– …Следствию стало известно, что на момент насильственной смерти девушка находилась в состоянии наркотического опьянения, о чем свидетельствуют первые результаты криминалистической экспертизы. К сожалению, личность убитой пока не установлена. Просим всех, кто опознал фотографию или располагает какой-либо информацией по данному делу, связаться с нашей редакцией или обратиться в ближайшее отделение полиции…
Сашка как стояла, так и осела в кресло, упустив из руки пульт. Моргнула слепо, непонимающе, словно ослышалась. Но это были еще не все новости на сегодня, и со следующим известием она уже вновь вскочила на ноги.
– По-прежнему неясной остается судьба известного художника Генриха Вишневского, заслуженного деятеля искусств, снискавшего своими работами признание во всем мире, и его знаменитой картины «Исповедь боярыни Ямщиковой». Как уже сообщалось ранее, в понедельник утром художник был похищен неизвестными в масках прямо у дверей своей квартиры, о чем свидетельствует запись видеокамер на фасаде и в подъезде дома. По предварительной оценке экспертов, стоимость пропавшей картины, на которой изображена молодая вдова Афанасия Ямщикова, на черном рынке может достигать от семисот тысяч до одного миллиона долларов. Следствие считает важным установить имя заказчика…
Сашка отказывалась верить. Это какой-то жуткий сон. Нереальная действительность, вновь засасывающая ее в себя, но ведущая криминальных новостей все продолжала и продолжала говорить…
Когда Игнат вернулся, Сашка уже ждала его на крыльце. Сидела на ступенях чужой дачи, приютившей их, в куртке и джинсах, с завязанным на затылке хвостом.
– Привет. – Игнат увидел девушку и сразу насторожился. Что-то появилось в ее лице чужое и холодное, что не относилось к нему и, тем не менее, здорово его напугало.
– Привет.
Он подошел и остановился. Отставил пакет с продуктами в сторону, наклонился и поцеловал ее. Спросил удивленно, чувствуя, как беспокойство уже шевелится в груди:
– Алька, ты почему здесь, а не в доме? Когда меня нет, мне спокойнее думать, что ты за надежно закрытой дверью. Мало ли что.
– Ты не можешь меня прятать всю жизнь.
Он еще не знал, в чем дело, но заверил ее очень серьезно.
– Если понадобится, не сомневайся, я так и сделаю. Что случилось? – взял ее за руку. – Аля, ты сама на себя не похожа.
А вот Сашке подумалось, что именно в эти дни она была другой.
– А мне кажется, напротив, – бесцветно ответила. – Что вот сейчас и похожа.
Она поднялась и осторожно высвободила пальцы из ладони Игната. Сунула руки в карманы куртки. На него не смотрела, куда угодно – на бордюр, на дерево, на его плечо, но не в глаза.
– Майка умерла.
– Кто? – он даже не сразу понял, о ком речь. Сашка обходила разговоры о девушке.
– Майка, она была со мной той ночью в клубе, когда ты нас нашел. Ее больше нет.
Сердце Игната забилось медленнее, но гулко, почти с грохотом.
– Как… как это произошло? Как ты узнала?
– Случайно, из телевизионных новостей. Ее нашли мертвой на заброшенной стройке. Этого достаточно, чтобы сделать выводы. Она всегда ходила по лезвию.
– Думаешь, Чвыревы?
– Вряд ли сами. Возможно, кто-то из их шестерок. А возможно, тот, о ком я не знаю. Но у этой истории есть продолжение, – Сашка на секунду сжала губы добела. – Генрих Соломонович пропал.
– Твой учитель? – изумился Игнат. – То есть как пропал? – нахмурился. – Откуда и когда?
– Похищен неизвестными из своей квартиры несколько дней назад. Вместе с картиной. Картина очень дорогая. У полиции есть видео, подтверждающее похищение, но нет никаких зацепок, иначе не говорили бы так открыто.
Игнат, наверно, с минуту стоял молча, осмысливая сказанное.
– Это ужасно, – только и смог сказать. – Но… послушай, Аля, я не понимаю. Ладно, картину похитили, но старика-то зачем? Зачем он им нужен? Логичнее было бы просто обворовать квартиру. Какой-то бред.
Сашка покачала головой.
– Нет, не логичнее. Генрих Вишневский – сам по себе капитал. Он владеет множеством художественных техник и разбирается в стилях. За два года я успела много чего увидеть, работая с ним. Он своего рода гений кисти и красок.
– И что? Не вижу связи. Даже если его силой заставят рисовать, кто купит картину похищенного художника? Наверняка существует какой-то кодекс чести? Гарантии. Что-то же должно быть?
– Должно, но через пятьдесят лет коллекционерам будет все равно, в каких условиях писал мастер. Возможная картина от этого только выиграет. Но мне кажется, что здесь другое. Года три назад Генриху Соломоновичу уже поступало анонимное предложение написать копию. Речь шла о полотне руки испанского мастера начала прошлого века, полстолетия тому пропавшем без вести. Тогда он отказался, рассудив, что это чья-то глупая шутка. А теперь получается, что никто и не думал шутить и, возможно, полотно на самом деле существует.
– И что… что ты обо всем этом думаешь?
– Вряд ли на Вишневского снизойдет вдохновение написать что-то новое, а вот заставить его создать копии – ублюдкам по силам. Я не думаю, Игнат, я возвращаюсь, – решительно сказала Сашка. – Просто хотела еще раз тебя увидеть.
