Он тут же предпринял жалкую попытку объяснить свое поведение, покачав головой и сказав в который раз:
— Боже, какой я идиот! Я явно перебрал вчера вечером. Нет привычки к алкоголю. Но, с другой стороны, двадцать один только раз в жизни бывает.
Последнее замечание несколько смутило родителей Дианы: Рентону можно было дать сколько угодно лет, даже сорок — но никак не меньше двадцати пяти.
— Я потерял свою куртку и ключи — впрочем, я уже это говорил, — но, слава Богу, подвернулась Диана. Она меня спасла — большое ей и вам спасибо. Было так любезно с вашей стороны дать мне приют на ночь и накормить таким замечательным завтраком. Извините, что я не могу доесть сосиску. Я просто объелся. Не привык к таким обильным завтракам.
— Вот поэтому вы такой худой, — сказала мать Дианы.
— Нет, потому что живёте по квартирам. В гостях хорошо, а дома лучше, — сказал отец.
После этого идиотского замечания повисла нервная пауза. Смутившись, отец добавил:
— Это пословица такая. — А затем быстро переменил тему: — Как вы в квартиру-то собираетесь попасть?
Рентой жутко боялся таких людей, как Дианин отец, — людей, которые ведут себя так, словно они ни разу в жизни не совершили ничего противозаконного. Неудивительно, что Диана приводит незнакомых парней прямо из бара домой. У родителей Дианы был отвратительно цветущий вид. На макушке у отца пробивалась плешь, у матери в уголках глаз намечались морщинки, но он вынужден был признать, что любой объективный наблюдатель отнес бы их к той же возрастной категории, что и самого Рентона, добавив только, что они выглядят «более здоровыми».
— Придется выломать дверь. Она закрыта только на американский замок. Ужасно глупо. Я как раз собирался укреплять её. Хорошо, что так и не собрался. В подъезде домофон, но мои соседи мне откроют.
— Я могу вам помочь. Я плотник. Где вы живёте? — спросил отец.
Это предложение застигло Рентона врасплох, хотя в то же время он очень обрадовался, что они купились на его сказку.
— Не стоит беспокоиться. Я сам был плотником, пока не пошёл в универ. Но всё равно спасибо.
И это тоже было правдой. Говоря правду, Рентой чувствовал себя очень странно, поскольку лгать ему было гораздо привычнее. Говоря правду, он чувствовал себя гораздо более уязвимым.
— Я был учеником у Гиллсланда в Горджи, — добавил он.
Отец изумлённо приподнял брови.
— Я знаком с Ральф и Гиллсландом. Жуткий засранец, — фыркнул отец, но голос его звучал уже гораздо увереннее.
Они нашли точку соприкосновения.
— Именно поэтому я и ушёл.
У Рентона снова пробежал мороз по коже, когда он почувствовал, что Диана трется под столом своей ногой о его ногу. Он начал лихорадочно глотать чай.
— Ну ладно, мне пора двигать. Огромное вам спасибо.
— Погоди, я сейчас соберусь и провожу тебя в город, — сказала Диана и, прежде чем он успел опомниться и начать протестовать, вышла из комнаты.
Затем он предпринял несколько вялых попыток помочь убрать со стола, пока отец решительно не усадил его на диван в гостиной, а мать осталась на кухне заниматься хозяйством. Сердце Рентона сжалось в комок. Оставшись наедине с отцом, он ожидал услышать от того что-то вроде «На самом-то деле я всё знаю», но ничего подобного не произошло. Они говорили о Ральфи Гиллсланде и его брате Коулиие (он, к большому удовольствию узнал Рентой, покончил жизнь самоубийством) и о других мужчинах, которые им были знакомы по работе.
Затем они начали говорить о футболе, и тут выяснилось, что отец Дианы — болельщик «Хартс». Рентой болел за «Хибз», которые в последнем сезоне уступали своим местным соперникам — впрочем, s последнем сезоне они уступали всем кому не лень, и Дианин отец не преминул ему об этом напомнить:
— «Хиббз» крепко отстают от нас в этом году, верно?
Рентой улыбнулся, в первый раз порадовавшись, что у него есть и другие причины, кроме чисто сексуальных, для того, чтобы оттрахать дочь этого человека. Удивительно, решил он, что такие вещи, как «Хибз» и секс, которые ничего не значили для него, пока он сидел на игле, вдруг начали иметь первостепенное значение. Ему пришло в голову, что, возможно, он обратился за утешением к наркотикам именно потому, что «Хибз» так плохо выступал в чемпионате на протяжении восьмидесятых годов.
Диана тем временем собралась. Она нанесла на лицо меньше косметики, чем вчера вечером, и поэтому выглядела только на два года старше, чем была, — то есть на шестнадцать. Выходя из дома, Рентой почувствовал облегчение, правда, отравленное опасением, как бы кто-нибудь не увидел их на улице вместе. У него в этом районе имелись несколько знакомых — в основном наркоманов и торговцев наркотиками. Если они увидят его сейчас, подумалось ему, они могут решить, что он занялся сутенерством.
Они сели на поезд, который шёл со станции Саут-Гайл в Хэймаркет. Всю дорогу Диана держала Рентона за руку и беспрестанно болтала. Она радовалась временной свободе от присмотра родителей. Ей хотелось узнать о Рентоне как можно больше — ведь он мог снабдить её травой.
