ёт того, что обижаю тех, кто мне дорог?»
– Вы сегодня рано, – сказала секретарша. Когда я въехал в приёмную, она поспешно отложила бутерброд и сделала потише радио. – Господин Зеленко пока не вернулся с обеденного перерыва.
– Ничего страшного. – Я перебрался на один из стульев и лёгким толчком отодвинул свою коляску.
Как же мне надоела эта треклятая штука. Я бы с радостью начал занятие уже сейчас, без Северина. Мне хотелось ощутить каждую мышцу, почувствовать, как стучит моё сердце, и просто ни о чём не думать. На этот раз я решил молчать, если вдруг снова почувствую боль в сломанной ноге. Тогда Северин не будет останавливать тренировку и чередовать её с растяжкой и дыхательной гимнастикой.
«Терпение, всему своё время. У тебя всё получится, как только ты сам этого захочешь», – любил говорить он.
Моё терпение действительно исчерпалось, а с ним и снисходительное отношение к цитатам из календаря или к приторным любовным песенкам, как та, которую сейчас крутили по радио.
Секретарша тихонько подпевала, пережёвывая свой бутерброд. Я вдруг услышал, как её зубы перемалывают хрустящую корочку хлеба, как она выдыхает воздух через нос, как воздух, который она выдохнула, достигает листьев комнатных растений, окружавших её стол. Я расслышал каждое мельчайшее покачивание растений, уловил, как бьёт крылом ворона, которая как раз пролетала мимо окна. Другая ворона прокаркала где-то на верхушке дерева, и на меня устремилась волна звуков снаружи: шорох, шелест, чириканье, затем шум проезжающих машин, рёв моторов, гудки, возгласы и ритм целого города. Вдруг в это сплетение ворвался голос Матильды, а точнее, её тихий шёпот:
– Прошу вас, не делайте этого! Я ничего не скажу Квинну, он всё равно со мной больше не разговаривает.
– Зачем же ты так целеустремлённо рвалась сейчас вверх по лестнице? – отозвался другой женский голос, который тоже показался мне знакомым. Я попробовал определить, где именно происходит этот разговор. – Более разумно с твоей стороны было бы сейчас затеряться где-нибудь в людном месте.
– Что, правда? – В голосе Матильды слышалось отчаяние.
– Вообще-то нет. Тебе бы это не помогло.
Второй голос рассмеялся, и я тут же понял, кому он принадлежит. Этот странный клокочущий смех могла издавать только она – Жанна д'Арк. Они находились здесь, в этом здании, этажом ниже. С ними был ещё кто-то третий: я слышал, как этот кто-то тяжело дышит. Когда он заговорил, я от неожиданности вздрогнул. Это был Северин. Сомнений быть не могло, это был голос Северина.
– Зато мы уже почти на крыше, – весело сказал он. – Справишься дальше одна, любовь моя?
– Я стояла за штурвалом утлого парусника и в шторм пересекла на нём Ла-Манш с непокорным британским генералом, которого пришлось держать мёртвой хваткой, – ответила Жанна. – Так что сбросить с крыши строптивую человеческую девчонку для меня не составит труда.
Я хотел подняться, но тут заметил, что уже стою на ногах.
«Тем лучше».
Схватив костыли, я поковылял к выходу. Тем временем мой суперслух снова ослаб.
Секретарша хотела что-то сказать, но пока она прожевала кусок бутерброда и проглотила его, я уже покинул приёмную. Когда я продвигался мимо лифта к выходу на лестницу, у меня кружилась голова, а левая нога вот-вот грозилась подкоситься, но сейчас меня это волновало меньше всего.
Я почти дотянулся до ручки двери, но тут она открылась с другой стороны, и мне навстречу вошёл на этаж Северин. Его образ вызывал у меня только хорошие ассоциации ещё с тех самых пор, когда я лежал в больнице, и единственной моей радостью были встречи с ним. Когда он входил в палату и радостно улыбался, мне тут же становилось лучше. Я с жадностью впитывал каждую его похвалу, каждое ободряющее слово. Как же я его любил! И вот теперь выяснилось, что он лишь играл свою роль. Психотётку я почему-то заподозрил в том, что она имеет отношение к Грани, а вот в Северине мне и в голову не пришло сомневаться, хотя он и выглядел очень необычно. И кажется, Северин и Жанна д'Арк были заодно. Если я правильно понял, они собирались сбросить Матильду с крыши.
Доброжелательный взгляд Северина больно меня уколол. Дверь за его спиной тут же закрылась, и я не смог разглядеть, что происходит на лестнице.
– Ты уже здесь? – сказал он, с удивлением глядя на костыли. – И уже тренируешься? Замечательно! Давай пройдём в кабинет, у меня для тебя на сегодня заготовлен особый комплекс упражнений.
«Как я мог быть таким наивным?»
– Твой шрам – это часть спектакля? Чтобы я ещё больше к тебе привязался, почувствовал, что у нас с тобой есть много общего? А твоя клиника? Ты открыл её специально для того, чтобы меня заманить? – Я выкрикивал всё, что мне приходило в голову, хотя времени на болтовню сейчас не было. Пусть даже секунды текли неспешно, как в замедленной съёмке.
