Ещё один облом заключается в том, что в кармане полный голяк. Ну просто полный. Так что я хожу туда-сюда и прикидываю, к кому прихалявиться, прикинь? Все бросаются к тебе на шею и слюнявят гланды, но стоит им только узнать, что у тебя напряг с бабками, как они без лишнего шума отваливают от тебя, типа, в сторонку.
Я засекаю Франко, который стоит у подножия статуи королевы Виктории, разговаривая со здоровенным громилой, мрачным типом по имени Лексо — случайным знакомым, если вы уловили, куда я клоню. Забавно, все отморозки, типа, знают друг друга — ну вы, типа, прикиньте. Нечисто тут дело, чуваки, ещё как нечисто…
— Кочерыжка! Привет, засранец! Как дела? — Сразу видно, что Бегби навеселе.
— Да так, Франко, ничего. А у тебя?
— Это Барри, — говорит он, поворачиваясь к амбалу, который стоит у него за спиной. — А Лексо ты знаешь. — Звучит это как, типа, утверждение, а не вопрос.
Я, типа, киваю, амбал бросает на меня беглый взгляд и снова принимается базарить с Франко.
Сразу становится понятно, что у этих котиков здесь свой базар и им, как говорится, есть что перетереть, поэтому я им, типа, говорю:
— Э-э-э… мне тут, типа, пора рвать когти, так что, типа, увидимся позже.
— Постой, приятель. Как у тебя с бабками? — спрашивает меня Франко.
— Честно говоря, чувак, полные кранты.
У меня в кармане тридцать два пенса и один фунт на счету в «Эбби Нэйшенл». Явно не тот инвестиционный портфель, над которым парни с площади Шарлотт целую ночь глаз не сомкнут.
Франко протягивает мне две десятки. Не ждал я таких чудес от старины Бегби!
— Только никакого ширева, понял, мудел? — ласково, типа, просит он меня. — На выходных позвони мне или приходи прямо домой.
Не говорил ли я чего-нибудь оскорбительного в адрес старины Франко? Ну бывает… скажу, типа, что он все же парень ничего. Дикий, словно прямиком из джунглей, конечно, но даже и дикие коты иногда мурлыкают, особенно после того как они кого-нибудь сожрут мимоходом. Мне ужасно любопытно, кем конкретно полакомились Франко и Лексо. Франки уезжал в Лондон с Рентой, прятался там от легавых. Что он, интересно, натворил? Иногда лучше ничего не знать. Вернее, лучше, типа, никогда ничего не знать.
Я отправляюсь в «Вулворт», где сегодня, типа, полным-полно народу. Охранник поглощён трепом с одной очень сексапильной кассиршей, так что я легко закидываю в карман несколько чистых кассет… сердце поначалу постукивает, затем успокаивается… клёвое ощущение, лучше не бывает… ну разве только что приход от хорошего дозняка или когда кончаешь на телке. Адреналин так шибает в голову, что мне хочется отправиться в город и, типа, удариться в запой.
Ну и жарища, чувак, нет слов, какая жарища. Слов не подберёшь, чтобы её описать, прикинь? Я отправляюсь к берегу и сажусь на лавочку напротив отдела социального обеспечения. Две бумажки по десять фунтов уютно лежат у меня в кармане, словно ключи от дверей, прикинь? А я сижу и смотрю на реку. Где-то вдалеке слышится колокольный звон, прикинь, и я сразу вспоминаю про Джонни Свопа и про героин. Колокол — это очень красиво, и мне становится грустно, когда он смолкает.
Гэв, кстати, работает в отделе социального обеспечения. Может, поймать чувака на обеденном перерыве и, типа, пропустить с ним пару-другую кружечек? Недавно он меня угощал. Тут я вижу Рикки Монахана, который выходит из отдела. Чувак что надо, прикинь?
— Рикки…
— Привет, Кочерыжка. Как дела?
— Да так, жизнь идёт мимо. Сам понимаешь, как оно бывает.
— Так плохо?
— Хуже, чем плохо, котик, гораздо хуже.
— Всё ещё держишься?
— Четыре недели и два дня, прикинь? Каждую секунду считаю, чувак, каждую секунду. Тик-так, тик-так, ну ты прикинь.
— Но хоть полегчало?
И только тут я, типа, догоняю, что мне, конечно, невъебенно муторно и все такое, но в физическом отношении я, типа, не знаю, как это сказать… Первые две недели были как сплошная камера пыток… но сейчас… если бы мне предложили ночь любви с еврейской принцессой или католической девочкой в белых гольфиках… белые гольфики тут обязательны… прикинь?
— …ну, типа… мне гораздо лучше.
— Пойдёшь в субботу на стадион?
— Э-э-э, не-а… я, типа, хрен знает сколько уже времени на футболе не был, прикинь? Но, может, всё же пойду. С Рентой… но Рента, он сейчас в Лондоне… или с Кайфоломом… Пойти, что ли, с Гэвом, пропустить с ним пару кружек… снова увидеть «Кэбз»… кто знает, может, и пойду. Посмотрим, типа, как ляжет, прикинь? А ты идёшь?
— Не-а. Я поклялся в прошлый сезон, что не пойду, пока они не избавятся от Миллера. Нам нужен новый менеджер.
— Ага… Миллер… нам нужен новый чувак на должность менеджера…
Честно говоря, я-то и знать не знал, кто у нас, типа, менеджер, да спроси меня, я, как звать парней в команде, тоже, типа, не скажу. Вот, Кано… но, по-моему, Кано перешел куда-то. Дьюри! Гордон Дьюри!
— Дьюри всё ешё играет?
Монни бросает на меня взгляд и качает головой.
