К нам она поворачивается уже с другой улыбкой – сочувственной, приглашающей к откровенности.
– Девочки, я хочу, чтобы вы были со мной откровенны, так что буду откровенна сама. Уже много лет я пишу в нашей газете о садоводстве. И еще о проблемах женщин. Но ваша история… в общем, вышло так, что никто не был расположен за нее взяться. К тому же сейчас зима, о садоводстве много не напишешь. Так что я вызвалась взяться за этот сюжет.
– Никто не был расположен, потому что этим уже занимается Эй-Би-Си? – уточняет Мария Фабиола.
– Разумеется, – отвечает Шелли Стайн. – Можно объяснить и так.
– Эксклюзива у них теперь не будет, но мне все равно придется позвонить в Эй-Би-Си и сказать, что я разговаривала с вами, – говорит Мария Фабиола. – А наша история будет на первой странице?
– Честно говоря, не могу обещать, где ее поместят, – отвечает Шелли Стайн. – Что ж, давайте начнем? – Открывает блокнот и извлекает оттуда первый вопрос: – Девочки, вам нравится ваша школа?
– Нравится, – отвечаю я. – Хорошая школа.
Мария Фабиола смотрит на меня с удивлением.
– У этой школы особая репутация, – говорит Шелли Стайн. – В шестом классе Шекспир, в седьмом Гете. А сейчас, как я понимаю, вы читаете Гомера?
Поразительно, думаю я. Когда это мистер Лондон успел до нее добраться?
– Итак, мой вопрос, – продолжает она. – Бывает ли, что такая напряженная учеба кажется вам тяжеловатой?
– Да нет, – отвечаю я.
Шелли Стайн не трудится это записывать.
– А ты, Мария Фабиола? – поворачивается она к ней. – Что ты думаешь о здешней академической нагрузке?
– Ну, я сюда хожу с детского сада. И все равно здесь критикуют наши валентинки!
Теперь я смотрю на нее с удивлением: с чего это Мария Фабиола заговорила о валентинках?
– О, – говорит Шелли Стайн и ждет продолжения, но мы молчим. – Итак, – продолжает она, – у этой школы репутация серьезного учебного заведения с большой нагрузкой на учениц. А какие-то передышки у вас бывают?
– Конечно, – отвечает Мария Фабиола. – В конце учебного года бывает неделя, когда вместо обычных уроков у нас идет какой-нибудь необычный курс по выбору.
– Какой же? – спрашивает Шелли Стайн.
– Ну, например, шитье, – отвечает Мария Фабиола.
– Шитье, – повторяет Шелли Стайн. – Любопытно. – Она садится прямее. – А еще?
Вот мой шанс, думаю я. Мне понятно, на что клюнет Шелли Стайн – и на этот раз я не собираюсь уступать первый голос Марии Фабиоле.
– Еще у нас есть курс о том, как хорошо выглядеть в купальниках!
Теперь Шелли Стайн не просто разворачивается на своем вертящемся стуле в мою сторону, но и придвигается поближе.
– А можешь поподробнее? – спрашивает она, и ручка ее замирает над блокнотом, словно марафонец на старте, ждущий сигнального выстрела.
– Я могу, – громко говорит Мария Фабиола, переключая внимание на себя, и Шелли разворачивается к ней. – Это курс под названием «Атлетичное тело». Нас всех взвешивают в классе в начале недели, а потом в конце. В самом деле, это для того, чтобы хорошо выглядеть в купальниках.
– В слитных купальниках или раздельных? – интересуется Шелли Стайн.
– Ну, это они не уточняют, – пожимает плечами Мария Фабиола и на секунду останавливается; кажется, ее саму занимает эта новая мысль. – В общем, смысл в том, чтобы в конце недели выглядеть лучше, чем в начале. В начале недели мы все взвесились, и тренер записал наш вес на доске в столбик, против каждой фамилии. А потом мы целыми днями бегали по пляжу, прыгали с поднятыми руками, и еще ездили на велосипедах в Марин-Хедлендс и ночевали там в хостеле. И там все вокруг ели гамбургеры, а нам разрешали только салат!
– Только салат, и все?
– Еду для нас привезли тренеры, понимаете? И они взяли только салат. А сами, между прочим, ели стейки!
– Наверное, вам тоже хотелось чего-то посытнее? – спрашивает Шелли Стайн.
– Ужасно хотелось! – драматически восклицает Мария Фабиола. – А они говорили: смотрите, чтобы под вами велосипеды не погнулись и шины не лопнули, ну и все такое. Чтобы нам было стыдно есть, понимаете?
– И кто были эти учителя?
– Так вышло, что все мужчины, – отвечает Мария Фабиола. – Только мистера Мейкписа там не было. А все остальные мужчины-учителя были.
– Поверить не могу! – восклицает Шелли Стайн с таким видом, словно и вправду отчаянно старается этому поверить. – А где же были учительницы?
– Наверное, все остались дома, с семьями, – отвечает Мария Фабиола.
Это неправда. С нами ездила мисс Ливси.
– И что было в конце недели? – спрашивает Шелли Стайн. Она едва успевает записывать.
– Ну, я упоминала, что в начале недели нас всех взвесили и составили список, верно?
Шелли Стайн кивает.
– Да, только хочу прояснить: взвешивали вас тоже мужчины?
– Да, – отвечает Мария Фабиола. – А потом нас взвесили в конце недели, проверили, кто сколько скинул, и записали в табели.
– Как оценки? – уточняет Шелли Стайн.
– Точно, – отвечает Мария Фабиола.
– Скажи это сама, – просит Шелли Стайн.
– Как оценки, – повторяет Мария Фабиола, и Шелли Стайн это записывает.
