коллекцию. Для этого настал самый момент. Шикарный момент. Мин Цзяньфен прошел по гостиной до книжного шкафа, что находился справа от экрана, достал телефон и нажал на иконку, представлявшую собой ключ. Шкаф открылся, и показалась стальная бронированная дверь. Она весила больше тонны и с четырех сторон была снабжена системой замков, которые автоматически захлопывались при любой попытке проникновения, и камерой видеонаблюдения. Мин приблизил лицо к распознающему аппарату. Система была устроена так, что, если в помещении, кроме Мина, находился еще кто-нибудь, неважно, сколько человек, их тут же распознавали камеры, закрепленные в углах, и дверь не открывалась. Но как только дверь открывалась до ширины 70 сантиметров, у входящего было лишь полторы секунды, чтобы миновать ее. По истечении этого времени тяжелая бронированная дверь в стене из сверхпрочного бетона восьмидесятисантиметровой толщины, вызывающая в памяти комнаты-сейфы швейцарских банков, сразу закрывалась, и в течение суток никто не мог ее открыть. Это была гарантия того, что в святилище мог входить только он один. Само собой разумеется, что сам Мин мог выйти оттуда в любое время: внутри находилась чрезвычайная кнопка, которая сразу же открывала дверь, если он на нее нажимал. Мин старел. Хотя все результаты медицинских обследований говорили, что здоровье его в прекрасной форме, он соблюдал осторожность. А созерцание сокровищ бункера всякий раз вызывало у него ни с чем не сравнимые эмоции, что могло быть опасно для сердца.
Он спустился по винтовой лестнице, ведущей глубоко вниз. Вмонтированные в ступени светильники освещали бетонные стены. Кроме него сюда входили только рабочие, строившие бункер, архитектор, который его проектировал, и грузчики, вносившие туда самые тяжелые экспонаты. С ними он щедро расплатился. Экспонатов никто из них видеть не мог, потому что во время их визитов все они были тщательно задрапированы.
Только ему было дозволено любоваться своей огромной коллекцией. И если на свете существовал круг ада, в который не удалось заглянуть Данте, то он располагался здесь, в подвале виллы. Скрупулезно и трудолюбиво Мин стаскивал сюда сокровища всех возрастов со всех уголков планеты.
Здесь была подлинная ацтекская рукопись, написанная на бумаге из смоковницы, датированная XVI веком и стоящая на пюпитре из темного дуба. Тонкий луч света, падавший с потолка, создавал вокруг нее нимб. Рукопись была открыта на развороте, изображавшем человеческое жертвоприношение во славу Шипе Тотека[63], бога растительности и обновления, которого ацтеки называли еще «Божеством с содранной кожей». На рисунке жрец ножом делает надрез на теле жертвы, перед тем как содрать с нее кожу; а содранную (якобы сброшенную) и уже с запахом оболочку он вынесет через несколько дней, чтобы возвестить начало весны. Вокруг жреца соплеменники празднуют весну, предаваясь каннибализму и поедая сердце, печень и внутренности жертвы.
Мин знал, что многие музеи дорого заплатили бы за эту рукопись, но ни один хранитель или специалист был бы не в силах оценить ее так, как ценит он.
На соседнем пюпитре располагался еще один уникальный экспонат: письмо Лаврентия Берии, «сталинского Гиммлера», адресованное генеральному секретарю ВКП(б) и датированное 5 марта 1940 года. На нем стоял гриф «совершенно секретно», и касалось оно «Катынского дела». В лесу под Катынью было расстреляно четыре тысячи человек (на самом деле, несомненно, намного больше) польской элиты: студентов, врачей, инженеров, учителей[64]. Их методично и хладнокровно расстреляли сотрудники НКВД, хотя СССР долго утверждал, что это было дело рук германских нацистов. Мин откопал письмо (при помощи звонкой монеты) в публичных российских архивах[65]. Но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что находилось рядом: с фрагментом газовой камеры, вывезенным из лагеря уничтожения в Треблинке. Прежде чем осесть в этом бункере, экспонат прошел через много рук. Мин до сих пор не был уверен в его подлинности: тот, кто продал ему этот раритет, владелец сталелитейного завода в Руре, такой же жирный, как и жадный, был впоследствии пойман на крупном мошенничестве и посажен в тюрьму.
Зато в подлинности следующего экспоната сомнений не было: высокий, массивный деревянный стул, снабженный ремнями на подлокотниках и на сиденье и обрамленной каучуком розеткой на спинке. «Старый франт», как его называли, пятьдесят два года служил электрическим стулом для камеры смертников в тюрьме Хантсвилл в Техасе.
Мин перешел к своей любимой вещице: обыкновенному велосипеду. Такими пользовались миллионы китайцев. Но это был велосипед особенный: он принадлежал Ян Синьхаю, «убийце на велосипеде», которого признали виновным в шестидесяти семи убийствах – мужчин, женщин, детей – за период с 2000 по 2003 год. Ян Синьхай ездил на велосипеде по китайским деревням, заходил в дома и убивал людей целыми семьями. Действовал лопатой, молотком и топором. Велик и молоток: сама простота. Но какая эффективность!
