Руслан Тарханов попал в Игната, а убил его Альку.
Игнат еще стоял, изумленно глядя на Сашку, когда футболка под его сердцем окрасилась и стала расцветать красным.
Она так боялась, что однажды он может из-за нее пострадать, столько лет запрещала себе мечтать о нем. И вот теперь, когда поверила, что все возможно - это все-таки случилось. Ее мир его убил. Убил того, кто был ей дороже ее собственной жизни.
Даже крика не было, его сожрал ужас. Стержень сломался. У Сашки подломились ноги, и выключилось сознание.
Ни Игнат, ни Сашка уже не увидели, как поднялся, улыбаясь, Хан, отбросив старика. Как из глубины дома вылетел нож и вонзился в поврежденное плечо Тарханова, заставляя того вскричать от удивления и боли, и выронить пистолет. Как безжалостная рука вонзила нож в плоть до упора и провернула рукоять. Отправляя Хана в адовый котел беспамятства.
Никто кроме Генриха не увидел мужчину, оказавшегося в комнате. Присевшего над Сашкой, затем над Игнатом. Мгновенно сориентировавшегося в ситуации.
- Неважно, кто я. Я не причиню вам вреда.
Генрих был художником и обладал великолепной памятью. Он уже видел эти черты раньше, общаясь со своей ученицей. Сашка не раз рисовала лицо мужчины, подолгу всматриваясь в портрет.
- Я знаю, кто вы.
- Нет времени. Через полминуты здесь будут друзья Игната. Берите его и Саньку, автомобиль Шкуратова – он стоит у дверей с заведенным двигателем, и срочно везите их в больницу. Когда отъедите на пару километров, вызывайте полицию.
- А как же вы?
- Я остаюсь. Мне нужно довершить начатое.
- Но…
- Нет. Сюда приедет бригада в лучшем случае из троих человек. Они мне не помеха, я все успею. – Черные глаза остро взглянули на художника. – И вы меня не видели, мэтр. Никогда.
Генрих сглотнул и кивнул, подумав о Шкуратове и его шайке, а мужчина добавил, прежде чем скрыться в доме.
- Не сожалейте. Им есть за что ответить.
За его спиной уже слышались крики парней и торопливые шаги, переходящие на бег.
- Игнат!
Немногим позже газеты напишут, а в телевизионных новостях сообщат об отменной работе следственной группы уголовного розыска и бригад полиции, которым удалось пресечь деятельность крупной преступной группировки, возглавляемой известным бизнесменом, и раскрыть громкое преступление, всколыхнувшее весь город. А так же задержать на месте преступления одного из главарей банды. Именно Руслану Тарханову, по прозвищу Хан, полицией предъявлено обвинение в совершении убийства своих подельников – Ирмы Войцек и Романа Седакова. А так же главаря преступной группировки, промышлявшей похищением людей и торговлей крадеными предметами искусства – Геннадия Шкуратова, о чем свидетельствует орудие убийства, найденное на месте преступления.
В ходе следственной работы с подозреваемым, на данный момент полиции стало известно еще о четырех случаях убийства и двух случаях похищения бандой людей с целью вымогательства личных средств и шантажа. Работа следствия продолжается, секретарь департамента уголовного розыска обязуется информировать город о новых фактах данного расследования…
-23-
Два месяца спустя
Италия. Провинция Ломбардия. Остров Монте-Изола
Декабрь
Хозяин небольшого белого катера – разговорчивый итальянец Марко, пожелал незнакомцам хорошей погоды, заглушил мотор речного судна и причалил к берегу. Двое из его пассажиров, не дожидаясь остальных, вспрыгнули на деревянный помост пристани и огляделись. На неширокой набережной было тихо и не так уж многолюдно, прогуливалось с десяток человек, и Игнат легко нашел среди них Вишневского - одетого в простую куртку и вязаную шапку, но тем не менее статного пожилого профессора с тростью.
Они практически не были знакомы, но тепло обнялись. Подошедший вслед за парнем мужчина пожал художнику руку. К этому моменту всех троих связывали узы, сродни родственным, и напряжения от встречи не было.
- Как она, Генрих? – спросил рослый темноволосый гость, и профессор грустно вздохнул, пожав плечами.
- Все так же. Не помнит ничего из случившегося. Ни детства, ни юности. Только моменты учебы и знакомство со мной. Какие-то отрывочные детали из жизни.
- А врач? Вы же были в Риме? Что сказал врач? – с волнением поинтересовался парень. Здесь, на малонаселенном острове, где количество жителей не превышало двух тысяч человек, красивый, высокий Игнат сразу же привлек внимание местных зевак, и многие косились на незнакомца. – Вам удалось попасть в клинику Сальваторе Карбоне?
- Кто это? – подал голос мужчина с черным взглядом, и старик пояснил:
- Известный в Италии специалист - невролог и психиатр. Очень авторитетная личность в мире медицины. Да, удалось, - ответил, - хотя Саша совершенно не расположена идти на контакт. Увы, - старик развел руками, - Карбоне повторил все то же самое, что и специалист до него. У девочки частичная амнезия, фрагментарная утеря воспоминаний после пережитой травмы психического характера. Довольно известное явление, когда мозг человека блокирует воспоминания, которые несут в себе тяжелое эмоционально потрясение, с которым человек не в силах самостоятельно справиться. Реакция и речь Саши дают надежду на то, что потеря памяти кратковременна, но ей нужна нейропсихологическая реабилитация. Ей нужен покой и желание однажды все вспомнить, вот потому мы здесь.
- Отличное место, Генрих, - согласился мужчина, окинув взглядом высокую зеленую гору перед ним и прибрежные дома деревеньки. – Монте-Изола – тихая гавань мира. Спасибо тебе, что привез ее сюда. Значит, надежда есть?
- Да, есть, - кивнул Вишневский, - Саша молода и здорова. Но по тому, как она закрывается, Карбоне считает, что девочка сама противится, не хочет помнить. Сеансы гипноза не помогли, она абсолютно не внушаема…
- Ты смеешься, Генрих? – мужчина, удивившись, не сдержал горькой усмешки. - Подобная ерунда точно не для моей Саньки! Ты-то должен знать, вы прожили вместе три года!
Старик развел руками.
- Я испробовал все, что мог. Была надежда на помощь арт-терапии – дать выход спящему подсознанию через творчество и я с радостью ухватился за нее, но она отказывается рисовать. Совершенно не желает! – сокрушился он. – И если бы вы знали, как я, насколько Саша талантлива, вы бы поняли мое отчаяние! Последнее место, где мы с ней были – знаменитая Галерея Уффици. Работы Микеланджело, Боттичелли, Леонардо да Винчи! Мировые шедевры на расстоянии вытянутой руки! Увы, - он покачал головой, – никакого интереса в глазах. Ох, что и говорить, - отмахнулся, - все это весьма печально. Эта история с пленением очень сильно отразилась на девочке. И твое ранение, – Вишневский взглянул на Игната. - Мальчик мой, мы все так испугались! Ты чуть не истек кровью!
- Да, мне повезло, что оперировал знакомый отца, и что пуля прошла навылет, не задев важные органы, а у друга оказалась одна со мной группа крови. Так что проживу сто лет, - сказал Игнат. - Вот вместе с Алькой и проживем, - твердо добавил.
- И все-таки, Генрих, ты не договорил, - настоял мужчина.
- Да, - вновь кивнул художник. – По мнению врача, положительный результат может дать воздействие на причинно-следственный фактор. Но это самое грубое воздействие на психику, и мы должны быть осторожны. Поэтому я и просил у вас время. Надеялся, что все пройдет для Саши как можно мягче. Понимаешь, Дима, я люблю эту девочку, как родную дочь.
Он вдруг поперхнулся под черным взглядом и кашлянул в кулак.
– Э-э, как внучку.
Дмитрий Шевцов, а это был именно он, все еще рослый и крепкий, каким природа его создала (вот только во взгляде что-то неуловимо изменилось), смотрел на художника без злости. Скорее с затаенной горечью.
- Да ладно тебе, Генрих. Вот если бы видел, что лжешь – утопил бы, - просто сказал.
Старик икнул, а Игнат положил руку Вишневскому на плечо.
- Да шутит он, Генрих Соломонович. Мы пока долетели, я думал, что сам его утоплю посреди моря. Чертов циник! Нам с вами придется его перевоспитывать.
Черные как угли глаза встретились с упрямыми синими. У обоих мужчин, взрослого и молодого, напряглись на скулах желваки.
- Интересно посмотреть, мальчишка, как это у тебя получится, - рыкнул взрослый. - Лучше иди и найди мою Саньку, пока я добрый, - на голове у мужчины низко сидела бейсболка и он недовольно зыркнул из-под нее. - Иначе я сделаю это первым. И не факт, что разрешу ей с тобой встретиться.
Поздно было Игната страшить отцовским запретом, и оба это прекрасно понимали. Но парню и самому уже не терпелось увидеть Альку и он повернулся к Вишневскому.
- Где же она, Генрих Соломонович?
Художник приосанился. Скорее по привычке, чем и вправду намеревался произвести впечатление на гостей.
- Я не хотел ее волновать встречей и послал к молочнику, – объяснил он. - К обеду из деревни на материке привозят сыр и молоко, а Саше нужны витамины. Он живет выше улочкой, там одна вывеска, так что не ошибешься. Иногда Саша гуляет на холме… Постой, Игнат!
Парень уже сорвался с места, но обернулся.
- Мальчик мой, - повысил голос старик, взмахнув тростью, - умоляю, будь терпим! Мне больно об этом говорить, но может статься, что она тебя не вспомнит!
Игнат покачал головой, словно услышал нелепость.
- Нет, - улыбнулся, - это невозможно…
- Ради Саши!
Старик с Шевцовым молчали, и парень нехотя кивнул. Сглотнул волнение, которое на мгновение тисками сжало сердце, стоило только представить, что все сказанное художником оказалось правдой, и он вдруг стал для Альки чужим. Незнакомцем, после всего, что было. Но он тут же прогнал от себя эту мысль. Взглянул на мужчин с загоревшимся в глазах светом.
– Я помню! А значит, и любви моей хватит на двоих! Она полюбит меня снова, даже если забыла, - уверенно сказал. - Вот увидите! Иначе для нас просто не может быть. Слышите! – крикнул, улыбаясь. – Не может!
Он отвернулся и побежал по узкой набережной – стройный, широкоплечий парень навстречу своему чувству, которое вело его всю жизнь, и художник, взмахнув рукой, вздохнул.