Когда Северин понял, что я обо всём знаю, его глаза расширились от удивления, но при этом он продолжал радушно мне улыбаться:
– Я не планировал эту беседу именно сегодня. Некоторые процессы немного вышли из-под контроля. Давай зайдём в кабинет и обсудим всё в тишине и покое, что скажешь? – Мягкий тембр его голоса теперь не действовал на меня успокаивающе, как раньше. Северин добавил: – Я тебе не враг.
«Нет, ну что ты».
Чувство замедленной съёмки усилилось. С лестницы не доносилось ни единого звука. Это был плохой знак. В лучшем случае Жанна зажала Матильде рот, в худшем…
«Человеческая жизнь для них ничего не значит», – раздался в голове голос Ким.
Сквозь стеклянную дверь я видел секретаршу Северина. Она по-прежнему сидела за столом, доедая свой бутерброд. От неё вряд ли будет толк в битве с двухметровым аркадийцем. К тому же он её начальник. А кроме секретарши, вокруг не было никого.
– Сначала скажи своей девушке, чтобы она оставила мою девушку в покое. А потом можем и поговорить.
Я выровнялся и приготовился оттолкнуть Северина, чтобы проскочить мимо него. Теперь он рассматривал меня с ещё большим интересом, но ни испуга, ни паники в его взгляде не было. К моему удивлению, он распахнул дверь на лестницу, жестом пригласил меня пройти вперёд и даже сделал шаг в сторону, чтобы меня пропустить. Северин выглядел вдвое больше и сильнее меня, он буквально излучал здоровье и мощь. Я почувствовал это, когда он следом за мной вышел на лестничную клетку. Скрестив руки на груди, он возвышался надо мной, как скала.
Я задрал голову вверх. Ощущение замедленной съёмки исчезло, теперь время снова текло быстро, слишком быстро. Где-то наверху раздавались шаги: Жанна д'Арк тащила Матильду на крышу. Может, она несла её под мышкой, кто знает, какими суперспособностями обладала эта девчонка. На какой-то момент моё сердце сжалось от страха.
– Остановись! Сейчас же! – крикнул я наверх и схватил Северина за руку. – Скажи ей, чтоб не двигалась с места. Я же обо всём узнал, ей незачем убивать Матильду.
Северин посмотрел на мою руку, затем заглянул мне в глаза и удивлённо поднял брови. Я понял, что давно бросил свои костыли.
– Может, у тебя получится ещё и подняться по лестнице, – сказал он тем же голосом, каким обычно подбодрял меня на тренировке.
Я заскрежетал зубами.
«Что здесь происходит? Это какой-то эксперимент? Может, он садист и ему доставляет удовольствие меня мучить?»
Жанна и Матильда тем временем оказались уже на последнем этаже, и даже если бы я и смог подняться по лестнице, у меня не получилось бы нагнать их прежде, чем они вышли бы на крышу. Но они по-прежнему нас слышали.
– Клянусь, если с ней что-нибудь случится… – прорычал я Северину, который неподвижно наблюдал за этой сценой. – Прикажи Жанне остановиться! Что вам от меня нужно? Я готов на всё, только отпустите Матильду. – Северин не сдвинулся с места, поэтому я прокричал снова, задрав голову вверх: – Я сделаю всё, что вы захотите, если вы отпустите её. Слышишь? Жанна?
На какой-то момент сверху всё затихло.
– Очень мило с твоей стороны, – наконец выкрикнула радостным голосом Жанна. – Встретимся на крыше. И я её отпущу.
Я облегчённо вздохнул и посмотрел на свои костыли.
– Ну и ну, – сказал Северин, по-прежнему с любопытством наблюдая за мной. – Как полезно, что эта малышка так тебе дорога. Это не входило в мои планы, но пришлось очень кстати.
Злость переполняла меня. Она вытеснила все остальные чувства и позволила сосредоточиться на главном – к чёрту костыли. Я швырнул их под ноги Северину и сделал шаг наверх. Меня тут же охватила та самая лёгкость, которую я чувствовал на Грани и после того, как выпил Ангелику.
Где-то наверху послышался грохот, будто что-то упало. Или кто-то…
«Матильда…»
Но она была жива! До меня донеслись обрывки фраз:
– Эй ты, глупая корова, мне же больно! Поверить не могу, что когда-то ты была моей любимой святой!
Жанна д'Арк засмеялась:
– Ну и милашка же ты. Но какому святому понравится, когда его пытаются укусить?
Затем дверь на крышу захлопнулась, и я больше не мог расслышать их голосов.
Моя кожа горела, сердце билось всё сильнее, разгоняя кровь по каждой клетке моего тела. Все мышцы работали слаженно, и я мигом взлетел на девятый этаж, а потом и на десятый. Не знаю, болела ли моя нога, я этого не замечал. Тело активно сжигало кислород и было нацелено на лучший результат – такого не случалось даже во времена занятий паркуром.
Сейчас со мной происходило невозможное: я смог перепрыгнуть сразу через четыре ступеньки; даже не запыхавшись, преодолел ещё двадцать ступенек вверх – и вот я уже у пожарного выхода, такого, как показывают в фильмах про погоню.
В фильмах такой выход обычно ведёт на крышу. А ещё в фильмах в самый неподходящий момент герою вдруг преграждает путь злодей. Я не понял, как именно ему это удалось, но неожиданно передо мной вырос Северин. Его двухметровая фигура заблокировала выход на крышу.
– К каким только чудесам не сподвигнут нас правильные эмоции, – радостно сказал он.
Я крепко сжал зубы, настолько крепко, что услышал хруст своих челюстей: