— Всё понял, Александр Евгеньевич. Позвольте вопрос?
— Спрашивай.
— Тут такое дело, заработал я уже больше трёхсот рублей, да вот думаю, куда бы пристроить их. Мастера и работники тоже не обижаются, но речь обо мне. Деньжищи громадные, боюсь, не пропали бы.
— А ты, Осип Иванович, заставь их работать на себя.
— Это как?
— Вложи деньги в собственное дело. Вот смотри: у тебя сейчас беда с рессорной сталью.
— Истинно так.
— А почему бы тебе не договориться с Ефимом Ивановичем Сороко-Ремизовым, что он на эти деньги построит ещё одну, а может и несколько печей для варки такой стали, да наймёт работников…
— А ведь верно!
— В таком случае ты получишь сталь быстрее и без проволочек, Ефим Иванович получит оборотные средства для завода, а ты будешь получать процент от вложенных денег, то есть они ещё и расти будут.
— Тотчас же сяду за письмо!
— А передать сможешь завтра, когда увидишься с Орликом Ильичом Оспищевым. Он завтра будет у меня с женой и сыном, вот и познакомитесь. Кстати и тебя приглашаю завтра к себе на обед, приходи с женой, и с младшей дочерью. Ей ведь пять годков исполнилось?
— Да, на той неделе. — расплылся в улыбке Осип.
— А как зовут?
— Ангелина.
— Ангелина Осиповна… красивое имя. Вот с супругой и Ангелиной Осиповной приходи.
— Я-то всей душой, только это, Александр Евгеньевич…
— Чего ты мнёшься? Вроде решительный ты мужчина.
— Я слышал, что будет у тебя княжич Мерзликин, и что князя Гундорова ты вроде ожидаешь.
— Правильные слухи, Феофила сказала?
— Ну, для обустройства кое-что требуется, вот она и поделилась, как ты говоришь: «в части касающейся». Да только невместно мне с ними за одним столом сидеть. Не поймут они, да и нам оно непривычно, что уж там, с сановитыми за один стол садиться. Это ты у нас как сам Христос, с последним мусорщиком поручкаться не побрезгаешь, лишь бы он мастером был самолучшим, а остальные не такие, нет.
— Действительно, Осип Иванович.
— Вот видишь, ты меня вичом величаешь.
Я снова взялся за колокольчик, и на звон величаво восшествовала Феофила.
— Феофила Богдановна, тут у нас возникло небольшое затруднение: я пригласил в гости достойнейших людей, да вот беда, забыл о сословных различиях. Спасибо Осипу Ивановичу, напомнил, а то мог бы конфуз произойти.
— То благодари Алешу Филиппова, учителя моего — смущённо ответил Осип — я с ним вчера в разговоре как раз о сословиях рассуждал, мне как заводскому голове часто приходится с разными лицами разных сословий, и надо уметь подойти к любому. Очень мне Филиппов всё хорошо объяснил.
— Сделаем так, Феофила Богдановна и Осип Иванович: столы накроем в нижней горнице, там две комнаты, одна как бы выше на две ступеньки. Так что перегородку между комнатами снести немедля, украсить получившуюся комнату как одну. Поставить стол для князей и меня в верхней части, а для простых гостей — в нижней. Сейчас Осип Иванович, ты пойдёшь к самым лучшим своим мастерам, и от моего имени пригласишь их вместе с жёнами и детьми пяти-семи лет от роду. Кто откажется, не неволь. Это раз. Второе: на крыльце устроишь кресла на всех знатных гостей, а для мастеров с супругами, во дворе выставишь диванчики из бричек. И чтобы получилась так, что все мои гости будут сидеть в один ряд, только некоторые чуть повыше. Третье: у каретного сарая устрой помост, на котором будут играть музыканты. Четвёртое: для детей устрой удобную площадку, где они будут играть. Чтобы обязательно были качели. Может ещё гигантские шаги…
— Гигантские шаги не стоит, Александр Евгеньевич. Детки ещё малые. — мягко поправила меня Феофила.
— Хорошо, пусть так. Ступай Осип Иванович, распоряжайся, а с тобой, Феофила Богдановна, давай обсудим то, чем будем потчевать гостей.
— Слушаю.
— Самое главное это дети. Для них и для взрослых приготовишь…
Обсуждение меню дело скучное, и посему я опущу его.
С утра я явился на доклад к князю Гундорову, и, после обсуждения текущих дел, завёл разговор о предстоящем обеде, но начал очень издалека:
— Давыд Васильевич, есть у меня вопрос.
— Задавай.
— Дело в том, что давно назрело решение основать ещё два стола в твоём приказе: химического и механических прожектов.
— Ну-ка, ну-ка!
— Химический будет заведовать производством лаков, красок, пороха, гром-камня и прочих химических веществ. На должность столоначальника предлагаю боярского сына Ивана Васильевича Нефёду, что сейчас в Обояни заведует химической лабораторией.
— Знаю Ивана, хороший был боец, и десятник был далеко не последний. А второй стол?
— Механических прожектов. Его я предлагаю развернуть на базе выведенной из Обояни механической лаборатории.
— Она и в Обояни хорошо работает, что не так?
— Видишь в чём дело, князь Давыд Васильевич, Обоянь расположена в опасном месте. Пока только семь набегов было, и только два из них приблизились к Обояни. А ну как крымчаки двинут в большой поход на Москву?
