– Сама ты вилка! Это камертон! – расхохоталась будущая скрипачка, с радостью опаздывающая на занятия. – Если им по чему-нибудь стукнуть, он пропоет очень высокую ноту. По камертону сверяют настройку струн, правильно ли они звучат. Слушай! – сказала Оля и слегка ударила камертоном по кирпичной стене дома, возле которого мы стояли.
Послышался тонкий звук.
Я набрала воздуха в легкие, чтобы его пропеть… и у меня ничего не получилось.
Меня как будто заклинило.
Я просто не понимала, как это сделать? Как можно извлечь из себя эту ноту?
Это сложно объяснить словами, но когда я пою, то прежде чем спеть какой-то звук, я мысленно представляю, что нужно сделать с горлом, чтобы он получился. Но сейчас я услышала такую ноту, что совершенно не понимала, что следует сделать со связками. Их надо расслабить или напрячь? Да как же поется эта коварная нота?!
Так я и стояла, в непонимании глядя на Олю.
Но это не расстроило меня, а наоборот, еще больше раззадорило.
– А ударь еще раз! – попросила я.
Оля снова стукнула камертоном.
Я закрыла глаза и постаралась как можно внимательней вслушаться в эту ноту. Я вникла в ее звучание, мысленно представила, как можно ее спеть, открыла рот и попыталась ее повторить…
Мое пение было похоже на комариный писк. Но у Оли почему-то вытянулось лицо.
– Ты спела ноту с камертона!! Да ты сама не понимаешь, что только что сделала! Да что ты тут стоишь! Быстро иди в музыкалку и записывайся на вокал! Тебе срочно нужен педагог! Ты не должна потерять такой талант! Ира, бери своих родителей и быстро беги на Петровскую, 8! Сейчас же! Сейчас полшестого, а школа открыта до семи! У тебя есть еще полтора часа! Срочно беги!
– Бегу! – ответила я и в полном восторге помчалась домой.
Я взлетела на третий этаж, ворвалась в нашу квартиру и закричала:
– Мама! Папа! Оля сказала, что у меня есть голос! Запишите меня в музыкальную школу! Я хочу быть певицей!
Перепуганные родители выслушали мой сбивчивый рассказ, мама схватила мои документы, спешно оделась, и мы полетели в музыкальную школу.
– Нет, ну а что? Ты же всегда любила петь! – говорила она, мчась по улице, как локомотив ее поезда, и волоча меня за собой, как тряпичную куклу. – Даже бабушке нравится! Действительно, почему бы не отдать тебя на пение? Певицей будешь! Будем на твои концерты ходить! Ты в прабабушку пошла, она же у нас тоже хорошо пела!
Это было невероятно. Еще тридцать минут назад я медленно брела домой, собираясь делать уроки, но неожиданно по пути встретила одноклассницу, узнала, что у меня, по ее словам, есть голос, и теперь мы с мамой бежим записываться на вокал, о существовании которого до встречи с Олей я даже не подозревала!
Ну надо же! Оказывается, жизнь человека может измениться буквально мгновенно!
Ровно в шесть вечера мы ворвались в музыкальную школу и вдруг увидели, что в холле царит какое-то оживление. Повсюду ходили люди с видеокамерами и фотоаппаратами.
– А что тут происходит? – спросила мама у вахтерши, которая вязала спицами красный носок с белой пяткой, видимо, готовясь к зиме.
– Сегодня здесь кастинг! – сделав страшные глаза, поведала старушка и от волнения стала вязать в три раза быстрее. – Сюда приехали продюсеры! Они хотят сделать детскую музыкальную группу и набирают в нее участников! Им нужно три человека! Они говорили, что кастинг будет проходить только один день – сегодня! А ваша дочка поет? Может, попробуете? Может, вас выберут? Я вам сейчас такое скажу!
– Какое? – заинтригованная мама подалась вперед.
– Я слышала, что в группе осталось только одно место! Одно! А что, если оно достанется именно вам?!
– Не знаю… Мы вообще-то изначально пришли просто записаться в школу… К кому нам нужно обращаться?
– К Марине Александровне в тринадцатый кабинет! Она педагог по вокалу, который принимает детей в музыкальную школу и одновременно помогает продюсерам отбирать детей в группу! Она очень хороший педагог! Из-под ее крыла вышло столько знаменитых певцов! Может, ваша дочка тоже станет певицей!
– Давайте все по порядку, – стараясь собраться с мыслями, сказала мама. – Сначала запишемся в школу, а потом пойдем на пробы.
У меня закружилась голова. Неужели я могу не только записаться в музыкальную школу, но еще и попытаться попасть в музыкальную группу?!
