— О! — сказал малыш, размышляя над этим. — Но для меня он был бы большим, правда?
Мать детеныша улыбнулась, а другие сочувственно рассмеялись, так как почувствовали, что малыш боится этого Камня, о котором говорят взрослые. Они тоже боялись, когда их родители впервые заговорили о Камне.
Но Бичен не улыбнулся и не засмеялся, поскольку понял, что малыш действительно боится и для него Камень — это что-то очень большое. А раз большое, то страшное.
Не обращая внимания на взрослых, Бичен поискал что-то на земле и, найдя небольшой камешек, взял его в лапу.
— А вот этот большой? — спросил он малыша.
— Он не большой, а маленький.
Бичен попросил малыша не шевелиться и положил камешек ему в ямку между лопатками.
— Если бы ты был камнем, а этот маленький камешек — его верхушкой, был бы он большим?
— В самый раз, и не очень большой!
— А когда ты вырастешь и станешь взрослым, разве он не станет больше?
— В самый раз, — сказал малыш, тщетно пытаясь увидеть камешек, — потому что тогда я сам стану больше.
— И на что он будет похож?
— На меня, раз я — его остальная часть!
— Вот такой же и Данктонский Камень для кротов, которые правильно его видят, такой он всегда. Он растет, как кроты, и никогда не бывает так, чтобы они не могли до него дотянуться. Им нужно только знать себя, чтобы узнать, на что он похож.
Бичен снял камешек с малыша и положил обратно на землю среди других камней.
— Который это был? — спросил малыш.
— Как тебя зовут, крот?
— Милтон,— рассеянно ответил тот, не отрывая взгляда от камешков. — Какой же? Вот этот? — подняв один из камней, он протянул его Бичену.
Бичен покачал головой:
— Камень, до которого я дотронулся, еще не готов, чтобы ты его нашел, Милтон. Поиски его заведут тебя и таких, как ты, туда, куда тебе будет страшно идти, и там ты его найдешь.
К началу ноября несколько кротов предупредили Бичена о том, что его положение в Аффингтонской Долине становится все более опасным. Чем больше он странствовал, тем большие толпы последователей Камня собирались вокруг него и тем скорее могли узнать грайки, что здесь объявился не просто «Каменный придурок», а совсем особенный крот. В самом деле, повсюду, где он появлялся, некоторые открыто называли его Кротом Камня, и возникало притягательное, но опасное чувство волнения, подъема, массового движения к Камню.
— Еще одно такое сборище,— заметила Сликит в Фрилфорде, — и вся долина будет знать, что Крот Камня явился. Еще одно исцеление, еще одна проповедь, еще одно что-то, показывающее, что ты действительно принадлежишь Камню. Ты этого хочешь, Бичен? Начать здесь то, что не в нашей власти закончить?.. Я знаю гвардейцев грайков — они тебя схватят, и ты будешь для нас потерян, как был потерян твой отец Босвелл давным-давно в Верне. Потерян или того хуже.
— Что думаешь ты, Мэйуид? — спросил Бичен.
Последнее время Мэйуид был покорным и тихим, и Сликит приписывала это тому, что теперь они двигались в сторону Бакленда.
— Что думаю я? У меня в мыслях хаос. Все вокруг вертится, а мне, Мэйуиду, особенно нечего делать. Храбрейший на моих глазах стал вождем кротов, а я изумляюсь и бездействую. Поручи мне что-нибудь найти, и я найду. Заставь меня бездельничать, и тьма и хаос одолеют меня. К тому же мысль о Бакленде не очень-то способствует бодрости, как, несомненно, уже пошептала тебе на ухо моя драгоценная супруга. «Бедный старый Мэйуид, — сказал она, — у Мэйуида нервное истощение». И она совершенно права, впрочем как всегда.
— Ну вот что, — сказал Бичен, вдруг придя в уныние, — что касается меня, то я устал. В Данктоне всегда можно было быть самим собой. Думаю, мне нужен покой. Я скучаю по Данктону!
— Ты весь день окружен кротами, которым нужен, — сказала Сликит. — Тебе следует на некоторое время уединиться, а когда волнение вокруг тебя уляжется, мы сможем получше выбрать момент.
— Момент для чего? — резко произнес Бичен. — Сейчас единственный момент для кротов, именно сей час. Крот, думающий только о завтрашнем дне, забывает о сегодняшнем.
— Как тебе известно, нас предостерегли насчет Файфилда, а также Кумнора на севере. Таким образом, остается Бакленд на юге — а Мэйуид непременно умер бы, если бы ему пришлось туда снова пойти — или Темза на западе, в обход Файфилда.
— Да, Темза, — тихо сказал Бичен. — Я видел ее в Данктоне только издалека. Все, кто там был, говорят о ней. Я хотел бы увидеть Темзу и Файфилд. Да...
— Если Мэйуид найдет спокойное и надежное место, ты туда пойдешь и побудешь какое-то время? — спросила Сликит.
— Если там покой и то, чего я ищу, тогда да. — Он проницательно взглянул на Сликит и произнес: — Возможно, это нужно тебе и Мэйуиду, а не мне.
— Всем нам,— с улыбкой ответила Сликит.
Мэйуид посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другого, потом, по своему обыкновению, хитро ухмыльнулся и сказал:
— Ха! У смиренного крота снова появилось задание! У него прямо нос чешется! Он как птица полетит и обратно прибежит! Он снова стал собой. Слишком много кротов, слишком много последователей, слишком много шума. Я тебя люблю, Сликит, но мне действительно нужно проветриться. До свидания, обними меня и не торопись отстраняться. Покажи этому невинному, Сликит, что такое настоящая страсть.
