Отличались сыщики, во-первых, тем, что у них было огнестрельное оружие, а во-вторых, потому, что в Гарлеме их все знали и называли «хозяевами».
Воспользовавшись всеобщим замешательством, повар юркнул обратно на кухню и спрятал топор за плиту, а негр с железной трубой сунул свое орудие под брючину и быстро, словно участвуя в соревновании инвалидов по бегу, заковылял к выходу.
Вскоре страсти улеглись, и Могильщик и Гробовщик, не сказав ни слова и даже не обернувшись, сели в машину и поехали в полицейский участок.
Перечитав то место в их рапорте, где жена управляющего объясняла, почему Мизинец вызвал пожарных, лейтенант Андерсон недоверчиво спросил:
— И вы этому поверили?
— Да, — ответил Могильщик. — Я буду верить в эту версию, пока не появится другая, более убедительная.
Андерсон покачал головой:
— Хорошенькие же у этих людей мотивы для преступлений.
— Их мотивы ничем не хуже любых других, если вдуматься, — рассудительно сказал Гробовщик.
Лейтенант вытер потный лоб грязным носовым платком.
— Ты рассуждаешь, как будто ты не полицейский, а психиатр, — сказал он.
Могильщик подмигнул Гробовщику.
— «Белый — дело делай», — продекламировал он первую строчку школьного стишка.
— «Мулат — сам не рад», — подхватил Гробовщик.
— «Черный — сиди в уборной», — закончил Могильщик.
Лейтенант Андерсон покраснел. Он привык, что его лучшие детективы постоянно над ним подсмеиваются, но каждый раз немного смущался.
— Может, вы и правы, — помолчав, сказал он. — Но эти преступления стоят налогоплательщикам денег, и немалых.
— Что верно, то верно, — согласился Могильщик.
Гробовщик сменил тему:
— Его поймали, не знаешь?
Лейтенант Андерсон покачал головой:
— Кого только за эту ночь не поймали: бродяг, гомиков, шлюх вместе с клиентами. Даже монаха-отшельника одного где-то откопали, а вот Мизинца — нет.
— А ведь такого, как Мизинец, найти не сложно, — сказал Могильщик.
— Да, верзиле альбиносу трудно превратиться в чернокожего карлика, — улыбнулся Гробовщик.
— Ладно, пошутили, и хватит, — сказал Андерсон. — Что там с этим торговцем наркотиками?
— Это один из основных поставщиков героина цветному населению. Но парень он не глупый и Гарлем старается обходить стороной, — объяснил Могильщик.
— Когда мы увидели, что Джейк задыхается, то сразу сообразили, что он попытался проглотить героин, и приняли меры. Улики налицо, — продолжал Гробовщик.
— В конверте, — уточнил Могильщик, кивком показывая на стол. — Он хотел проглотить пять или шесть упаковок героина, эксперты смогут сами в этом убедиться.
Андерсон приоткрыл толстый коричневый конверт, который в качестве вещественного доказательства предъявили сыщики, вытряхнул оттуда сложенный носовой платок и развернул его.
— Брр! — воскликнул лейтенант, отшатнувшись от стола. — Ну и вонь!
— Сам торговец воняет еще сильней, — успокоил его Могильщик. — По мне, лучше убийца, чем торговец наркотиками.
— А что там еще? — спросил Андерсон, брезгливо ткнув карандашом в развернутый платок.
Гробовщик хмыкнул:
— Он ведь в тот вечер не одними уликами питался.
Андерсон нахмурился:
— Я, конечно, понимаю, вы хотели как лучше. Но нельзя же людей, даже если это преступники, бить ногой в живот для получения вещественных доказательств. Вам известно, что этого типа увезли в больницу?
— Не волнуйся, такой, как он, жалобу писать не станет, — сказал Могильщик.
— Это не в его интересах, — поддержал друга Гробовщик.
— Вы забыли, что вы не в Гарлеме. Это здесь вам все сходит с рук, а в других районах у вас могут быть неприятности.
— Могу поручиться, что у этой истории последствий не будет, — сказал Могильщик. — Если я ошибаюсь, то готов съесть содержимое этого платка.
— Кстати, о еде, — спохватился Гробовщик. — Мы же с тобой еще не обедали.
Мейми Луиз была больна, а в другие ночные забегаловки и закусочные идти не хотелось. В конце концов решено было пообедать в ночном клубе «Настоящий мужчина» на Сто двадцать пятой улице.
— Люблю рестораны, где пахнет женским потом, — изрек Гробовщик.
На улицу выходил бар, а кабаре находилось сзади и предназначалось только для членов клуба; стоило членство два доллара.
Детективы предъявили свои полицейские жетоны и были приняты в члены «Настоящего мужчины» бесплатно.
В кабаре было жарко, шумно, в нос ударил терпкий запах пота. Помещение за плюшевой занавеской было так мало и переполнено, что сидевшие за соседними столиками касались друг друга спинами. Лица плавали в тусклом свете, словно в людоедской похлебке, — видны были только глаза и зубы. На стене, под самым потолком, красовались почерневшие от дыма изображения обнаженных красоток, а ниже, вперемежку с фотографиями великих джазистов с их автографами, были развешаны рисунки многочисленных гарлемских знаменитостей. На задней стене — без особого, впрочем, эффекта — работал вентилятор.
— Ты хотел, чтобы пахло женским потом? — сказал Могильщик. — Пожалуйста.
