— Ну и я с тобой, Александр Евгеньевич. У меня грехов нестерпимо много, а с тобой в рай-то я и проскочу.
Не знает, бедный, что его грешки по сравнению с моими грешищами просто детский лепет на философском диспуте. Но всё равно приятно, а в такой момент стократ сильнее.
— Спасибо на добром слове, Петр Иванович, ты всегда был мне верным товарищем, да и я тебя никогда не подводил.
Не довелось нам на этот раз умереть. В дверь раздался деликатный стук, и в дырку заглянул молодой стрелец:
— Князь Ольшанский?
— Собственной персоной. С кем имею честь?
— Государева, под командованием князя Михаила Фёдоровича Пожарского, стрелецкого полка десятник Климентий Жуков.
— А эти куда делись?
— Сдались уже. Их во дворе разоружают да сейчас и поведут на спрос.
— Придётся тебе, уважаемый десятник подождать, пока мы тут заграждение уберём.
— Убирайте, я подожду. Но поспешите, великий государь приказал тебя к себе доставить. Петр Иванович, царёв песельник не с тобой ли?
— Рядом стоит.
— Ну слава богу, его тоже ищем, не чаяли живым увидеть.
Пять минут, и фортеция наша снесена.
— Благодарю за спасение, десятник Жуков, при скором случае постараюсь отплатить сторицей. Впрочем, жизнь всё одно, ценнее любого подарка.
— Я выполняю свой воинский долг, князь Александр Евгеньевич, а тебе помочь сам бог велел. Мы тебе все благодарны и за несравненное оружие и за удобное снаряжение. Так что, это все мы так выразили часть своего долга. Однако пойдёмте, нехорошо заставлять ждать великого государя.
— Секундочку!
Я поднял с полу обрубок плотницкого топора, а боевой топор протянул Пете.
— Возьми, Пётр Иванович, этот первый свой боевой трофей. Уж не знаю, что ты с ним сделаешь, а свой я помещу в палисандровую рамочку, на персидский ковёр, да на передней стене в лучшем своём зале.
Десятник улыбнулся, и покивал головой, а Петя зарделся и бережно принял боевой топор двумя руками.
— И я так же сделаю, Александр Евгеньевич!
Царь приял нас в Думной палате Теремного дворца. Там уже находились все члены нашего штаба по борьбе с заговором, они скромно стояли поодаль, а на передних местах расположились обычные обитатели этих мест, бояре.
— Ну здравствуй, князь Александр Евгеньевич! Мне доложили, что это тебе я обязан своим чудесным спасением. — обратился ко мне Иван Васильевич, когда мы с Петей вошли в помещение — И не вставай на колени, я даровал уже тебе право этого не делать, подтверждаю его при всём боярстве. Ну-ка, расскажи, князь Александр, как тебе удалось раскрыть заговор при том, что в Кремле ты бываешь раз в год, да и то по обещанию?
— Благодарю тебя, великий государь за похвалу, а ещё более за то, что нашел ты в себе силы духа удержаться, и не осиротить нас, детей твоих. Что по поводу заговора, то главная заслуга, так уж сложилось, принадлежит известному тебе дворянину, знатному воину, тобой поставленному надзирать за особым отделом в Обояни, которого я по заслугам его передвинул на должность начальника особого отдела Горнозаводского приказа, Николаю Иванову сыну Ежову. Это он вскрыл заговор, и ещё до того как доложил мне, дабы не терять времени, оповестил достойнейших мужей, что и выполнили все труды по твоему освобождению, а теперь находятся здесь, у дверей.
— Николай Иванович, как мне доложили, — ответил царь — отличился и после этого: он своей властью вооружил мастеровых оружейного завода и встал у заставы заслоном. Такими вот малыми силами он не пустил трёхтысячный отряд дворянского ополчения из Шуи, и тем сорвал саму возможность кровопролития в Москве.
Царь замолчал, и теперь его взгляд был обращён на боярство:
— У дверей… Это ты точно подметил, князь Александр Евгеньевич. — голос Ивана Васильевича источал яд — А те кто должен был не допустить заговора и бунта этого, но пальцем о палец ради того не ударил, в первых рядах расселись. А ну-тко, начальник приказа Тайных дел, князь Николай Иванович Ежов, возьми-ка всех этих людей, немедля собери их сотрудников, что сейчас сидят по своим подворьям, да порасспроси оных людишек о том, что они ведали о творящемся в последние два дня.
Николай Иванович отвесил земной поклон и собирался уж лично арестовывать бояр… Правда не знаю, как бы ему то удалось, но задавать вопросы царю, ему не пришло в голову, такое вот воспитание.
— Великий государь! — подал я голос — Дозволь внести предложение!
— От мудрого совета никогда не отказывался. — благосклонно кивнул царь.
— Твоему новому приказу нужна вооружённая рука. Повели придать приказу Тайных дел стрелецкий полк, для выполнения всех мероприятий.
— И кого же ты посоветуешь?
— Вот перед тобой два полковника, на деле доказавшие свою преданность и инициативу. Выбирай из них.
— Хорошо, так и поступлю. Князь Михаил Фёдорович Пожарский! Твой полк придаётся новосозданному приказу Тайных дел как вооружённая его часть. Быть тебе товарищем начальника приказа, ответственному в приказе за всё связанное с вооруженной силой. Исполняйте моё распоряжение вместе.