Я слушаю Марию Фабиолу и думаю: все почти так и было, как она рассказывает, – но как непохож ее рассказ на то, что происходило на самом деле! Правда в том, что мы с Марией Фабиолой выбрали «Атлетичное тело» по собственному желанию. Сами захотели сбросить несколько фунтов, чтобы произвести впечатление на мадам Соню. И быть в хорошей форме, чтобы легче было лазить по скалам на Чайна-Бич. Хотели отправиться в поездку с мисс Ливси, потому что она рисует по вечерам, и сын у нее красавчик… С кристальной ясностью я понимаю: Мария Фабиола обладает талантом, которого мне не достичь никогда.
– Просто хочу убедиться, что у вас тут все в порядке, – говорит, просунув голову в дверь, мистер Мейкпис.
– Все замечательно! – ослепительно улыбается ему Шелли Стайн.
– Счастлив это слышать, – отвечает он.
«Когда прочтешь интервью, счастлив не будешь», – думаю я.
Мистер Мейкпис поднимает вверх оба больших пальца и закрывает дверь. Улыбка Шелли Стайн тут же гаснет.
– Что ж, теперь давайте перейдем к самой неприятной части. Я не хочу вызывать у вас тяжелые воспоминания, но наших читателей, разумеется, интересуют ваши исчезновения.
– Похищения, – поправляет ее Мария Фабиола.
– Хорошо, – говорит она. – Расскажи мне, что произошло.
– Был четверг, – начинает Мария Фабиола.
– Я думала, среда, – поправляет Шелли Стайн. – Двенадцатое декабря – это была среда.
– Да, верно, – отвечает Мария Фабиола. – Я просто думала о Юлаби.
– А Юлаби пропала во вторник, – говорит Шелли Стайн.
– Ну… – И вдруг у Марии Фабиолы глаза наполняются слезами. Я с трепетом слежу за ней. Как у нее это выходит? – Знаете, нас обеих эти похищения совсем выбили из колеи. И потом, похититель специально старался нас запутать, чтобы мы не знали, какой сегодня день. Там, где он нас держал, было много календарей, и все разные. Разных лет.
– А можешь об этом поподробнее, пожалуйста? – просит Шелли Стайн.
Мария Фабиола кивает не головой – всем телом.
– Конечно, могу, Шелли. Мне кажется, этот похититель хотел стать вторым Зодиаком. Он был просто копия Убийцы-Зодиака и тоже сходил с ума по гороскопам, представляете?
– Представляю, – после секундной паузы отвечает Шелли Стайн. – Продолжай, пожалуйста.
Что-то записывает, подчеркивает и быстро переворачивает страницу.
– Так вот, он привез нас в это место, – говорит Мария Фабиола. – И заставлял читать гороскопы в старых газетах. Газеты были из Рашн-Ривер. А кормил консервами для кроликов.
– Консервами для кроликов? – переспрашивает Шелли Стайн.
– Да, салатом в банках, – говорит Мария Фабиола. – Как для кроликов.
Шелли Стайн уже ничего не записывает. Поворачивается ко мне, и я мгновенно покрываюсь потом. Нет, мне не потянуть!
– Юлаби, – говорит она, – как выглядел этот человек?
– У него была длинная борода, – отвечаю я и, подняв глаза, разглядываю трещину в стене под самым потолком.
– Всегда ходил в одной и той же рубашке, раскрашенной вручную, – добавляет Мария Фабиола. – Шрамов на нем не было. В комнате у него висели мандалы и стояла… ну, такая типа швейная машинка.
– Швейная машинка? – переспрашивает Шелли Стайн.
– Ткацкий станок, – вставляю я, потому что понимаю, что имеет в виду Мария Фабиола. Ткацкие станки мы видели в третьем классе, на экскурсии.
– Точно! – восклицает Мария Фабиола. – Ты тоже его видела!
– А где находится это место, куда приводил вас мужчина в крашеной рубашке? – спрашивает Шелли Стайн. Она листает блокнот, а я вытягиваю шею и отчаянно стараюсь подглядеть, что там написано.
– В районе Хайт-стрит, – отвечает Мария Фабиола. Я снова покрываюсь потом, а она наклоняется к Шелли Стайн и продолжает: – Такой высокий викторианский дом. Он держал нас на верхнем этаже.
– В районе Хайт-стрит – где именно?
– В Эшбери, – отвечает Мария Фабиола.
– Знаете, – говорит Шелли Стайн, выпрямляясь, – не так давно в этом районе пропал мальчик. Может быть, вы видели его фотографии на пакетах с молоком.
– Мальчика там не было, – отвечает Мария Фабиола.
– А другие девочки были? – продолжает спрашивать Шелли. – Может быть, Джентл Гордон?
– С чего ей там быть? – спрашиваю я.
Шелли Стайн поворачивается ко мне и говорит:
– Она вчера не вернулась домой.
– Ох, Юлаби, помнишь, ты мне говорила, что слышала, как в соседней комнате этот мужик в крашеной рубашке разговаривал с какой-то девушкой? – восклицает, повернувшись ко мне, Мария Фабиола. И сигналит глазами: мол, подхватывай.
Но вместо ответа я спрашиваю у Шелли Стайн, где видели Джентл в последний раз.
– Об этом вам лучше спросить у полицейских. Я сейчас не готова обсуждать дело Джентл.
– Ладно, – говорит Мария Фабиола. – Подождем. А где полицейские?
– Вот-вот подъедут, – отвечает Шелли Стайн. – А пока давайте убедимся, что я все правильно поняла. Значит, похититель был один, мужчина, ходил все время в одной и той же крашеной вручную рубашке. Какого цвета была рубашка?