Тройка, прибывшая с севера, не собиралась руководить, а просто стояла в конце грота, приняв величественные позы, и это тоже вызывало волнение.
— Как мне только что сообщили, Каменный придурок собирается присоединиться к нам для дружеского обмена мнениями, — вкрадчиво заговорил один из сидимов. — Пока он не появился, я предлагаю тем, кто не знает друг друга, познакомиться. Да, мне кажется, это неплохая идея...
Завязались разговоры, хотя и несколько принужденные, так как все присутствующие уже были осведомлены о том, что тройка с севера составляет отчет непосредственно для нового Господина. Кроты чувствовали, что за ними молча, бесстрастно наблюдают.
Кроты, собравшиеся на эту странную встречу, делали отчаянные попытки вести себя так, чтобы произвести на тройку самое выгодное впечатление, продемонстрировав свой ум, набожность и рвение. Поскольку у каждого было свое представление о том, как этого достичь, вначале было настоящее столпотворение. Некоторые громко молились Слову, другие становились в позу медитации, третьи громко рассуждали о своей любви к Слову, а кое-кто подходил к последователям Камня и оскорблял их. К счастью, трем дюжим гвардейцам приказано было охранять последователей, пресекая насилие. Временами казалось, что само присутствие последователей озлобляет толпу.
Ожидание Каменного придурка затянулось дольше, чем рассчитывали. Шум смолк, собравшиеся теперь переговаривались шепотом. В основном обсуждали тройку и ее цели.
Судя по всему, это были важные кроты. Элдрен Файфилда, Смок, даже сейчас в почтительной позе стояла возле них, хотя явно была не в духе. Сюда они прибыли всего несколько дней назад из Кумнора, где, по слухам, Уорт произвела на них благоприятное впечатление своей преданностью Слову.
Смок, менее фанатичная, чем Уорт, просто повиновалась их приказаниям и предоставила в распоряжение сидимов свою систему и гвардейцев, а также послала за последователями Камня.
— Там есть один, по имени Бичен, многие ему сочувствуют. Я сама собиралась его послушать. Сейчас он в Гарфорде, который недалеко отсюда... Есть и другие, которых мы всегда можем отыскать.
Итак, за последователями Камня послали. А пока что тройка, возглавляемая суровым и аскетичным молодым кротом, Тенором из Нидда, начала опрашивать старших чинов, желая узнать все, что касается Камня. Каждая беседа заканчивалась предостережением, что до приказа самого Господина Люцерна (новость, что Хенбейн смещена, пришла еще в сентябре) последователей Камня ни под каким видом нельзя трогать. Гвардейцам это трудно было переварить, поскольку им доставляло большое удовольствие время от времени устроить набег и немного потрепать последователей Камня. Однако Генор дал это указание таким угрожающим тоном, что ни у кого не осталось сомнений: наказание будет суровым.
Гарнизон Файфилда понятия не имел, каковы намерения сидимов. Однако, когда было объявлено, что состоится дискуссия с последователями Камня и что старшие чины могут присутствовать, в грот общины набилась большая толпа. Вид презренных последователей исторг у некоторых оскорбительные замечания в их адрес, однако взгляда глаз-бусинок Тенора и присутствия трех дюжих гвардейцев было достаточно, чтобы дальше этого не пошло.
Время от времени Тенор, наклонившись к элдрен Смок, кивал в сторону какого-нибудь крота в толпе,— вероятно, спрашивал его имя. Шепот, быстрый взгляд — и запись на память. Неудивительно, что атмосфера в зале становилась все более напряженной, а у последователей Камня был испуганный вид и шкуры их потемнели от пота.
Затем все стихло, и гонец, смиренный крот, один из немногих оставшихся коренных жителей Файфилда, вошел и что-то прошептал на ухо Тенору, а тот в свою очередь — коллегам. Судя по всему, скоро должен был появиться этот Каменный придурок.
Вот перед такой напряженной и замершей в ожидании аудиторией спустя несколько минут предстали Бичен, Сликит и Букрам, которых ввел Хэйл. Вероятно, они представляли собой странное, но внушительное зрелище, с точки зрения кротов Слова: немолодая, но очень стройная и изящная Сликит, имеющая к тому же властный вид; Букрам, исцеленный от чумы, которого многие здесь давно знали; и, что всего удивительнее, — последний из вошедших, молодой Каменный придурок, красивый, здоровый, открытый и отнюдь не жалкий.
— Добро пожаловать, — обратился к ним Тенор, когда они вошли и устроились рядом с тремя другими последователями. — Мое имя — Тенор из Нидда, я сидим, прошедший обряд посвящения перед Скалой Слова. Нас прислал сюда Господин Слова Люцерн с самыми мирными намерениями. В последующие месяцы мы будем заниматься тем же, чем уже занимались, то есть будем обсуждать с истинными последователями Камня природу их жалоб и опасений и попытаемся понять их сомнения относительно Слова.
Тенор говорил хорошо, четко и любезно. В его словах была какая-то убаюкивающая рассудительность. Повернувшись к своим коллегам, он представил их — сидима и могучего гвардейца, имена которых теперь уже забыты.
— А это элдрен Смок, — заключил Тенор с учтивой улыбкой. — Я благодарен ей за любезность, которую она проявляла к нам в эти дни. Уверен, что Слово ею очень довольно.