— Одного запаха мне мало, — усмехнулся Гробовщик.
— Я заплачу только за два виски, слыхали! — истошно кричал какой-то псих. — Больше я ничего не пил. А кто у вас украл еще три — понятия не имею!
За танцплощадкой, на которой могли поместиться, да и то с трудом, две пары ног, лоснящийся от пота негр в белой шелковой рубашке что было сил колотил по клавишам крошечного пианино, а худая, гибкая негритянка в огненно-красном вечернем платье с голой спиной танцевала между столиками, громким голосом пела «Мани-мани-мани» и, извиваясь змеей, то и дело задирала юбку, под которой у нее ничего не было. Всякий раз, когда ей протягивали деньги, она выразительно раскланивалась и вместо «Мани-мани-мани» принималась петь «О, дэдди, мани мейрх ми фил со фанни».
Хозяин кабаре усадил детективов за угловой столик в глубине комнаты, убрал грязную посуду и широко улыбнулся, продемонстрировав многочисленные пломбы на все вкусы:
— Мое правило: живи сам и давай жить другим. Что будете заказывать, джентльмены?
В этот вечер можно было заказать жареного цыпленка, ребрышки и рагу по-новоорлеански.
Детективы выбрали рагу по-новоорлеански из свежей свинины, куриных потрохов, вымени и гигантской креветки со стручками бамии и сладким картофелем с двадцатью семью видами всевозможных приправ, соусов и трав — фирменное блюдо этого заведения.
— Даю гарантию: рагу по-новоорлеански вас как следует остудит, — похвастался хозяин.
— Надеюсь, не до посинения? — буркнул Могильщик.
Хозяин вновь продемонстрировал многочисленные и разнообразные пломбы и коронки.
Покончив с рагу, они заказали по здоровенному ломтю ледяного арбуза с черными косточками.
В это время на танцплощадку вышли четыре упитанные смуглые девицы и начали, повернувшись к залу спиной, в унисон вихлять бедрами; когда они выбрасывали вперед ноги, крепкие лоснящиеся ягодицы под купальниками перекатывались, точно стофунтовые мешки с коричневым сахаром.
— Брось мне ножку — подержаться! — крикнул кто-то.
— Такая ножка не долетит — слишком много весит, — подал голос Гробовщик.
В душном, переполненном кабаре началось форменное безумие.
Искушение было слишком велико, и Гробовщик, не удержавшись, набрал полный рот арбузных косточек и начал ими плеваться, целясь в голые ляжки танцовщиц. До танцплощадки было не меньше пятнадцати футов, и, пока Гробовщик пристрелялся, несколько косточек угодило в затылок сидящим вокруг сцены завсегдатаям, так что с трудом удалось избежать скандала. Некоторые из пострадавших стали было лезть в драку, но тут Гробовщик наконец пристрелялся, и косточки начали попадать в цель. Девицы, то одна, то другая, словно ужаленные, принялись подпрыгивать на месте и хвататься за голые ляжки. Собравшиеся же решили, что так задумано, и громко зааплодировали.
Кто-то, не выдержав, вскочил и экспромтом исполнил песенку «Оса в трусах».
Но тут одна из девиц, после того как очередная косточка угодила ей в кремовую ягодицу, сообразила, в чем дело, и повернулась к зрителям.
— Какой-то подонок стреляет в меня арбузными косточками! — заявила она, злобно сверкая глазами. — Сейчас выясним, кто это.
Остальные трое тоже осмотрели косточку, после чего все четверо сбежали в зал и с остервенением домработницы, которая, стоя на коленях, драит пол, стали продираться между столиков, разыскивая того, кто заказал арбуз.
Могильщик не растерялся и быстро убрал со стола тарелки с арбузными корками и спрятал их под стол, поэтому Гробовщик, хотя арбуз заказывали только они одни, обнаружен не был.
Когда наконец танцы возобновились, Могильщик облегченно вздохнул.
— Кажется, пронесло, — сказал он.
— Пошли скорей, пока нас не поймали, — сказал Гробовщик, вытирая губы тыльной стороной ладони.
— Нас?! Чтобы нас — и поймали?! — вскричал Могильщик.
Хозяин проводил детективов до двери и наотрез отказался брать с них деньги. Напоследок он хитро подмигнул, давая этим понять, что целиком на их стороне, и сказал:
— Мой девиз: живи сам и давай жить другим.
— Верно, только не думай, что ты нас купил своим новоорлеанским рагу, — процедил, выходя из кабаре, Могильщик.
Когда они вышли на улицу, было почти пять утра. Их дежурство кончилось час назад.
— Давай-ка еще раз поищем Гаса, — предложил Могильщик.
— Зачем? — удивился Гробовщик.
— На всякий случай.
— Вечно ты перестраховываешься! — пожаловался Гробовщик.
Было пять минут шестого, когда Могильщик, проехав мимо дома на Риверсайд-драйв, в котором они побывали несколько часов назад, развернулся и остановил машину на противоположной стороне улицы, недалеко от памятника Гранту. Из-под низкого, обложенного тучами неба пробивался серый рассвет, и уже работали искусственные разбрызгиватели, поливавшие порыжевшую траву на газоне парка.
Детективы уже собирались выйти из машины, как вдруг увидели африканца, который вышел излому, ведя на длинной, тяжелой цепи громадную собаку. Надетый на собаку железный намордник напоминал забрало средневекового рыцаря.