Бояре потянулись на выход. Кое-кто попытался что-то сказать, но царь нетерпеливо махнул рукой: не задерживайтесь, мол. Дарую вам обоим, право доклада мне в любое время.
— А вы присаживайтесь. — благосклонно кивнул нам царь, на освободившиеся места — Уверен, что большинство из бояр ни в чём не замешаны, но кое-кто в заговоре замешан по самую маковку. Так и проверится ловкость и объективность нового начальника приказа.
Петя беспокойно завозился, и царь обратил на него внимание.
— Что хотел сказать, Петя?
— Великий государь, когда меня спрашивали люди Шуйского, увидел я возле боярина, англичанина, Дика Ченслора. У меня даже ощущение сложилось, что англичанин что-то командует Шуйскому.
— Что ещё?
— Прости, великий государь, не лгал тебе я никогда, и на сей раз не солгу, но правда сия тебе сильно будет не по душе.
— Говори же! — рявкнул царь.
— Видел я рядом с англичанином, молодого Никиту Романовича Захарьина-Юрьева.
На царя было страшно смотреть:
— Он же близкий родич мой через жену мою любимую!
Столько муки было в голосе Ивана Васильевича, что и слышать это было больно, а уж каково было самому царю, даже и представить страшно.
— Афанасий Иванович, прошу тебя разобраться в этом деле незамедлительно, и докладывать мне о каждом шаге расследования.
— Слушаюсь, великий государь.
— Всех причастных у делу иностранцев поручаю тебе. Расследование согласуешь с приказом Тайных дел.
— Разреши приступить?
— Разрешаю. Единственное: скажи, какими силами будешь действовать?
— С твоего позволения, возьму у князя Хованского полсотни стрельцов, с толковым сотником во главе.
— Хорошо. Приступай, Афанасий Иванович, это очень срочно.
Вяземский поклонился, и скорым шагом отправился выполнять порученное.
— Скажи, великий государь, как бунтовщики добрались до тебя?
— К сожалению, очень просто. Как вы знаете, ввели они на охрану Кремля полк этого бездельника, Гришки Пушешникова, я и внимания на то не обращал, что не сменяется он давно. Да и то сказать, при желании можно назначить дату мятежа на день смены полков. Но то что в полку творится непотребство с подкупом стрельцов, никто так и не вызнал. Так что Шуйскому и его иудам не пришлось даже пальцем пошевелить: они просто вошли в мои покои и объявили о моём низложении. Так что, давайте подумаем, что сделать, чтобы подобное не повторилось.
— Видимо нужны особые отделы и при полках — подал голос Иван Михайлович Воронцов, дьяк Посольского приказа — С подчинением главному особому отделу, а кого ты назначишь руководить, тот и будет. Особый отдел и будет отслеживать все нездоровые шевеления в полку.
— Разумно. Подготовь по сему поводу докладную записку, передашь её Афанасию Ивановичу.
— Я бы предложил тебе создать особую охранную часть, великий государь. — обозначил себя Хованский — по образцу, скажем, гетайр Александра Македонского, или отборной тысячи «бессмертных», у древних персидских царей.
— И набирать в «бессмертных» хорошо послуживших воинов из разных полков, и чтобы их командиры лично отвечали за их отбор. — внёс предложение князь Гундоров. И совсем не обязательно отбирать в «бессмертные» по родословию. Беспородная дворняжка порой вернее служит, чем холёный пёс.
— И это правильно. Докладную записку подготовит князь Андрей Петрович.
— Слушаюсь. — отозвался Хованский.
— Ладно, пока хватит о том. Поговорим о других серьёзных делах. Тебе, Давыд Васильевич имею я сложное поручение: подумай, чем нам обернётся вражда с Англией и Нидерландами, и где мы можем получить товары, получаемые ныне от них. Особо подумай вербовке и доставке на Русь мастеров и учёных из всех земель, куда дотянешься. Не оставляет меня мысль, что прав Александр Евгеньевич, и нужно создавать на Руси университет, да пожалуй и не один.
— Слушаюсь, великий государь.
— Ты, Иван Михайлович, пока идёт расследование в отношении твоего начальника, становишься на его место. Если Иван Михайлович Висковатов окажется непричастен к мятежу, а я в этом почти уверен, то ты становишься его товарищем. Если нет, то товарищем вновь назначенного главы.
— Слушаюсь — поклонился Воронцов.
— Теперь ты, князь Андрей Петрович. До приезда Басманова, ты исполняешь обязанности воеводы Большого полка, а по приезду Алексея Даниловича становишься его вторым воеводой и товарищем.
— Будет исполнено, великий государь.
— Теперь ты, Григорий Григорьевич. Возвращай отправленные стрелецкие полки в Москву и приступай к набору ещё пяти. Давыд Васильевич, хватит у нас для этого возможностей?
— Хватит, великий государь, запасов оружия и снаряжения хватит на одиннадцать полков. И по жалованью тоже всё благополучно.
— А как там с окладами ополчения?
— Выплачено почти всё, причём почти без выдачи серебра.
— Как умудрились?
— Я настоял, чтобы дворянам был предоставлен выбор: либо получать серебро, но тогда придётся малость подождать с выплатой, либо они получали бы всё, считая и задолженности за все прошлые годы, но в натуральном виде: оружие, боеприпасы, снаряжение, доспехи, продовольствие длительного хранения.