Парень смотрит на неё ненавидящим взглядом; впрочем, судя по всему, взгляд у него всегда такой. Просто раньше он ненавидел Эли только за то, что она баба, а теперь к этому примешалась и личная обида.
Приятели парня начинают улюлюкать, словно пытаются науськать его на нас, но он стоит неподвижно и трясется от злобы. Один из строителей висит на лесах точь-в-точь как гиббон. Собственно говоря, они и есть грязные обезьяны. Ну, блин!
— Катись отсюда, лесба сраная! — рычит он.
Но Эли решает биться до последнего. Мне становится не по себе, но в то же время зрелище довольно забавное, и люди уже начинают останавливаться и смотреть, что происходит. Ещё две девушки с рюкзаками за спиной, похожие на студенток, останавливаются рядом с нами. Мне все это начинает ужасно нравиться. Ну, блин!
Эли (Боже, она совсем спятила, эта баба!) говорит:
— Ещё минуту назад ты ко мне клеился и я была куколка, а теперь я уже лесба сраная. А ты для меня как был жирным мерзким уродом, так им и остался.
— Полностью поддерживаем, — говорит одна из туристок.
У неё сильный австралийский акцент.
— Кони в юбках! — орёт другой строитель.
Меня приводит в бешенство, когда меня записывают в лесбиянки только потому, что я отвергаю приставания вонючих невежественных козлов.
— Если бы все парни были такими же мерзкими уродами, как ты, я бы гордилась тем, что я лесбиянка, мальчик! — кричу я в ответ.
Неужели я действительно это сказала? Точно, совсем спятила.
— У вас, чуваки, какие-то крутые проблемы с сексом, это сразу видно, — говорит вторая австралийка. — Может, им стоит попробовать потрахаться друг с другом?
Вокруг нас собирается небольшая толпа, в частности — две старушки.
— Какой ужас! — говорит одна из них. — Как девчонки с парнями-то разговаривают!
— Почему ужас? Эти мужчины просто невыносимы. Очень хорошо, когда девушки умеют их срезать. Жаль, что в наши дни такое редко можно было увидеть.
— Но выражения, Хильда, выражения! — говорит первая старушка, поджав губы.
— Ну да, мужчинам можно, а нам нельзя?
Строители приходят в замешательство: они вовсе не намеревались привлечь к себе столько внимания. Что называется, посеешь ветер. Ну, блин! И тут с видом Рембо появляется бригадир.
— Вы что, не можете справиться с этими скотами? — говорит одна из австралиек. — У них видать, работы нет, раз они к людям пристают.
— Ну-ка за работу! — рявкает бригадир, сопровождая свои слова энергичным жестом.
Мы все радостно улюлюкаем. Мы восхитительно провели время. Круто!
Я и Эли вместе с двумя австралийками переходим через дорогу, направляясь в «Кафе Рио». Две старушки тоже увязываются за нами. «Австралийки» в результате оказываются двумя лесбиянками из Новой Зеландии, но кому теперь какое дело? Они просто путешествуют вдвоем вокруг света. Ну, блин! Я бы тоже так хотела: я и Эли — это было бы круто! Это только придумать надо, привалить в Шотландию в ноябре! С ума сойти, как круто! Мы болтали без умолку о том о сём, и даже Эли уже не была такая убитая. Вскоре мы решили пойти ко мне домой, чтобы покурить там гашиша и выпить ещё чая. Мы пригласили пойти к нам и старушек тоже, но им нужно было идти домой и поить чаем своих мужей, несмотря на то что мы предложили, чтобы они предоставили засранцам самостоятельно разбираться с собственными проблемами.
Одну из бабушек это предложение очень соблазнило.
— Ах, если бы мне снова стало бы столько же годков, сколько тебе, курочка, я бы прожила жизнь совсем иначе, уж поверь мне.
Я чувствую себя просто великолепно, я ощущаю, так сказать, полную свободу. И не только я одна. Просто чудо какое-то! Эли, Вероника, Джейн (это новозеландок так зовут) и я накурились у меня дома до потери пульса. Мы поносили мужиков, сойдясь на том, что они все тупы? и бестолковые низкие создания. Я никогда не чувствовала такого родства с другими женщинами прежде, и я даже начала жалеть, что я не лесба. Иногда я думаю, что мужики вообще ни на что другое не годятся, кроме как для того, чтобы изредка с ними перепихнуться. Во всех других отношениях это источник охуительной головной боли. Может быть, я глупости говорю, но стоит только над этим задуматься, как понимаешь, что дело именно так и обстоит. Наша беда в том, что мы редко об этом задумываемся: вот почему этим козлам удается пользоваться нами направо и налево.
Дверь открывается: за ней стоит Марк. Я не могу не ухмыльнуться при виде его. Когда он заходит внутрь и мы с хихиканьем, удолбанные вусмерть, накидываемся на него, он впадает в полное недоумение. Может, дело всё в шмали, но он выглядит сегодня таким странным. Мужчины вообще на вид очень странные: эти плоские тела, большие дурацкие головы. По словам Джейн, такое ощущение, что они представляют собой всего лишь, приспособления для переноски прикрепленных к ним органов размножения. Жуткие уроды!
— Привет, куколка! — кричит Эли, подражая голосу того строителя.
— Давай раздевайся! — смеётся Вероника.
