- Черт! – синеглазый парень ругнулся, запустив сжатые пальцы в волосы. Сделать ему хотелось многое, если не все возможное.
- Он прав, Игнат, - поддержал друга Илья. – Если Саша с художником действительно у Шкуратова, он не станет держать их в доме, как гостей. Скорее всего они изолированы и к ним приставлены люди, возможно, тот же Тарханов. Сейчас нам нужно убедиться, что он здесь. И если это так, добраться до Хана любой ценой. Тогда станет ясно, как действовать.
- Поверь, Савин, - Рыжий еще крепче сжал плечо друга, заметив, как тот напряжен, - Илюха его расколет, а мы поможем. Будут доказательства, будет и работа ментам. Мы не можем просто взять и вломиться.
- Ты как, готов? – он задал вопрос Игнату, когда они все выбрались из «Опеля», оставив автомобиль в лесной просеке неподалеку от земли Шкуратова. И услышал в ответ глухое: «Да».
Но Игнат не был готов ждать, и чем ближе они подъезжали к коттеджу бизнесмена, тем сложнее получалось справляться с волнением. С нетерпением, стучащим в сердце, и током в крови. С сотней вопросов, пульсацией вспыхивающих в голове. Где она? Как она? Что с ней? В каком состоянии? Он заберет ее любой, лишь бы жива. Найдет Хана и убьет урода! Задавит мразь голыми руками и к черту расспросы, только бы добраться до него и той сволочи, что все это с ними совершил.
Наверно, именно поэтому Игнат не удивился, увидев ворота коттеджа открытыми. Словно чего-то такого ожидал. Того, что провидение и удача наконец примут его сторону и помогут освободить Альку. А вот парни заметно насторожились.
- Ты это видишь, Люк? Какого черта? – нахмурился Рыжий, оглядывая дом.
Уже стало смеркаться, но двор вокруг коттеджа освещался, и хорошо просматривались приоткрытые въездные ворота. Возле металлической стойки навзничь лежал охранник, и парни не выдержали, вслед за Игнатом вышли из-под тени деревьев на дорогу. Пересекли расстояние до ворот и остановились.
- Жив, но без сознания. – Илья присел на корточки и быстро ощупал мужчину. Сказал сухо: – Вырубили точным ударом в шею и разрядили оружие, - он кивнул подбородком в сторону лежащего рядом с охранником пистолета Макарова с пустым магазином. Кажется, здесь сработал классный спец. Кто-то опередил нас и проник на территорию.
- И что скажешь? – Рыжий бросил на друга быстрый взгляд.
- Хреново, что мы не знаем сколько их и с какой целью они пришли.
Кадык Игната судорожно дернулся, Витька попытался остановить, удержать, но не успел. Сорвавшись с места, Игнат уже вбежал в ворота и помчался к дому.
-22-
Шкуратов заметно нервничал: что-то сегодня шло не так. Словно песок скрипел на зубах, царапало душу дурное предчувствие скорой неудачи. Сначала покупатель сбил цену на картину испанца, настояв на собственной экспертизе и намекнув на риски после вполне удачной продажи копии. Затем посредник прямым текстом потребовал показать боярыню Ямщикову, хотя Геннадий в разговоре с последним и позволил себе лишь намек, что картина может находиться у него, предложив найти покупателя на качественную подделку. Кто бы мог подумать, что исчезновение Вишневского, этого упрямого, списанного со счетов старика, так аукнется в мире черного рынка торговли картинами.
С его пропажей цена не возросла, она упала втрое меньше того, на что бизнесмен рассчитывал. Никто о похищение и возможное убийство мараться не хотел, и интонация разговора с посредником изменилась. Шкуратов не видел его лица, но нутром чувствовал предупреждение. Из короля он вмиг превратился в фигуру достоинством ниже, которой не пожимали рук, и с которой смелее торговались. Спрос оставался, но менялся вопрос цены и уважения, и вот это выводило Геннадия из себя.
Чертовы снобы вне закона! Что они знали о жизни? Что они знали о нем? Цель всегда оправдывает средства, так звучало его кредо, и оно еще никогда не подвело.
Дайте время, он им покажет. Открыто всколыхнет художественный мир звуком своего имени и заставит с собой считаться, как мечтал. Он добьется признания и пожнет лавры в лучших галереях искусств Европы. С появлением в его доме девчонки наконец осуществит мечту. Не так уж трудно был рабовладельцем, когда риск того стоит. Она ему еще спасибо скажет, что он прославит ее работы. Точнее, свои работы. Да именно так, свои.
Он видел ее наброски – фигуры с крыльями, штормовое море, гранитные утесы и птицы. Пронзивший шторм алый рассвет. Хмурое лицо мужчины. Александра работала быстро, стремительно, когда забывалась и уходила в себя. Он любил за ней наблюдать. Поразительно, как природа не поскупилась на этот раз. Вложила талант такой силы и глубины в совершенное свое творение. Недаром хитрый старикан ее боготворит. Ледяная красота оболочки, стальной характер и огонь внутри. Он найдет способ, если не приручить ее, так купить. Еще не нашлось никого, кто бы не подчинился его воле, тем более девчонка-сирота, о которой пройдет время, никто и не вспомнит.
