Он набрался смелости и раздел ее, оставив на Альке только бикини. Пальцы касались девчонки ласково, осторожно, Игнат как всегда незаметно для себя повторил ее имя. Уткнулся лбом в нежный висок, понимая, как сильно хочет ее. Прижал к своему телу, ощущая в нем жаркую пульсацию и напряжение, и чувство обнаженности почти ослепило обоих.
– Аля, я боюсь ошибиться и что-то сделать не так. У меня еще никого не было, – сознался без стыда, – но я хочу тебя.
– Пух…
– Не надо. Не хочу знать. Пожалуйста, Алька, – он целовал ее лицо, обхватив ладонями, – скажи, что у тебя тоже никого… Никогда. Сегодня скажи для меня.
Слова больно царапнули, но Сашка все понимала, а потому повторила:
– Никогда.
Ноги уже не держали и оба упали на скрипнувшую под весом тел старенькую кровать. Брюки мешали, и Игнат стащил их. Отбросив на пол, склонился над Сашкой, рассматривая ее обнаженную. Погладил взглядом высокую грудь и тугие горошины сосков. Осмелев, коснулся их вслед за руками губами, теряя голову от вкуса Альки.
Сашка задохнулась и не сдержалась. Выдохнула: «Игнат», притягивая парня к себе за плечи. Чувствуя его твердое возбуждение, вздрогнула, раскрыв колени, когда острое желание заставило их бедра и губы соприкоснуться. Если бы Игната сейчас спросили: чего он в эту минуту хочет больше всего, он бы ответил: чтобы Сашка дотронулась до него там, где в паху ощущалась почти боль.
Он встретил ее руку с тихим стоном.
– Алька…
– Молчи…
Игнат тяжело дышал. От этой близости можно было сойти с ума. Пальцы нашли бикини и потянули вниз. Теплая влажность между ног Сашки окончательно снесла крышу.
– Алька, я дурак. У меня же нет презерватива.
– Ты что, боишься заразиться? – она спросила глухо и вроде бы равнодушно, но он почувствовал, как внутри нее мгновенно что-то напряглось, и не дал ей возвести стену.
– Нет, ты что! – ответил так, что она поверила. Поцеловал в подбородок, в губы. Снова подхватил их ртом с нежностью – пухлые и мягкие. – Просто подумал о тебе. А вдруг я не смогу остановиться?
– Не бойся, Пух, я чистая. А вероятность забеременеть на третий день после месячных минимальна, я читала.
– Аля…
– Просто поверь, ладно? И не останавливайся.
Теперь уже она поцеловала его. Потянулась губами, а он ответил. Торопливо сдернул с нее белье и накрыл собой. Не думал, что делает, за них, казалось, говорила сама природа, и Сашка, в ответ на откровенное движение Игната, подалась навстречу.
Оба рвано дышали, встретившись взглядами. Напившись возбуждения, хотели большего. Он попытался проникнуть в нее, но Алька вдруг напряглась и впилась пальцами в жилистые плечи парня. Распахнула на вдохе глаза…
– Осторожно, Пух. Не спеши.
Игнат замер, сдерживая желание снова толкнуться в Сашку.
– Черт, не получается, – ругнулся со смешком, прижавшись к ней лбом. – Я чертов тупой девственник и сейчас все испорчу. Но ты чистое удовольствие, Алька, – он упирался в нее, совершенно теряясь в ощущениях, – не могу терпеть. Мне стоит только тебя коснуться, и я уже хочу…
– Не испортишь, не говори так. Просто не торопись.
Игната не нужно было просить дважды. Он всегда чувствовал Сашку и в нем всегда жила нежность к ней. Вот и сейчас парень поднял голову и посмотрел долгим взглядом в красивое лицо, обрамленное спутанными прядями волос. В глаза, что смотрели прямо и мягко светились, ожидая его.
– Алька, почему не сказала?
Она ответила не смутившись.
– А ты не спрашивал.
– Но ведь они все думают…
– Давай потом, Пух, – погладила его шею. – Не хочу о них! Сейчас хочу быть с тобой, остальное для меня ничего не значит.
Но для него значило много, если не все. Он нашел пальцами девичье лоно и осторожно проник в Сашку пальцами.
– Скажи, я могу… так? – еще неумелыми ласками попробовал ее подготовить. Стыда не чувствовал, он бы решился для этой девчонки на что угодно.
– Да.
Когда вошел в нее и почувствовал телом ее болезненное напряжение, попробовал отстраниться, но Сашка удержала.
– Нет! – обняла его и повторила: – Нет. – Обвила стройными ногами бедра, крепче сомкнула вокруг тела руки, не отпуская Игната от себя. Сама толкнулась навстречу, а когда все завершилось, нашла его губы, разделяя стон удовольствия.
– Ты ведь не кончила, Алька. Я понял, – он лег рядом и притянул ее к себе, не переставая целовать.
– Это неважно, – искренне ответила она. Попросила, откидываясь на подушку: – Просто полежи со мной, Пух. Я хотела, чтобы это был ты.
Сашка не спала всю прошлую ночь и провалилась в сон мгновенно и глубоко. Игнату осталось лишь удивленно улыбнуться, когда она неожиданно не ответила на его тихий вопрос и не отозвалась на имя, прижавшись к теплому боку. Их общий сон тоже был одной из его нереальных фантазий, и он обнял девчонку и закрыл глаза. Кажется, уснул на какое-то время, убаюканный ее тихим дыханием и пережитыми ощущениями. Они оказались такими яркими, что у Игната не сходила улыбка с губ, а в сердце оживала мелодия – нежная и чистая, как душа Альки. Мысленно звучала гитара, и складывались из чувств слова.
