— Мой батюшка, Богдан Иванович Собакин, погиб обороняя купеческий обоз, начальником охраны которого он подрядился. Вскоре после этого от горячки умерли моя матушка и сёстры, а я, хотя и болела, но выздоровела. Вскоре после моего выздоровления в мой дом явился Архипка Собакин и заявил, что мой батюшка обещался ему выдать за него замуж меня, и даже показывал какую-то бумагу.
Феофила закашлялась от долгого монолога, и к ней подскочил служка с кубком. Выпив несколько глотков она, поблагодарив кивком, отдала кубок обратно.
— Продолжай.
— Слушаю, великий государь. После болезни я соображала слабо, поэтому дала согласие на этот брак. Свадьба свершилась неприлично быстро, и я стала жить в доме Архипки Собакина.
— Архипа Гордеевича — подал голос один из хмурых мужиков.
— Архипки. Вичом это ничтожество никто не жаловал. — не оборачиваясь обрезала Феофила — Однако я продолжу. Вскоре я выяснила, что Архипка мне солгал. Никакого обещания мой батюшка, которого вичом жаловал ещё твой, царь-батюшка, великий отец, Архипке не давал. Бумажка, которой это ничтожество трясло, повествовала о том, что мой батюшка задолжал Архипке пятнадцать рублей и три алтына, и обязался вернуть после расчёта за проведённый до места купеческий караван. Впрочем, вскоре Архипка издох. Он, стыдно сказать, великий государь, но я вынуждена это говорить, ибо без этих слов моя правда будет выглядеть невероятной, по старости своей, не мог исполнять супружеский долг без дополнительного возбуждения. А возбуждался он совокупляясь с мальчиком. Его братья, что стоят у помоста тоже мужеложцы и растлители. И однажды Архипка возбудился слишком сильно и издох прямо на мальчике. Несчастного ребенка, чтобы не было огласки, умертвили и куда-то унесли.
— Это правда? — спросил у братьев Архипки царь.
Двое из них, зелёные от страха, промолчали, а третий фальцетом заверещал:
— Врёт она, великий государь, врёт!!!
— Проверим. — спокойно ответил царь, и не поворачивая голову скомандовал — Пусть поищут на подворье Собакиных, и заодно доставьте сюда их драгоценности. Есть у меня желание кое-что проверить. Но продолжай, Феофила Богдановна.
— После смерти Архипки его братья стали ко мне приставать с грязными намерениями, но мне удавалось беречь себя, но только до поры. Однажды у Собакиных был весьма знатный гость, он присутствует здесь, и братья решили выслужиться перед ним. Они вломились ко мне в комнату, сорвали с меня одежду и позволили гостю надругаться надо мной.
— Что ты сказала? — на царя было страшно смотреть.
— С сказала о том что было. Присутствующий здесь человек изнасиловал меня. Дважды.
— Кто этот человек? — громыхнул Иван Васильевич.
— Оглянись, великий государь, и ты увидишь его сам.
Царь бросил бешеный взгляд вокруг. Среди бояр, проявляющих разную степень заинтересованности, выделялось лицо довольно молодого человека с яркими пятнами на скулах. По лицу его стекал пот, руки лихорадочно теребили пояс.
— Адашев, ты? — поражённо прохрипел царь.
— Это неправда, великий государь — бросился в ноги царю близкий сейчас друг, которому не доведётся теперь предать своего царя.
— Неправда? А тогда почему ты так разволновался, Алексей Фёдорович?
— Я… У меня…
— Уведите этого человека и расспросите его хорошенько — скомандовал царь, и вельможу быстренько подхватили под руки и утащили.
Адашев ещё что-то пытался кричать, выворачивая голову, но его никто не слушал.
— Продолжай, Феофила Богдановна.
— После этого братья выгнали меня из дому, дав с собой несколько монет и кое-что из моих личных вещей. Я сняла комнатку у одной старушки, но в тот же вечер в мою комнатку вломились шиши, посланные этими изуверами. Шиши искали батюшкин перстень с рубином, который я спрятала среди вещей. Найдя перстень они забрали и его и всё более-менее ценное, имевшееся у меня, а меня выкинули на улицу, строго наказав старушке не пускать меня назад. Три дня я бродила по городу, пока не упала в канаву, откуда меня извлёк боярский сын Белов Александр Евгеньевич, ныне князь Ольшанский, стоящий перед тобой, великий государь.
На площадь влетел верховой на взмыленном коне. Он соскочил с коня и доложил:
— На подворье Собакиных отыскали три погребённых трупа мальчиков. Все слуги взяты под стражу, уже дают показания. Драгоценности, которые та приказал доставить, доставлены.
И протянул царю довольно увесистую шкатулку.
— Выложи их на стол — приказал царь.
Мгновенно доставили небольшой столик, и драгоценности рассыпаны по столешнице.
— Подойди и осмотри эти вещи, и если какие-либо узнаешь, скажи мне.
Феофила подошла и принялась указывать на некоторые драгоценности:
— Вот батюшкин перстень, о котором я говорила. Это браслеты и серьги моей матушки. Это матушкины жемчуга. Это мой нательный крестик. Больше не узнаю ничего.
— А с каким же ты сейчас ходишь крестиком?
— С тем, который подарил мне Александр Евгеньевич после того как я сказала, что потеряла свой.
— Мне ясно всё. — объявил царь — Имеет ли кто-то высказаться?
Молчание.
— Имеют ли что-то сказать братья Собакины?
— Молчание.
— Слушайте мою волю. Братьев Собакиных за совершенные злодеяния определить на кол на Болотной немедля. Всё имение Собакиных, движимое и недвижимое, передаётся Феофиле Богдановне Собакиной. Все обвинения против князя Ольшанского опровержены как облыжные.
Слева от меня раздался характерный звук, и резко завоняло сортиром.
— И уберите ЭТО, да побыстрее — скомандовал царь.
Воющих Собакиных уволокли.
— Вот и закончился суд. Удовлетворена ли ты, Феофила Богдановна моим решением?
— Полностью удовлетворена, великий государь — кланяясь в пояс ответила Феофила.
— Желал я посмотреть на светоскоп, но полагаю, что после суда у тебя неподходящее настроение, Феофила Богдановна. Успокойся, вступай во владение своей собственностью, и на следующей неделе жду тебя и князя Ольшанского у себя. Гонец известит вас о дне и часе.
Дома я первым делом отправился в баню. Понимаю, что ощущение нечистоты чисто психологическое, но всё равно хотелось смыть грязь с себя. Впрочем, в данном случае лучше помогает недельный запой… Но нет у меня недели, и даже трёх свободных дней нету. Работать надо. Надо строить заводы, растить новые для этого века растения, а главное учить людей. Выращивать новых людей, пусть их мало рядом со мной, впрочем сам царь озаботился этим вопросом, наверное дело пойдёт теперь быстрее.
Хорошее дело баня. Попарился, понырял в бассейн, опять попарился… и так несколько раз, пока Денис не влез:
— Барин, там Феофила Богдановна уже беспокоится, просит пожаловать в столовую.
— Скажи, что скоро буду.
Пять минут, и я распаренный, расслабленный, но со здоровенной ледышкой внутри, пришел в столовую.
— Присаживайся, Александр Евгеньевич.
— Благодарю, Феофила Богдановна, присаживайся и ты тоже, пусть уж нас обслужат, мы теперь а одном звании.
Феофила переоделась уже в другой наряд, по новому подкрасилась, и даже причёску сменила. Впрочем, это понятно, у женщин одежда и макияж служат одной из главных линий обороны. Пусть. Раз человеку так лучше, пусть так и будет.
Хвост доберману надо купировать сразу до нужного размера. Неприятные вопросы нужно сразу ставить на повестку дня — эту простую истину я усвоил в детстве, и не раз убеждался в её истинности.
— Скажи Феофила Богдановна, кого бы ты порекомендовала на своё место?
— Зачем? — вяло отозвалась Феофила.
Куда делась холодная и волевая королева? На этого испуганного птенчика без слёз и глядеть не получается.
— Жить у меня ты можешь столько, сколько нужно. Более того: комната твоя никем не будет занята, и в любой момент ты сможешь приехав в гости, поселиться в ней.
— А если я не хочу уезжать?
— Это твоё право. Но работать экономкой ты не можешь, поскольку это невместно. Твой статус несравненно выше такой работы.
— А что же делать, а, Александр Евгеньевич?
— Я предлагаю тебе заняться делом, которое будет полезно людям, и послужит успокоением твоей душе.
— Предлагаешь мне пойти в монастырь?
— Я сказал о деле полезном людям.
— В чём оно будет заключаться?
— Дел таких несколько. Во-первых ты откроешь школу поваров. Знаешь, только из твоих рук я стал кушать вкусно, так что первых учеников я тебе обеспечу. Князья Гундоров и Мерзликин тоже хотят вкусно кушать, а дальше подтянутся их и мои гости. Так что учить будет кого. Второе: макаронная фабрика, которая работает по твоим рецептам, слишком мала и не справляется со просом. Нужны ещё как минимум пять в крупнейших городах державы, и ты, на мой взгляд, отлично подойдёшь на должность столоначальника по пищевой промышленности. Третье: производство диафильмов надо ставить на поток, как и производство светоскопов. Тут тоже нужна твоя рука, по крайней мере на первых порах.
— Ты с ума сошел, Александр Евгеньевич! Я женщина, и никто не поставит меня на должность столоначальника.
— Я поставлю. Великий государь намекнул, что хочет передвинуть князя Гундорова на новый ответственный пост, а я получаюсь естественной заменой на старом посту. Так что я вправе тебя назначить на любой пост в приказе.
Ха! Как всё-таки хорош метод «клин клином»! У Феофилы высохли глаза, трагические мысли куда-то подевались, голова заработала в заданном направлении.
— Но пока ты не начальник приказа, я должна себя проявить?
— Совершенно верно. Вот скажи, как ты возьмёшься за массовое производство диафильмов?
Феофила задумалась. Забавная у неё привычка: когда думает, то крутит локон за ухом. Наконец вынырнула из астрала:
— Я устрою фабрику на Собакинском подворье, оно очень просторное, и можно будет разместить много художников. Только ты должен будешь дать мне мастеров, которые будут покрывать стеклом сделанные рисунки.
— В том нет нужды. Иван Васильевич Дурново сообщил мне что созданы краски, которые при обжиге закрепляются намертво, так что я к тебе направлю мастеров, которые построят обжиговые печи.