Рентой вспоминал прошлую ночь и с содроганием гадал, чем занималась Диана и с кем, для того чтобы приобрести такой сексуальный опыт и такое умение. Он чувствовал себя на все пятьдесят пять вместо двадцати пяти и был уверен, что все вокрут следят за ними.
В той же одежде, в которой он провел предыдущий вечер, Рентой имел очень потный, затасканный и сомнительный вид. Диана надела чёрные леггинсы, такие тонкие, что они больше походили на колготки, и белую мини-юбку. Уже одной из этих двух деталей одежды, по мнению Рентона, хватило бы, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. Один парень засмотрелся на неё на вокзале Хэймаркет, пока она ожидала Рентона, покупавшего в киоске «Скотсмен» и «Дейли рекорд». Рентой заметил это и неожиданно для самого себя, разгневавшись, испепелил парня взглядом. Возможно, подумал он, это была проекция на другого того отвращения, которое он испытывал к самому себе.
Они зашли в музыкальный магазин на Дэлри-роуд и немного покопались в пластинках. Рентон начал вести себя крайне дёрганно, поскольку с каждой минутой похмелье всё больше и больше давало о себе знать. Диана показывала ему то на одну пластинку, то на другую, говоря, что этот альбом «замечательный», а вот этот «великолепен». По мнению Рентона, большинство из них были полной чушью, но он был слишком напряжён, чтобы спорить.
— Привет, Рента! Как мой братан поживает?
Кто-то хлопнул Рентона по плечу, от чего он дёрнулся так, что его скелет и центральная нервная система на миг выскочили наружу из тела, словно проволока из налепленного на неё пластилина, но затем всё же вернулись на предназначенное им место. Он обернулся и увидел Дика Свона, брата Джонни Свона.
— Неплохо, Дик. А ты как? — ответил он с деланной непринужденностью, выдававшей то, как бешено колотится его сердце.
— Да тоже ничего себе, начальник.
Тут Дик увидел, что Рентон не один, и оглядел его спутницу оценивающим взглядом.
— Мне надо валить. До скорого. Если увидишь Кайфолома, скажи ему, чтобы позвонил мне. Сукин сын должен мне двадцать кусков.
— Можешь на меня положиться, приятель.
— Тошно слушать, что он мне врёт. Ну да ладно. Бывай, Марк!
Затем, повернувшись к Диане, он сказал:
— До скорого, куколка. Твой парень даже не хочет нас познакомить. Видать, это — любовь. Следи за ним внимательно.
Диана и Рентон неловко переглянулись, впервые почувствовав, что их воспринимают со стороны как пару.
Рентон почувствовал необходимость срочно остаться одному. Его похмелье нарастало с чудовищной интенсивностью, и он уже с большим трудом сдерживал себя.
— Э-э-э, послушай, Диана… мне надо валить. У меня стрелках друзьями в Лейте. Футбол и всё такое.
Диана посмотрела на него усталым понимающим взглядом, сопроводив этот жест какими-то странными кудахчущими звуками. Она была расстроена тем, что он уже уходит, а она так и не успела попросить у него гашиш.
— Скажи мне твой адрес. — Тут она достала ручку и листок бумаги из своего ранца. — Только не тот, что в Форрестер-парке, — добавила она с улыбкой.
Рентон написал свой настоящий адрес на Монтгомери-стрит просто потому, что он был слишком в ауте, чтобы сочинить вымышленный.
Когда Диана ушла, Рентона охватили мучительные угрызения совести. Он не мог определить, с чем они связаны — то ли с тем, что он с ней переспал, то ли с тем, что, возможно, это никогда больше не повторится.
Тем не менее, как только настал вечер, в дверь раздался звонок. В кармане был голяк — только поэтому в этот субботний вечер Рентон оказался дома. Он открыл дверь, и перед ним предстала Диана. С косметикой на лице она выглядела такой же желанной, как и предыдущим вечером.
— Заходи, — сказал он, удивляясь тому, каким желанным при определённых обстоятельствах может стать домашний арест.
Диане показалось, что в квартире попахивает гашишем. По крайней мере она на это очень надеялась.
Бродим по лугам зелёным
Пабы все, типа, битком набиты, полны местными кентами и кентами, приехавшими на фестиваль, и все они торопливо заливают за воротник перед тем, как отправиться на следующий спектакль. Некоторые из этих спектаклей стоящие, в том числе, типа, и в смысле цены билета.
Бегби обоссал свои джинсы.
— Нассал в трусы, Франко? — спрашивает Рента, показывая на мокрое пятно на вытертых голубых джинсах.
— Ни хуя подобного! Это просто ёбаная вода. Мыл руки и облился. Можно подумать, ты и сам этого не видишь, пизда рыжая! Я же знаю, что у тебя, засранца, аллергия на воду, особенно в смеси с мылом.
Кайфолом изучает толпу у стойки на предмет женщин… этот парень просто помешан на тёлках. В компании одних парней он, типа, начинает очень быстро скучать. Может быть, именно поэтому Кайфолом знает подход к бабам — просто ничего другого ему не остаётся. Может быть, может быть… Мэтти тихо бурчит что-то себе под нос, покачивая головой… с Мэтти в последнее время явно что-то не так, и дело тут не только в героине. Проблемы с крышей, типа, тяжелая депрессия и все такое.