– Официант! Еще бальке!
Женщина озадаченно прикусила губку. В анкете написал, что не любитель выпить, а сам уже третий стакан заказывает. Мало того, что выпивоха, так еще и лжец?
Официант аккуратно поставил на стол наполненный до краев стакан бальке, забрал пустой и повернулся к столику спиной – клиенты, заказывающие в час по стакану бальке, не вызывали у него ни малейшего интереса.
– Секундочку. – Поднявшись со стула, мужчина успел поймать официанта за локоть. – Скажи-ка, друг мой, – поинтересовался он, понизив голос до конфиденциального полушепота, – а где тут у вас сортир?
На лице официанта появилась и тотчас же исчезла мстительная ухмылка.
– Туалетная комната закрыта, – произнес он достаточно громко, чтобы сидевшая за столом женщина услышала.
Сконфуженный мужчина бросил на спутницу быстрый взгляд и смущенно улыбнулся – два стакана бальке! Женщина недовольно поджала губы, сложила руки на коленях и отвела взгляд в сторону.
– Как это закрыта? – вновь обратился к официанту мужчина.
– Очень просто, – ответил тот. – По распоряжению санитарной инспекции. Пришли, проверили и велели закрыть.
– А как же?… – еще один тревожный взгляд в сторону женщины. – Как же вы сами?
– Мы пользуемся туалетом в здании Министерства рыбного хозяйства. – Официант взглядом указал за окно, где на другой стороне улицы возвышалось огромное уродливое серое здание с большими тяжелыми дверями и ведущими к ним широкими каменными лестницами.
– Так, может, и мне?…
– Тебя, уважаемый, туда не пустят, – как будто с сочувствием, а на самом деле с затаенным злорадством посмотрел на мужчину официант. – Хозяин для нас неделю пропуска выбивал.
– Пропуска, говоришь?… – мужчина погладил гладкий, с ямочкой, как у младенца, подбородок.
Официант верно определил направление его мысли.
– Пропуск именной, по-моему, тебя не пропустят.
– Так как же?… – вконец растерялся мужчина.
– А как все, – ответил не без ехидства официант.
– А как все?
– В подворотне.
– В подворотне?
Мужчина не хотел мочиться в подворотне. Он был квалифицированным государственным служащим, к тому же считал себя интеллигентным человеком, поэтому сама мысль о том, чтобы облегчить мочевой пузырь в какой-то подворотне, где его могли увидеть случайные прохожие, казалась ему дикой. Однако давление в мочевом пузыре с каждой минутой становилось сильнее, серьезно давая понять, что выбора у него нет.
– Где подворотня?
Официант посмотрел на мужчину – теперь уже с откровенной издевкой.
– Может, тебя проводить, уважаемый?
– Нет. – Мужчине уже было не до шуток. – Как пройти?
Официант наклонился и доверительным тоном произнес:
– Подворотен вокруг множество. Но я лично рекомендовал бы ту, что ты без труда отыщешь, если пройдешь вверх по улице и свернешь налево, в первый же переулок.
– Спасибо. – Мужчина рванулся было к двери, но, вспомнив о женщине, обернулся. – Дорогая, я ненадолго тебя покину. – Прикинув что-то быстро в уме, он уточнил: – Ровно на три минуты.
Женщина глубоко вздохнула, с тоской как будто, и сделала короткий, неопределенный жест рукой, который можно было истолковать, к примеру, так: поступай как знаешь, но не удивляйся, если, вернувшись, не застанешь меня.
– Три минуты! – Мужчина показал даме три пальца, словно облагочеститься хотел, изобразил на лице улыбку клоуна, упавшего с трапеции на кучу колотого кирпича, и, неловко лавируя меж столиков, побежал к двери.
Официант с сочувствием посмотрел на оставшуюся в одиночестве женщину. И неожиданно в голову ему пришла блестящая мысль.
– Быть может, уважаемая желает что-то заказать? – обратился он к даме. – Уверен, твой спутник просто забыл предложить тебе это. – Он улыбнулся. – Твой столик ужасающе пуст.
Женщине не потребовалось много времени на то, чтобы в полной мере оценить красоту и изящество сделанного в нужный момент предложения.
– Да, – победно улыбнулась она. – Устрани, пожалуйста, этот недостаток.
Превосходно! Они поняли друг друга!
– Уважаемая желает сама сделать выбор?
– Полностью полагаюсь на тебя.
Официант наклонился к плечу женщины и произнес негромко, с придыханием:
– Поверь, ты не будешь разочарована.
– Надеюсь, – скосила взгляд в его сторону женщина. – Но все же не переусердствуй.
– Я все понял.
Официант выпрямился во весь рост, галантно наклонил голову, прижав на мгновение подбородок к белому накрахмаленному воротничку, и, ловко развернувшись на носках, быстро заскользил в сторону окна заказов, на ходу обдумывая меню, которое собирался предложить даме еще до возвращения ее кавалера. На все про все у него было, пожалуй, все же не три, но в любом случае не более семи минут.
Тем временем мужчина, не имея ни малейшего представления о том, какой заговор плетется у него за спиной, выбежал на улицу, глянул по сторонам и быстро, насколько позволяла толпа гуляющих – радостные крики: «Сим! Сим! Куда ты запропастился!«, громкая музыка, воздушные шарики, взрывы петард, бенгальские огни, бумажные фонарики на длинных палочках, – начал пробираться в указанном официантом направлении.