— Не-а, Дьюри много лет назад ушёл. В «Челси». В восемьдесят шестом.
— Верно, чувак. Дьюри. Я помню, как он заколотил гол в той игре против «Селтика». Или против «Рейнджерз»? Это, впрочем, типа, одно и то же, стоит только об этом задуматься, чувак. Типа, две стороны одной медали, прикинь?
Он пожимает плечами. Похоже, я его, типа, не убедил.
Рикки мне дружбан, или, типа, я ему дружбан… я хочу, типа, сказать — мы живем в такое время, что кто его знает, кто кому дружбан — верно? Но кто бы кому ни был дружбаном, а путь наш снова лежал туда же — в «Зе Фит» на Лейт-уок. Без ширева жизнь становится невыносимо скучной штукой. Рента в Лондоне, Кайфолом все время шныряет где-то по городу, на старых точках почему-то больше не зависает. Рэб — это, типа, который Гроза, Гроза Ринга — куда-то исчез, а Томми, с тех пор как он разошелся с этой цыпочкой Лиззи, тот вообще словно в землю канул. Короче, остались, типа, я да Франко… разве это жизнь, чувак, скажу я тебе?
Рикки, он же Монни, Ричард Монахан, фений, борец за свободу, это уж верняк, это уж верняк, но я ему говорю, типа, отъебись, мне надо съездить в город к одной крале. Я решил навестить На-На, которая живёт безбедно в шикарной берлоге в дальнем конце Истер-роуд и всё такое. На-На ненавидит это место, хотя, типа, нора у неё, по сути, клёвая. Я бы от такой не отказался, прикинь? Чертовски крутое место, жаль, туда только старых пердунов берут, типа. Я тяну за веревочку, звенит звонок, и входит, типа, сиделка и решает все твои проблемы, прикинь? Мне бы такую же берлогу у меня на улице, чувак, только с дочкой Франка Заппы, этой сумасшедшей цыпочкой, Девочкой из Долины, Лунный Модуль Заппа[13] в качестве сиделки, вот. Потрясающий расклад, я тебе, чувак, врать не стану!
У На-На с ходулями проблемы, так вот эскулап сказал, что ей слишком влом будет карабкаться на самый верх по лестнице в её старое логово на Лорн-штрассе. Он знает, что говорит, лекарь чертов. Если из ног у На-На удалить все варикозные вены, то от ног, считай, ничего и не останется, стоять не на чем будет, прикинь? У меня на руках вены получше будут, чем у неё на ходулях. Но она доктору тогда устроила кровавую баню, типа. Ну, старые кошелки, они, как это говорится, любят метить свой участок, привыкают к нему, типа, за долгие годы. Вот уж хуй они сдадут его без боя. Когти наружу, шерсть торчком, чувак. Она такая, эта На-На, или мисс Мускури[14], как я её называю, прикинь?
В её блоке есть общая комната, но На-На её почти не посещает, разве что когда флиртует с мистером Брайсом. Семейство старого хрыча пожаловалось директору, что она его сексуально домогается. Ну и вот, жена директора попыталась выступить в роли посредника между моей мамой и дочерью мистера Брайса, но На-На довела его дочку до слез, сделав несколько едких замечаний по поводу родимого пятна у той на лице. Такое, вроде как кто-то красное вино пролил, прикинь? На-На, она вроде как мгновенно замечает слабости других женщин и использует их в качестве оружия против них, прикинь?
Открывается один за другим целая куча замков, и На-На улыбается мне, а затем жестом приглашает войти. Я встречаю тут тёплый приём в отличие от моей ма и сестры, с которыми она обращается как будто они, типа, пустое место. Они ухаживают за На-На и все такое. Но На-На любит парней и терпеть не может девок. У неё восемь детей от пяти различных мужчин, а сколько мужчин всего было — этого мы просто не знаем.
— Привет… Калум… Уилли… Патрик… Кевин… Десмонд… — Она перебирает имена некоторых, типа, своих внуков, но так и не вспоминает при этом меня. Впрочем, меня это не сильно волнует, типа, ведь меня все зовут Кочерыжкой, и даже моя мама тоже зовет меня Кочерыжкой, так что я уже стал забывать, как меня на самом деле звать.
— Дэнни.
— Дэнни! Дэнни, Дэнни, Дэнни! А я все время Кевина, когда он приходит, называю Дэнни. Как я могла тебя забыть, мой мальчик!
Ну да, типа, как могла… ведь «Дэнни» и «Розы Пикардии» — это единственные песни, которые она помнит. Прикинь? Она всё время поёт их высоким-высоким голосом, очень немузыкальным и глухим, воздев свои руки к небу для пущего, типа, эффекта, прикинь?
— А у меня Джордж в гостях.
— Я заглядываю за угол комнаты в форме буквы Г и засекаю моего дядюшку Додди, развалившегося в кресле с банкой «Теннантеа» в руке.
— Додди! — говорю я,
— Кочерыжка! Привет, шеф! Как поживаешь?
— Изумительно, котик, изумительно. А ты, типа, как?
— Не могу пожаловаться. Как там твоя мать?
— Э-э-э, как обычно, достает меня по полной программе, прикинь?
— Ну и ну! И так-то ты говоришь о своей матери! О лучшем друге в жизни каждого человека. Разве не так, мама? — спрашивает он На-На.
— Офуенно сказано, сынок!
«Офуенно» — типа, одно из коронных словечек На-На, наряду со словом «сссссссать». Никто не говорит «сссссссать» так, как моя бабушка. Она, типа, тянет первое «с» так, что вы, типа, просто начинаете представлять себе желтую струю, которая разбивается о белый фаянс унитаза, прикинь?