— Спаси господи! — перекрестился Давыд Васильевич.
— Я думаю, пока крымчаки не идут на Русь потому что султан запретил, по совету Илхами Кылыча, который, как ты помнишь, гостил в Обояни и понял, что с Русью дружить выгоднее. Но если соберутся, путь крымчаков известен: по водоразделу Днепра и Дона. А Обоянь в этом случае, как раз на острие удара. Ну как не завернуть туда и не забрать гром камень, и в особенности, мастеров, которые его создают? Тут и султан может и не удержать. А будут крымчаки знать, что драгоценный гром камень в Обояни больше не выделывается, то меньше у них поводов идти на Русь. Литва и Польша куда богаче нас. Тем более что князь Мерзликин постоянно тренирует не только своих воев, но и ополчение мастеровых. Мне говорили, что среди них не быть зачисленным в ополчение большая обида, как бы и не позор.
— Знаю о том. Докладывали мне, что мастеровитое ополчение по выучке, слаженности и взаимодействию на поле, пожалуй не хуже, а лучше дворянского, но это под большим секретом.
— Само собой. Я продолжу: надо забрать из Обояни химическую и механическую лаборатории, и их начальников сделать столоначальниками в твоём приказе.
— Орлика Оспищева… Хороший он мастер, дальновидный, умный. И командир хороший: о подчинённых заботится и устроил так, что все трудятся в полную силу. А вот на место столоначальника… Знаешь какой вой поднимется: Орлик-то совсем безродный. Совсем.
— И что с того? Выродков не родовитый, а того гляди примерит боярскую шапку, а Орлик глядишь, за заслуги дворянство себе выслужит.
— Не бывало такого на Руси!
— Среди воинов — сплошь и рядом. А для мастеров ты и продвинешь новый обычай. Суди сам, кто полезнее для Руси и великого государя: Орлик, создавший уже не один станок, который обогатит Русь, да и безопасность её укрепит. Я же тебе докладывал о ружейных стволах, которые тянут по полсотни за день на одном станке. Или в противовес к умнице Орлику сыновья Захарьиных-Юрьевых, которые только и умеют что просаживать деньги по кабакам да охотам.
— Никшни! — прикрикнул на меня Гундоров — Захарьины пока ещё в чести.
Вот ведь политик! И зарвавшегося собеседника одёрнул, и всё презрение гнилому роду выразил. Мастер!
Гундоров помолчал и добавил:
— Но мысль в целом верная.
— Вот и зарони в нужные уши мысль, что за особые заслуги, в порядке исключения, при соблюдении таких и таких условий великий государь может жаловать дворянство выдающимся мастерам и организаторам производства. Только в твоём приказе таковых достойных людей как бы не с десяток будет, да ещё два десятка подрастают. А ведь у тебя и дворяне служат. Они могут и титул выслужить.
— Не всё так просто, друг мой, Александр! О таковом я смогу завести речь лет эдак через пять, а то и десять, когда успехи моего приказа станут неоспоримыми. Тут политес, понимать надо.
Помолчали. Потом Гундоров как-то мечтательно вздохнул:
— Дворянин Оспищев Орлик. Вот уж кто достоин без сомнений.
— Знаешь, Давыд Васильевич, я знаю средство добыть Орлику дворянство тебе горлатую шапку, а заодно и мне княжеский титул.
Гундоров посмотрел на меня как на больного:
— Тебя тут незаметно черкасы по башке стукнули? Никак заговариваться начал.
— Ни в коем случае! Вот скажи, Давыд Васильевич, с какой скоростью движутся артиллерийские обозы?
— Медленно движутся. При хорошей погоде и дороге двадцать вёрст в день, а в дурную и семи не преодолевают, случается.
— А как наградит великий государь людей, которые дадут средство двигать артиллерию и вообще все грузы со скоростью пять-десять километров в час?
— Озолотит он такого человека. И храм в его честь возведёт. Только озолачивать некого, поскольку нет такого средства.
— Есть такое средство.
— Если соврёшь — убью!
— Помнишь огненную машину, на которую так шипели попы, но утихли потому что очень полезной оказалась?
— При чём тут она?
— При том, что есть мысль построить паровую машину, которую можно установить на повозку, назовём его локомобиль, и он, этот локомобиль, сможет тянуть тяжелейшие грузы быстрее табуна лошадей. Тут дело в том, что главное устройство той машины, а именно цельнотянутые трубы, научился делать Орлик Ильич, и даже создал станок для того.
Князь глубоко задумался, а я пересел чуть подальше, чтобы не мешать. Есть у князя это свойство: принимая важнейшие решения он погружался в задумчивость на несколько минут, и очень важно при этом ему не мешать.
— Вот что, Александр Евгеньевич — выйдя из астрала торжественным голосом объявил князь — с сего дня освобождаю тебя от любых дел, дозволяю использовать любые силы, любые средства приказа и любые деньги из моей личной казны, но в самое короткое время сделай такой двигатель, и повозку с ней. Но говорить о том, с кем либо кроме меня, Орлика, Родиона и мастеров, непосредственно занятых в деле, запрещаю. Иди и занимайся.
— А на праздник ко мне сегодня придёшь?