«О да, если и существует круг ада, о котором позабыл Данте, то он здесь», – думал Мин, подходя к следующему предмету: к лезвию гильотины, все еще со следами засохшей крови. Лезвие посверкивало в ярком свете, и кровавые потеки образовывали причудливый черный рисунок. Этот экспонат привезен из немецкого музея. Продавец из-под полы обзавелся кучей сертификатов за подписями ушлых историков и специалистов, подтверждавших, что кровь принадлежит Петеру Кюртену, легендарному «вампиру из Дюссельдорфа», казненному там же 2 июля 1931 года. Уже на эшафоте Кюртен попросил: «Скажите, пожалуйста, когда мне отрубят голову, смогу ли я хоть на миг услышать, как хлынет кровь из шеи? Это было бы моим последним наслаждением…» Те, кто увлекается кинематографией, знают, что благодаря Кюртену появился «М», персонаж, сыгранный Петером Лорре[66], но Мин готов был поспорить, что оригинал гораздо интереснее копии.
Дальше шли ярко освещенные витрины с уникальной коллекцией предметов, принадлежавших серийным убийцам и купленных через Интернет или на официальных распродажах для фанатов.
«Ну и мир у нас… ну да уж каков есть», – сказал себе Мин.
Всего экспонатов было около ста, и принадлежали они весьма известным и кровавым Джону Уэйну Гэси, Джеффри Дамеру, Теду Банди, Анатолию Оноприенко, Армену Майвесу, «каннибалу из Ротенбурга», а еще Джоу Юпину, «певцу караоке из Чанша-Сити»… В коллекцию входили шифровки, отправленные убийцей «Зодиаком» в «Сан-Франциско кроникл».
Последний раздел, самый обширный, занимали бюсты римских императоров, полотна и гравюры старинных мастеров со сценами казней и насилия. И среди них – похищение сабинянок и Ганимеда и офорты Жака Калло «Казни», датированные 1634 годом.
«Поскольку жестокость и непреодолимое влечение к Злу возраста не имеют, – размышлял Мин, идя по бункеру, – то с самой эпохи античности, канувшей во тьму времен, они свойственны человечеству. Однако Зло в самом его чистом виде прячется чуть дальше».
На столе со стеклянной столешницей, освещенном ярким светом. Там, где стоял компьютер «Мин» последней модели. Он сам снабдил его новейшей системой поиска и сам терпеливо отрегулировал и настроил на величайшую из тайн. Эта система поиска постоянно отслеживала в огромной мировой паутине все, что имело отношение ко Злу. Во всех его проявлениях. Благодаря Интернету Зло распространялось по миру с невероятной скоростью. Оно заражало даже самые правильные и недоступные мозги. И не только «Зло садистское», творимое теми, кто, как и сам Мин, совершает его сознательно, или «Зло спонтанное», которое совершают те, кто не в состоянии усмирить свою ярость. Есть еще «Зло утилитаристское»; его творят те, кто думает, что великое светлое будущее оправдывает насилие и разрушения, производимые сегодня. Или вот еще «Зло виртуальное»; его творят инквизиторы, революционеры и террористы, убежденные, что таким образом созидают добро.
Эту поисковую программу Мин планировал постепенно закачивать в DEUS и уже приступил к этому. Скоро DEUS станет виртуальным помощником убийц, педофилов, палачей и диктаторов, террористов, воров и мошенников, торговцев наркотиками, насильников, сектантов и всех преступников, желающих уйти от полиции и правосудия и, повысив свою эффективность, укрепиться в преступных ремеслах. Дети начнут без конца хулиганить по глупости, а подростки – протестовать против ценностей отцов, и миллионы людей смогут извлечь из этого пользу. Кроме того, DEUS станет постепенно прививать наиболее уязвимым и восприимчивым умам, по преимуществу молодым, вкус к преступлениям, к вранью и обману, недоброжелательству, беззакониям и жестокости. Зло с небывалой скоростью станет распространяться по миру, и он, Мин, ему поможет. В этом состоит его миссия. Время сейчас самое подходящее. Современные технологии предоставляют ему неограниченные возможности распространения и аудиторию, о которой раньше и мечтать не приходилось. И человечество, вне всякого сомнения, движется по пути к новому веку мрака.
Едва выехав с защищенной парковки, Чань понял, за что взялся: машина тряслась под порывами ветра, дворники не справлялись с мощными струями ливня, бьющими в лобовое стекло, а вокруг кузова летали обломки всех калибров. На улицах и на залитых дождем скоростных трассах вообще было очень мало машин, разве что несколько смельчаков да кареты «Скорой помощи». Муниципальные отряды перекрыли для городского транспорта въезд в туннель Харбор-кроссинг, но пропускали вспомогательные бригады и силы порядка.
Внутри туннеля было спокойнее, но, как только Чань выехал на ту сторону залива, в Коулун, та же катавасия началась с удвоенной силой. По шоссе несся поток воды глубиной не меньше сорока сантиметров, а с неба лились и лились нескончаемые струи, размывая контуры пейзажа. Ветер еще усилился. Чань увидел какого-то отважного любителя приключений, который пытался перейти Ватерлоо-роуд в верхней ее части. Дело кончилось тем, что он приземлился на пятую точку и покатился, как на санках с ледяной горки. Еще чуть дальше на земле лежало дерево, корнями приподняв бордюр тротуара, а кроной продавив крышу строительного барака. На автомобиль сыпался целый дождь разных обломков, и Чань был вы