— А, этого я трахала. Не хуевая, скажу вам, штучка. Болт, правда, маловат, а так вполне! — говорю я голосом Франко Бегби, показывая при этом на Марка.
Франко мы с Эли буквально за минуту до того перемывали кости.
Впрочем, следует отметить, что бедняга Марк всё это проглатывает, не поморщившись. Только головой трясет и хохочет.
— Видно, я зашёл не вовремя. Утречком тебе брякну, — говорит он мне.
— Ой… бедный Марк… у нас тут просто девичник… ну, знаешь, как это бывает… — говорит Эли виноватым голосом.
— Какой ещё такой девичник? — говорю я, и мы все снова начинаем покатываться от хохота.
Нам с Эли следовало бы родиться мужиками — нам везде и во всём секс мерещится. Особенно по обкурке.
— Ничего, все в порядке. До скорого! — говорит он и уходит, подмигивая на прощание мне.
— Нет, некоторые мужики все же ничего, — говорит Джейн после того, как мы приходим в себя.
— Ага, только таких охуительно мало, — говорю я, удивившись сама тому, откуда в моем голосе столько горечи. Впрочем, лучше не выяснять.
Этот неуловимый мистер Бляхер
Келли работает за стойкой в пабе на Саут-сайде. Работать приходится много — заведение пользуется популярностью. Этим субботним днем, когда Рентой, Кочерыжка и Гэв явились в него пропустить по кружке, паб забит битком.
Кайфолом, подсев к телефону в другом пабе через дорогу, звонит за стойку к Келли.
— Сейчас обслужу тебя, Марк, — говорит она, когда он подходит к стойке за выпивкой, и снимает трубку звонящего телефона. — «Бар Резерфорда», — мурлыкает она в трубку.
— Алло, — говорит Кайфолом изменённым голосом. Он явно косит под выпускника частной школы. — У вас нет случайно мистера Бляхера?
— Нет, у нас такого нет, — отвечает ему Келли.
Какое-то мгновение Кайфолому кажется, что его раскусили, но затем он продолжает:
— Но мне сказали, что мистер Бляхер у вас, — недоумевает он хорошо поставленным голосом.
— МНЕ НУЖЕН БЛЯХЕР! — кричит Келли на весь зал.
Посетители, в основном мужчины, поднимают головы, и лица их расплываются в улыбке.
— ГДЕ-НИБУДЬ ЗДЕСЬ ЕСТЬ БЛЯХЕР?
Пара парней у стойки разражаются громовым хохотом.
— А чем мы тебе не подходим? — говорит один из них.
Келли всё ещё не может понять, в чем дело. Удивляясь, почему все так на это реагируют, она говорит:
— Этот парень, который звонит, ему нужен Бляхер… — И тут она осекается, глаза широко открываются, и она подносит ладонь ко рту, понимая наконец, в чём дело.
— Не ему одному, — улыбается Рентой, и тут в паб входит Кайфолом.
Им приходится практически поддерживать друг друга за руки, потому что они готовы рухнуть на пол от хохота.
Келли выплёскивает на них полкувшина с водой, но они даже этого не замечают. Им смешно, а она внезапно чувствует себя униженной. Особенно ей обидно, что она вовремя не поняла суть шутки, которую сыграли над ней.
Тут наконец она понимает, что её больше волнует не шутка как таковая, а реакция на неё мужчин в пабе. Стоя за стойкой, она чувствует себя как животное в зоопарке, которое сделало что-то забавное. Она смотрит на их лица — красные, потные, орущие, неотличимые друг от друга в своей заурядности. Наверняка, думает она, они смеются над женщиной, над бедной маленькой дурочкой, которая стоит за стойкой.
Рентой смотрит на Келли и видит боль и гнев в её глазах. Это пугает его. Он знает, что у Келли с юмором все в порядке. Что же с ней такое случилось? Непроизвольная мысль — «Опять не попали в тему» — формируется у него в голове, когда до него доходит, что хохот, который слышится возле стойки, приятным не назовёшь никак.
Так смеётся толпа, собравшаяся кого-то линчевать.
Откуда мне было знать, думает он. Ну откуда, бля, мне было знать?
ДОМА
Лёгкие деньги для профессионалов
Делов-то там было, что два пальца обоссать, но типа, всем известно, что Бегби охуительно вспыльчивый чувак, я вам, типа, об этом уже вроде говорил.
— Ни одной пизде ни слова, заруби себе это на носу, — говорит он мне. — Ни один уёбок не должен знать.
— Э-э-э… яснее не скажешь, чувак, кристально, типа, ясно. Остынь, Франко, остынь. Всё же, типа, прошло как по маслу, прикинь?
— Да, но запомни: ни одной пизде ни слова.
С некоторыми котиками договориться ни о чем не возможно. Ты им слово, они — два. Прикинь?
— И чтобы никакой ёбаной наркоты. Попридержи бабки какое-то время, усёк?
Ну вот, теперь он меня учит, типа, как тратить капусту.
История вышла, типа, гнилая. У нас осталось по паре кусков на брата после того, как рассчитались с одним молокососом. У того, наверное, всё ещё шерсть дыбом стоит после знакомства с Бегби. Бегби, он такой, долго мурлыкать не станет — сразу выпускает когти и…
Мы пропускаем по кружке, а затем вызываем такси-макси. На этих спортивных сумках, которые мы тащим, следовало бы писать «ХАБАР» вместо «АДИДАС» или чего ещё там пишут, типа. Две штук