Сегодня разговор с ней вновь не получился, и это тоже добавило мужчине нервозности. Вмешалась Ирма. Хотя он запретил ей, во время его визита пришла в пристройку и такой ошибки своей любовнице он простить не мог. Последнее время ему все труднее становилось терпеть ее. Появились раздражение и усталость. Четыре года более, чем достаточный срок, чтобы остыть к той, которая никогда и не вызывала уважения, пора и честь знать.
Он прогнал Ирму от себя на глазах у девчонки, решив, что это только сыграет ему на руку. Сегодня он предложил Сашке гарантии ее будущего в его доме и теперь ожидал ответа. Что ж, он готов удлинить поводок до своей спальни, а возможно и дальше, заполучив ее в собственность законно. Вот только о старике им придется забыть.
Шкуратов надел рубашку и повязал на шею галстук. Застегнул на брюках ремень. Машинально потер правую кисть руки, которую Сашка с себя сняла, впившись ногтями до крови, когда он обнял ее за талию. Удержалась, чтобы не ударить, и эта ее борьба с собой дорогого стоила – Шкуратов буквально пил эмоции девчонки и сверкающий взгляд ледяных глаз, зная, что Седой на чеку, а пистолет приставлен к голове Вишневского.
- Прекратите, прошу вас.
Геннадий больше не выбирал выражений, слова прозвучали жалко, а потому просто скомандовал старику:
- Заткнись!
Да, он еще поиграет в укрощение своей юной пленницы, но немногим позже, а пока подошло время встречи с посредником и демонстрации картины «Исповедь боярыни Ямщиковой», похищенной на глазах у всего города, и вот тут нервы предавали. Геннадий влез в пиджак и туфли. Подойдя к каминной полке в спальне, набрал на сотовом Седого. Личный телохранитель и в третий раз не ответил, и мужчина, сжав зубы, чуть не раздавил дорогой гаджет. Грохнул кулаком о полку, не сдержав раздражения.
- Рома! – крикнул в голос. – Черт возьми, где ты?!
У него оставалось всего ничего времени, встречу готовила принимающая сторона на территории частного загородного комплекса, должны были съехаться возможные покупатели, и посредник четко регламентировал встречу. Никаких пересечений, никаких имен и фамилий, никаких договоренностей лицом к лицу. Но опоздать, значило подорвать доверие к себе еще больше, а этого Шкуратов допустить не мог.
За дверью противно скулила Ирма, не решаясь войти. Он вышел сам и направился по коридору твердым шагом, подхватив с полки и на ходу застегивая на запястье часы – самые дорогие из его коллекции, платиновый Louis Philippe.
- Ты видела Рому? Он мне срочно нужен. Пора выезжать.
- А как же я?
- Останешься в доме. Сама виновата, распустила сопли. Посмотри на себя!
- Гена, я не о том, - женщина все-таки остановила его, преградив дорогу. Прильнув к груди, обняла за шею. – Гена…
Шкуратов, чертыхнувшись, практически оторвал ее от себя. Ему надлежало выглядеть собрано, а не так, словно он только что вылез из постели дешевой шлюхи, оставившей следы косметики на воротнике рубашки. Он буквально силой подавил в себе волну ярости, которая поднялась в нем от ее прикосновения.
- Ирма, прекрати! Не устраивай истерику, не до тебя сейчас.
- Гена, тебе сорок восемь. Она же тебе в дочери годится, эта малолетняя потаскушка! Что ты в ней нашел? На что надеешься? Неужели не понимаешь? Она тебя не простит! Никогда!
Все в этой жизни продавалось и покупалось, и все имело свою цену.
- Ну, это мы еще посмотрим. Успокойся, - он вновь встряхнул ее – взволнованную, терзаемую болью ревности, успевшую вцепиться в плечи, - все будет хорошо.
Молодая женщина громко всхлипнула и мотнула головой:
- Ничего не будет! Никогда уже не будет хорошо! Как только она появилась, ты как с ума сошел! Говоришь о ней, спрашиваешь, наблюдаешь за ней в камеры целыми днями, как последний…
Он остановил ее пощечиной. Ударил так, что упала к стене.
- Убирайся с глаз, - прорычал. – Пошла вон, Ирма! – но отпускать надоевшую любовницу было рискованно, слишком много знала и во многом участвовала, чтобы дать ей свободу уйти, и Геннадий сквозь зубы нехотя бросил, словно кость дворняге: - Успокойся, после поговорим.
Он направился в кабинет и взял ключи, спустился на первый, а затем и в подвальный этаж. В конце скрытого коридора находилась тайная комната-сейф с температурным режимом, и Шкуратов, отперев замки, достал со стеллажа картину. Поднялся наверх, сделал звонок Седому и выматерился в сердцах, когда тот и на этот раз не ответил.
Странно, охрана на входе тоже молчала, и хозяин дома погрешил на связь. Но Руслан отозвался, и мужчина сорвал на нем свою злость.
- Руслан, живо бери из гаража машину и гони ко входу, выезжаем через пару минут.
- Но, Геннадий Львович, а как же…
- Живо я сказал! Увидишь Рому, передай, что я с него шкуру спущу и самолично труп освежую, если он не вспомнит на кого работает! Я не терплю молчанок!
Он все-таки швырнул телефон, сдали нервы. Дорогой гаджет, ударился о стену и включился.
- Сволочи, умеют же делать! – Шкуратов наклонился и поднял аппарат. Положил картину на стол, проверяя рабочие функции сотового.