей подругой Смиллой.
– Ходячая рюша Квинна? Где? Вау, вот эта? – сказала Смилла нарочито отчётливо, когда мы с Юли проходили мимо с ракетками для бадминтона. – Какой эпик фейл! Не может быть! Это не его тайп, она как две капли воды похожа на нёрда Луизу Мартин. – Смилла тут же громко взвизгнула, потому что Лилли ткнула её локтем в бок, и обе ехидно захихикали.
Я сделала вид, что ничего не услышала, но Юли не смогла сдержаться:
– Вау, Смилла, ты так подтянула свой английский после года за границей, – бросила она через плечо. – Твои родители, оф коз, тобой очень гордятся, ты так эмейзингово спикаешь и почти не смешиваешь языки.
Хихиканье оборвалось, и мы скрылись в спортзале прежде, чем Смилла успела что-то ответить. Когда мы переступили через порог, Юли сердито зыркнула на меня:
– И почему ты меня не слушаешь? Я тебе всегда говорила, лучше голышом, чем в этой блузке!
Тут пришёл мой черёд хихикнуть: я представила себе, как бы удивилась Лилли, если бы тогда в лифте я предстала перед ней голышом, и Квинн, наверное, изумился бы не меньше.
Я торжественно пообещала Юли, что теперь всегда буду её слушать, но тут же после урока физкультуры нарушила своё обещание. Юли требовала, чтобы на встречу с Квинном я пришла с распущенными волосами. Но на улице поднялся такой ветер, что через несколько минут моя голова выглядела бы как взорвавшийся пакет с лапшой. Ветер и влага не шли на пользу моей причёске. Поэтому после душа я, как обычно, завязала хвостик на затылке, несмотря на то что Юли мне это строго-настрого запретила. Зато я немного накрасилась и выбрала лучшие шмотки из коллекции тётушки Беренике. На мне был тёмно-синий свитер с капюшоном и мои любимые джинсы. Я даже сама себе нравилась в этом наряде. Хотя в последний момент перед выходом передумала и стёрла розовую помаду, ибо нечего перегибать палку.
К сожалению, перед дверью фон Аренсбургов я столкнулась ещё с двумя посетителями. Луиза и Леопольд подошли к дому одновременно со мной. Улыбка тут же сползла с моего лица.
– Ах, какое совпадение. – Луиза с победоносным видом встала рядом со мной.
– Уходи, – сказала я. Ничего более изощрённого мне в голову не пришло.
– Почему ты всё время так враждебно настроена? – спросил Леопольд. Он забежал с другой стороны и нажал на кнопку звонка. – Мы только хотели кое-что спросить насчёт урока по социологии и предложить нашу помощь.
– Красивая тушь. – Луиза подошла ко мне вплотную, я даже почувствовала её дыхание. – Можно даже заподозрить, что ты пришла на свидание. Кстати, Лилли Гольдхаммер вчера спросила меня, есть ли что-то между тобой и Квинном. Я вспомнила, что ты уже в младших классах была в него влюблена, хотя он и засунул тебя в мусорный бак. А помнишь, как он облил тебя водой?
У меня не было сил злиться сейчас на Луизу, потому что я во всех подробностях представила себе выражение лица господина фон Аренсбурга, когда он откроет дверь и увидит перед собой сразу двух Луиз (и одного Леопольда). Мой трюк с контрольной по математике тут же всплывёт наружу. К счастью, дверь открыла мама Квинна. Сегодня на ней было малиновое платье в горошек. Она бы отлично поладила с тётушкой Беренике. Госпожа фон Аренсбург растерянно переводила взгляд с одного на другого. Наверное, это была странная картина – сразу трое одинаковых белобрысых созданий у дверей её дома. Но затем она взяла себя в руки, и на её губах заиграла обычная тёплая улыбка. Мама Квинна подмигнула мне.
– Добрый день, – бодро начал Леопольд голосом страхового агента, прежде чем госпожа фон Аренсбург успела открыть рот. – Я Леопольд Мартин из дома напротив. Это моя сестра-близняшка Луиза. Наверное, вы нас уже видели. Мы учимся в параллельном с Квинном классе, и очень за него волнуемся. Особенно сейчас, когда всё общество от него отвернулось.
– Общество? Отвернулось? – неуверенно переспросила госпожа фон Аренсбург.
Леопольд бодро закивал:
– Низменный человеческий инстинкт. Как у чаек. Те отделяют больных и слабых от своей стаи и даже могут заклевать их до смерти.
Вид у госпожи фон Аренсбург стал ещё более растерянным и даже испуганным.