Сликит рассмеялась и подошла к Мэйуиду. Ее здоровая, блестящая шерсть смешалась с его тонкой и редкой, их лапы соединились, носы соприкоснулись, а глаза улыбались. Любой, кто увидел бы их сейчас — а Бичен был единственным свидетелем этой сцены,— понял бы, что это настоящие влюбленные. Возможно, самые странные и нежные и самые загадочные во всем кротовьем мире.
— Не приближайся к Бакленду, любовь моя, — сказала она, и в голосе ее прозвучала тревога.
— Куда угодно кроме, в прямо противоположном направлении. Давайте-ка посмотрим... так, так... есть!
Мэйуид оторвался от Сликит и раза два крутанулся на месте, а при слове «Есть!» указал на северо-запад.
— Что там такое «есть»? — поинтересовалась Сликит.
— Покой, и тишина, и река, и то, в чем больше всего нуждается Бичен, — ответил Мэйуид.
— Нам тоже нужен покой, — заметила Сликит.
— Госпожа! Прощайте! — И он исчез, издав напоследок смешок.
Несколько минут Сликит глядела ему вслед, потом, повернувшись к Бичену, сказала:
— Надеюсь, когда-нибудь Камень пошлет тебе такую любовь, какую нашла я.
— Кроты-летописцы Аффингтона давали обет безбрачия, — печально усмехнулся Бичен, — а я полагаю, что стал в некотором роде летописцем. Хотя, познакомившись по записям Спиндла с повадками в Аффингтоне, можно не без оснований считать, что не все летописцы были такими уж и безбрачными.
Сликит вздохнула и присела на землю.
— Я знаю все об обете безбрачия, — сказала она. — Как сидиму мне полагалось дать такой обет, и много лет я была целомудренной. Даже теперь, когда Мэйуид называет меня своей любовью, я вспоминаю иногда, что нарушила обет. Я думаю, что в те годы я увядала, сама о том не ведая. Но должна признаться, что после того, как я покинула Верн...
— С Мэйуидом, — вставил Бичен.
— ...после того, как Мэйуид и я покинули Верн, все переменилось. Я могу вспомнить, что такое безбрачие, и, как ни странно, могу представить себе, как возвращаюсь к нему, хотя никогда бы по доброй воле не сделала этого. Я так много узнала с Мэйуидом, хотя, наверное, мы должны казаться странной парой.
— Не более странной, чем любая другая пара, когда узнаешь их поближе. Я имею в виду, что моя мать и Триффан не очень-то подходят друг другу, не правда ли?
Засмеявшись, Сликит сказала:
— Если бы тебя сейчас могли слышать последователи Камня! Они вряд ли ожидают таких речей от Крота Камня!
— «Крот Камня»! У меня нет никакого желания быть не собой, а кем-то другим — этому учили меня и Триффан, и Фиверфью. Они-то определенно не давали обет безбрачия. И мой отец, Босвелл, если только он был моим отцом...
— Если? — переспросила Сликит.
— Видишь ли... — немного виновато пояснил Бичен,— Фиверфью никогда об этом не говорила. Но если он был моим отцом, то едва ли он давал обет безбрачия!
— Фиверфью не хотела об этом говорить, но ведь там был еще и Бэйли.
— Единственное, что Бэйли помнит, — это свет Камня и то, что мой отец... Босвелл звал Фиверфью.
— Ты действительно не хочешь давать обет безбрачия, не так ли? — спросила Сликит.
— Ну, я хочу сказать, что... в общем... нет! — заявил Бичен и снова стал совсем юным.
Она снова засмеялась, дружески потрепав его по плечу:
— Если о тебе когда-нибудь будут писать — а это непременно случится, мой дорогой, — уверена, об этом они не напишут. Они захотят, чтобы тебя считали чистым. Я скажу одну вещь о Господах Слова: они никогда не давали себе труда притворяться относительно безбрачия, и это было единственное, в чем они не лукавили!
— Видишь ли,— серьезно продолжал Бичен, все еще погруженный в свои мысли, — большинство кротов, которых я встречал, имеют возлюбленных или жен, а у некоторых есть детеныши. И я чувствую, что у них есть что-то, чего я не понимаю. — У Бичена был до смешного озадаченный вид, но Сликит чувствовала, насколько все это для него серьезно. Она вспомнила слова Триффана, что Крот Камня прежде всего «только крот» и должен им быть, чтобы тронуть сердца других кротов. И только затем он — Крот Камня.
— Ты знаешь много такого, чего не понимают они и к чему их нужно вести, точно так, как ты вел нас с Мэйуидом через Грот Темных Созвучий в Данктоне, — сказала Сликит.
Увидев, что от ее слов боль в сердце Бичена не унимается, она добавила:
— Крот, в тот момент, когда я встретила Мэйуида в Верне, я в последнюю очередь думала о любви и браке. Я и не мечтала, что это произойдет. Кто-то мечтает об этом и ищет это всю жизнь, но никогда не находит. Когда ты был в долине, то говорил многим, что крот не должен искать то, чего у него нет: нужно терпеливо ждать и верить, что Камень даст ему то, в чем он нуждается, когда будет нужно. Если суждено, чтобы к тебе пришла любовь, она придет.