Все произошло так, как он не смел и надеяться, а скорее даже лучше. Алька спала безмятежно, дышала неслышно – грудь почти не поднималась. Игнат приспустил одеяло и приподнялся на локте, рассматривая девушку. Настольная лампа продолжала гореть, отбрасывая косой свет, и в этом свете, после близости, она казалась ему еще красивее и безупречнее. Подбородок, скулы, губы… Он бы хотел смотреть на нее и целовать вечно. Вместе просыпаться и засыпать. Любить, как любил сегодня, и даже больше. Так, как еще научится любить, обязательно научится, только бы она позволила.
Его Алька.
Слухи оказались недостойны ее, теперь он знал. И как сразу не понял? Ведь она никогда не врала ему. И сегодня сказала правду, оставшись выше всех сплетен. Оставшись собой. А он-то, дурак, хоть и не хотел слышать людей, а все равно поверил. Но этой ночью, в тишине квартиры Шевцовых, Игнат счастливо улыбался. Он строил планы и мечтал, что отныне они с Сашкой будут вместе, и на сплетни им плевать. Конечно, каждому не докажешь – ну и что? Это не их проблема. Конечно, родители не одобрят, и это мягко говоря. Соседскую девчонку они на дух не переносили и запрещали о ней говорить, хотя сплетни впитывали охотно, не уставая убеждать себя и сына в своей правоте. Наверняка с матерью случится истерика, будут слезы и мольба, возможно, упреки, ну и пусть. Это его жизнь. Их с Алькой общая жизнь. И вообще, школа окончена, а значит, можно уйти из дома и пойти работать. Куда угодно – грузчиком, рекламным курьером, или аниматором в торговый центр – какая разница? Главное, встать на ноги ради Альки. А учиться можно и заочно. Поднакопить денег и поступить – другие же поступают? Только бы ее из этого места забрать. Музыкальную группу, конечно, собрать не получится. Помещение им с Ренатом своими силами не оплатить, ни инструменты, ни студию, но будет время еще и на музыку. Обязательно будет.
Игнат и сам не понял, как погладил шею и плечо Сашки. Спустил руку на упругую грудь, словно выточенную скульптором, и затаил дыхание, чувствуя, как от прикосновения учащается собственный пульс. До Альки ему не приходилось трогать ни одну девчонку, и сейчас он осторожно проводил пальцами по соскам, по гладкому животу, запоминая тепло ее кожи, понимая, что познает свою женщину. Когда почувствовал, что все еще возбужденное, неудовлетворенное тело отозвалось, осмелев, спустил ладонь туда, куда тянуло больше всего.
Сашка часто задышала и подняла руки к его плечам. Прогнулась, удивленно распахнув глаза. Задохнулась на вдохе от подступающего жаркой волной удовольствия:
– Игнат, что ты делаешь?
Ее тело ему открылось, и он продолжил его ласкать. Ответил честно, склонившись к сладким губам. В эту ночь Игнат стал мужчиной и сделал Сашку своей. Он тоже не мог ей врать.
– Я люблю тебя, Алька. Люблю тебя!
-10-
Утро их встретило позднее. Солнце поднялось над горизонтом, коснулось верхушек деревьев и осветило стену напротив кровати. Прошлым вечером и ночью вниманием парня полностью владела девчонка, и он не смотрел вокруг. А сейчас она спала рядом, и Игнат озадаченно рассматривал рисунок во всю стену, показавшийся ему смутно знакомым.
Ну конечно! Разрисованная яркими красками картина в точности повторяла фантастический дизайн Мельбурна будущего на открытке, которую он когда-то подарил Сашке. Но как можно так точно все воспроизвести? Игнат вспомнил, как однажды они вместе на крыше рисовали карту, и как легко у нее все получалось. Как заворожено он тогда следил за ней, восхищаясь ее фантазией и неожиданным умением рисовать, которое она никогда после не показывала в школе. Вот и город на стене был как живой благодаря мастерству художника, его таланту и проработке деталей, придавших старой стене объем, а картине надежду, что именно таким город будущего и будет.
Внимание парня привлекли рисунки, висевшие над письменным столом. Их было не очень хорошо видно, и Игнат, осторожно выбравшись из-под одеяла, стараясь не побеспокоить Сашку, подошел ближе. Выключив настольную лампу, продолжавшую гореть всю ночь, с изумлением принялся рассматривать изображения людей и животных, сказочных существ – по большей части жутких и уродливых, выглядывающих из-под масок, оскаливших пасти, нарисованных талантливой Сашкиной рукой. Рисунки были везде – на стенах, на столе, выполненные карандашом, акварелью, графикой, поражавшие тщательной прорисовкой и детализацией. Удивительно, но в этой комнате Альку окружал мир, в котором вместе с ней существовали уродство и красота, застывшие в мгновении оттиски ее живой души, словно дагерротипы правды, проступившие из параллельной вселенной.
Игнат вдруг почувствовал горечь, услышал, как отозвалась болью за девчонку струна в его душе – та самая, главная, которая ее любила. И все же не смог не улыбнуться от гордости за свою Альку, рассмотрев в нарочитой неприглядности существ красоту и глубину таланта. Так неожиданно и застыл с улыбкой, заметив над столом, в центральной части домашней экспозиции, нарисованного с ги