Поворот налево. Отлично. Узкий полутемный переулок. Глухие стены домов, едва не наползающие одна на другую, три машины, припаркованные в ряд, – на руках их сюда заносили, что ли? – какие-то странные пристройки, похожие на сложенные штабелями деревянные ящики, даже странно, что их никто еще не подпалил, просто так, забавы ради. Как и все родившиеся Днем, мужчина был подвержен приступам никтофобии. Но случалось с ним такое нечасто, обычно после нескольких малых циклов усердной работы, полнейшую бессмысленность которой он сам понимал лучше, чем кто-либо другой, когда вместе с отупляющей усталостью накатывала волна депрессивного безразличия ко всему, что происходит и что еще только должно случиться в его жизни, такой же пустой и бессмысленной, как те бесконечные отчеты, которые он проверял, перепроверял, отправлял в вышестоящие инстанции и снова получал с пометками, сделанными красным маркером, и требованием внести новую правку. В такие малые циклы он предпочитал вообще не выходить из дома без крайней необходимости – сидел на кровати, ел горячие бутерброды с сим-ветчиной от «ГБ Ше-Матао» и смотрел экран, отдавая предпочтение сводкам криминальной хроники и детективным сериалам. Своего призрака он знал в лицо. Как правило, призрак не наведывался к нему домой, а ждал возле подъезда, прячась в тени палатки, торгующей проездными талонами.
Вот уже три малых цикла, как мужчина не видел призрака, и в полутемный переулок он вошел, не думая ни о чем, кроме того, что ему нужно срочно помочиться. Центральная улица из переулка почти не просматривалась, и все же мужчина решил зайти за угол прилепившейся к стене дома невысокой постройки, похожей на трансформаторную будку, но явно поставленную здесь с какой-то иной целью. Характерный резкий запах подсказал ему, что не он первый выбрал угол между стеной дома и постройкой в качестве отхожего места. Но, вместо того чтобы брезгливо поморщиться, мужчина довольно улыбнулся и поддернул рукава куртки.
Мужчина уже расстегнул брюки, когда по стене рядом с ним скользнула черная тень. Мужчина замер в напряженной позе. Он было подумал, что кто-то еще, как и он, решил воспользоваться темным уголком для того, чтобы справить малую нужду. Но в переулке было настолько темно, что он даже собственной тени не видел. И все же тень на стене ему не померещилась. Он стоял, держа руки у расстегнутой ширинки, и боялся пошевелиться. Какой-то дикий, первобытный инстинкт подсказывал: для того чтобы обмануть охотника, нужно оставаться неподвижным. Просто замереть, прикинуться мертвым, неодушевленным объектом. Зачем я тебе? Проходи мимо. Иди туда, где много живой теплой плоти.
Холод под лопатками и зуд в крестце. В голове глупая и совершенно неуместная мысль: со всеми так бывает в момент, когда кожей чувствуешь опасность, или это что-то строго индивидуальное?
Снова тень на стене. Темная – чернее мрака. И плотная, как облако смога. Фонари далеко, и очертания тени расплываются – поди угадай, кто там стоит у тебя за спиной? С улицы – кажется, что откуда-то очень издалека, с другой планеты, с иного пространственного уровня, – доносятся приглушенные голоса, обрывки музыкальных фраз, резкие хлопки петард. Но ухо ловило только звуки, которые должны доноситься из-за спины.
Тишина.
Кажется, вот-вот раздастся тонкий пронзительный звон, ввинчивающийся в ухо, как бур в дупло больного зуба.
Тишина.
И тень на стене.
Мужчина не думал уже ни о расстегнутых штанах, ни о напряжении в мочевом пузыре. Он вообще уже ни о чем не думал. Мысли в голове подпрыгивали и разлетались, как крошечные латексные шарики – поди поймай хоть один. Он ждал. Ждал, что должно произойти. Убийственная предопределенность. Но тот, кто стоял у него за спиной, почему-то медлил. И когда ожидание сделалось мучительным до «не могу», мужчина обернулся.
Тот, кто стоял у него за спиной, сделал шаг вперед и коротко взмахнул рукой. Мужчина задохнулся от боли, вонзившейся в низ живота. Комок липкой массы запечатал во рту готовый вырваться крик. Еще один взмах руки, на этот раз широкий, почти горизонтальный, – лезвие рассекло куртку и рубашку на груди, царапнуло по ребрам. Мужчина отшатнулся назад и уперся спиной в стену. Что-то мыча невнятно, он дико таращил глаза и тряс головой. Он даже не поднял руки, чтобы попытаться отвести следующий удар ножа. Он только обхватил руками распоротый живот и упал на колени. Удар под ребра опрокинул его на спину. Вверху, очень высоко над собой он видел только пустое беззвездное небо, затянутое серой пеленой смога, которого совсем не хотелось касаться руками. Даже перед смертью.
– Да будут прокляты лживые языки…
Глава 7Темные сны.
Во сне Ше-Киуно нередко видел, как мрак, подобно кислоте, сжирает его плоть. Ани наблюдал за процессом со стороны, паря где-то наверху, словно вестник Ше-Шеола, явившийся к умирающему подмигнуть: мол, пробил твой час, болезный. Сначала исчезала кожа. Не сразу, постепенно, как будто тело опрыскивали красной краской из баллончика. Тело без кожи – тугое переплетение багровых напряженных мышц с вкраплением белых сухожилий, проступающие местами чуть желтоватые кости черепа, темно-синие вены, извивающиеся, подобно руслам рек, – было похоже на муляж из анатомичес