Смок сделала вид, что ей безразлична эта похвала, и, подавшись к Тенору, что-то прошептала ему, указывая на Букрама.
— В самом деле? Да... Насколько я понимаю, ты — некто Букрам, бывший гвардеец, а теперь ренегат Слова.
По толпе прошел сердитый шепот. Букрам улыбнулся и, пожав плечами, сказал:
— Я не знаю, что это за «гад» такой, но если вы хотите сказать, что я раньше верил в Слово, а теперь — в Камень, то вы правы. Это самое лучшее, что со мной когда-либо случалось.
Снова в зале зашептались. Такая откровенность, остающаяся безнаказанной, была неслыханна, и если новый порядок в Верне собирался идти вот таким путем — да поможет им Слово. Однако в поведении Тенора чувствовалась какая-то угроза, которая утешила всех. А самые проницательные решили, что, судя по самоуверенному выражению лица Смок, за всем этим что-то кроется.
— Мы не знаем твоего имени, крот,— обратился Тенор к Сликит.
Этот вопрос часто обсуждали Бичен, Сликит и Мэйуид — называть ли свои настоящие имена. Они решили, что надо называть, поскольку имя крота удостоверяет его личность для других и лгать на этот счет — с какими бы благими намерениями это ни делалось — значит ронять свое достоинство. Однако во время всех этих споров они представить себе не могли, что их спросит об этом сидим.
— Сликит, — смело сказала Сликит, — из Данктонского Леса.
Это также вызвало шумок в зале. Сликит часто задумывалась и на эту тему и пришла к мысли, что поскольку она впервые обнаружила свои истинные чувства к Камню в Данктоне во времена Хенбейн, то на законном основании может заявить, что родилась — заново родилась! — именно там.
Сидим никак не прореагировал на ответ Сликит; даже если он знал, что при Госпоже Хенбейн состояла сидим Сликит, то не подумал, что это она и есть.
— А ты, значит, Бичен, или, как говорят в этих краях, Каменный придурок.
— Крот, — холодно сказал Бичен, которого ничуть не смягчила притворная вежливость Тенора, — что, по-твоему, должны делать последователи Камня в системе, залитой кровью? Как нам жить в тоннелях, где еще слышатся крики умирающих кротов?
Если бы сидим Тенор не сжал губы, было бы совсем незаметно, что эти слова рассердили его. В глазах у него сохранилась любезная, хотя и фальшивая улыбка.
— Крот, — решительно сказал он, — мы никуда не продвинемся...
— Да, не продвинемся! — твердо заявил Бичен, отвернувшись от Тенора, чтобы его могли видеть собравшиеся. И что же они увидели? Не жалкого последователя Камня, каким его всегда изображали элдрены и сидимы, и не обезумевшего Каменного придурка — из тех, над которыми они насмехались. Нет, перед ними стоял крот, в котором чувствовалась подлинная сила, и смотрел на них так, что они не могли оторвать от него глаз, ожидая, что он скажет.
— Нет, мы никуда не продвинемся по этому пути.
Тенор снова попытался овладеть собранием и сказал:
— Но, крот, я...
— И по этому пути тоже! — воскликнул Бичен, отворачиваясь и от Тенора, и от собравшихся кротов и указывая правой лапой на троих последователей Камня, которые безмолвно наблюдали за происходящим. Да и все остальные хранили молчание, потому что никогда в своей жизни не видели, чтобы сидим, грайки и гвардейцы смутились под взглядом какого-то крота, к тому же еще и камнепоклонника.
— Кто эти кроты? — загремел Бичен. Затем он приблизился к ним, и обескураженные гвардейцы отступили. Глаза его блестели, как солнечные лучи, отразившиеся в лужице между корнями дерева. Затем Бичен повернулся к трем последователям и сказал уже гораздо тише, с любовью в голосе: — Кто эти кроты?
Потом он протянул к ним лапы, и они дотронулись до него и удивленно прошептали:
— Кто ты такой? Кто?
Улыбнувшись, Бичен сказал:
— Уходите отсюда, не бойтесь. Никто вас не тронет, пока я здесь. Уходите сейчас и расскажите об этом. Скажите, что вы пришли в пораженный Файфилд в страхе, а когда уходили, страх вытеснила гордость за себя.
Было тихо, никто не осмеливался произнести ни слова. Три последователя Камня посмотрели сначала на гвардейцев, приставленных к ним, потом на тройку, возглавляемую Тенором, потом еще раз на Бичена, и взгляд их был полон благоговения.
— Разве они не свободны и не могут уйти? — воскликнул Бичен, внезапно снова поворачиваясь и глядя прямо в глаза Тенору. — Свободный вход, свободный выход — так сказали и нам, и им. Это было сказано самим Словом! Итак, Тенор из Нидда, прошедший обряд посвящения перед самой Скалой, посмотрим-ка, насколько правдиво твое Слово. Пусть они уйдут отсюда, они тут ни при чем!
Тенор, у которого теперь был яростный вид, кивнул, и три последователя повернулись и бегом кинулись из грота.
— Нет, кроты, ступайте не как преступники и изгнанники, а как кроты, рожденные свободными, которые могут идти, куда их направляет Камень. Идите спокойно и горделиво.