Честное слово, уж лучше бы она истерила или рыдала, так было бы легче ее читать и контролировать эмоциональный фон. Попробовать предсказать поступки. Легче, да, но тогда девчонка перед Игнатом не была бы его Алькой.
Она просто сошла с места, собираясь уйти, а он преградил ей путь.
– Стоп! Стоп! – подожди, взволновано сказал, останавливая за плечи. – Куда возвращаться?! Одна? Алька, ты сошла с ума! Что ты можешь сделать? Надо сообщить в полицию…
– Они и так в курсе.
– Тогда ты останешься здесь! Решено! А я сам…
Пальцы Сашки, тонкие и длинные пальцы художницы, не по-женски уверенно обхватили запястья Игната. Вот теперь она смотрела ему в глаза, хотела бы скрыть от него взгляд, в котором сквозь холод проступали чувства, но не смогла.
– Ты, Пух, даже не вздумай приближаться к ним. Ты сильный, но я сильнее. Там, где я выживу, ты можешь погибнуть, а я этого не хочу. Я не шучу, слышишь?
– Ты не всесильная, Алька! Мы решим это вместе!
Она медленно качнула головой.
– Никаких вместе. Твое имя вообще не должно фигурировать в этой истории. Никто не знает, что ты был со мной, пусть так и останется. Не хочу, чтобы эти уроды сломали твою жизнь, как однажды сломали гитару. Наше время закончилось, вот и все, пора возвращаться в реальный мир, Савин. Мы всегда знали, что этим закончится.
Но Игнат давно уже не был тем мальчишкой, каким Сашка его помнила.
– В этом мире тебя никто не ждет, – жестко сказал ей. – Забудь его. Просто забудь!
– Не могу. Генрих всего лишь одинокий старик, о котором через месяц уже никто не вспомнит. Он помог мне в трудный момент, он был моей семьей, я не могу его бросить. Безнаказанность превратит их в зверей. Это убьет его.
– А как же я, Алый? – руки Игната сжались на плечах Сашки, а глаза прожигали ее насквозь. Она вдруг действительно поразилась тому, как он повзрослел. В этом взрослом Игнате сквозила сила и требовательность. И он действительно не намерен был ее отпускать.
Она долго смотрела на него. Вспоминала ночь и утреннюю близость. Они снова позволили себе слишком многое. Не могли друг от друга оторваться, а после она его ждала…
Он вдруг крепко обнял ее, вот такую застывшую, серьезную и растерянную одновременно. Сказал, не выбирая момента, уже давно хотел сказать.
– Я тоже хочу быть твоей семьей, Алька. Выходи за меня замуж. Все равно я тебя никому не отдам.
Если и был в Сашке стальной стержень, то сейчас он задрожал.
Вдруг кто-то не знаком с моими первыми историями и их персонажами - сноска:
* Брат Ильи – Яшка* Герои романа «Гордая птичка Воробышек»
* Бампер – он же Рыжий, он же Виктор Артемьев. Персонаж романа «Коломбина для Рыжего»*.
-18-
«Следует иметь в виду – многие полотна художников прошлого безвозвратно исчезают. Кого-то прячут в частных коллекциях, кто-то из великих гибнет на чердаках, утрачивая свое качество, и, если вовремя не восстановить, умирает навсегда…»
Сегодня ничего не предвещало дождь. В высоком небе светило яркое солнце, в городском парке щебетали птицы, а на детских площадках, возле аттракционов и лотков с мороженым носилась детвора. Последние дни синоптики заверяли горожан, что погода будет хорошей, и небольшое серое облако взялось словно из ниоткуда. Проползло по небу серым пятном, роняя на город жадные слезы, и зависло в стороне, отказываясь таять под нещадными лучами.
Геннадий Львович Шкуратов, генеральный директор строительной фирмы «Великдом», директор крупного агентства недвижимости «Папирус» и владелец частной художественной галереи «Shkuratov Gallery of Art», известный в городе филантроп и ценитель искусства, дождался, пока охранник распахнет перед ним входную дверь главного офиса, важно переступил порог и вышел на улицу. Вздохнув полной грудью, остановился. Вскинув голову к небу, передал кожаный портфель водителю и подставил гладкие ладони крупным каплям, разбивающимся о горячий бетон.
Слепой дождь. Надо же. Впервые за столько лет. Мужчина верил в приметы, а это означало, что ему определенно везет. Он улыбнулся, чувствуя подъем в груди. Вот если бы еще увидеть радугу, считай, точно оседлал удачу. Но радуги не было, а дождь, начавшись, внезапно прекратился, оставив прозрачные кляксы на белоснежной рубашке и носках его глянцевых туфель.
Геннадий Шкуратов отряхнул ладони и направился к машине.
– Поехали!
Генка Шкуратов с детства не любил людей. А за что их любить? Глупые, мелочные, ограниченные создания, не понимающие собственной ничтожности. Послушное стадо, созданное природой для того, чтобы обслуживать избранную касту везунчиков. Об этом открытым текстом говорилось в учебниках истории, это доказывал его родной совхоз «Дружба», в котором ему повезло родиться сыном председателя, этому его учила идеология советского человека, нацеленная на вечное перевыполнение плана любой ценой. И все бы ничего, но в это простом, но великом замысле оставалась прослойка людей, на примере которых природа с легкостью доказывала, что не все так просто в ее программе.