Мы вошли в кабинет и познакомились с Мариной Александровной. Это была женщина лет сорока пяти, с недлинными пышными волосами, на ее шее висели очки на цепочке. Вид она имела строгий и чем-то напоминала классического завуча, я даже поежилась. Стены были обильно усеяны десятками дипломов, которые подтверждали профессиональные успехи преподавателя.
– Ну что же, давай я тебя послушаю, – сказала она. – Что будешь петь?
– «Синий платочек».
– «Синий платочек»? Обычно современная молодежь поет что-то зарубежное…
– Это меня бабушка научила…
– Ну, «Синий платочек» так «Синий платочек», – пожала плечами Марина Александровна, села за пианино и надела очки. На цепочку упал луч заходящего солнца, и она на мгновение блеснула мне в глаза.
Кисти преподавательницы элегантно легли на клавиши. Она проиграла несколько аккордов, выразительно на меня посмотрела, призывая начинать петь, и я запела.
Она играла и одновременно внимательно вслушивалась в мой голос.
– Теперь давай другое, что-нибудь современное, – сказала женщина, когда я допела «Платочек».
– Хорошо, – ответила я и начала под ее аккомпанемент исполнять песню из фильма «Титаник».
Потом я спела третье произведение…
В конце этой песни преподавательница убрала пальцы с клавиш.
Она сидела, не шевелясь, будто вслушиваясь вслед затихавшим аккордам.
В кабинете стояла тишина. Мы с мамой выжидающе смотрели на Марину Александровну.
Она молча сидела за инструментом и напряженно о чем-то размышляла.
«Интересно, когда мне приходить на занятия? – подумала я. – Может, уже даже завтра?»
Преподавательница встала из-за пианино, сняла очки и очень внимательно на меня посмотрела. Она была в каком-то смятении.
– Ира, ты можешь немножечко погулять? Нам с твоей мамой нужно поговорить.
Я покинула кабинет. Странно, зачем она попросила меня выйти?
По коридору ходили мальчишки и девчонки, которые держали нотные тетради и на ходу что-то напевали. Из кабинетов слышались звуки: из одних – голоса инструментов, из других – голоса будущих вокалистов. Обстановка была для меня новой, непривычной, но очень приятной, мне здесь нравилось.
«Хоть бы меня взяли!» – подумала я.
Но почему же они так долго?
Я не выдержала и, приоткрыв щелочку в двери, стала смотреть.
– Мы слышали, что сегодня здесь отбирают детей для участия в музыкальной группе, – с улыбкой сказала мама. – А можно Ире тоже пойти на прослушивание?
И вдруг я услышала то, от чего просто остолбенела.
– Татьяна Викторовна, не торопитесь. Я прослушала вашу девочку. Мне очень неприятно вам говорить, но, к сожалению, необходимых вокальных данных у нее нет… Она не подходит для нашей музыкальной школы.
– Как… не подходит?.. – опешила мама. – Но она же поет… Бабушке нравится… А еще Оля сказала, что у нее голос…
– Какая Оля?
– Ее одноклассница…
– Вы сравниваете мнение третьеклассницы с выводами педагога по вокалу? – бровь преподавательницы взметнулась кверху.
– Нет-нет, – испуганно ответила мама.
– Я вас очень прошу, не обижайтесь… – сочувствующе сказала Марина Александровна. – Я понимаю, что это больно слышать, но мне сейчас тоже очень непросто. Вы думаете, это легко – сообщать родителям такие вещи?.. Но я не могу вас обманывать… Певицей ваша девочка не станет…
– Но тогда почему она поет?..
– Петь может абсолютно каждый… Но понимаете, в чем дело… Самое главное не то, что человек поет, а то, как именно он поет. Если мы поем бабушке и ей это нравится, к сожалению, это не значит, что голос оценят профессионалы… Я вот, допустим, люблю рисовать, но это не говорит о том, что меня могут принять в художественную школу. Любить рисовать это – одно, а уметь рисовать так, что это оценят люди, которые понимают толк в рисовании, – это другое…
Кажется, сердце у меня остановилось.
– То есть у Иры нет способностей?.. – сдавленным голосом спросила мама.
– Мы можем говорить откровенно?
Мама кивнула. Она изо всех сил пыталась сдержаться, но ее глаза предательски наливались слезами.
– Да, способностей к пению у Иры нет. У нее просто обычный голос. Обычный… Не для музыкальной школы… Данные у нее очень слабые. А еще у нее большие проблемы с музыкальным слухом, она попадает не в те ноты. Видели бы вы, какие дети сюда приходят… Таланты!.. А вы не хотите отдать ее на танцы? Или запишите ее на рукоделие. Или в какой-нибудь другой кружок… Но на вокал не нужно… Не нужно… У меня большой опыт, поймите…
– Я понимаю… – мама сглотнула и, растерянно кивнув преподавателю, направилась к двери.
Я стояла в коридоре и не могла пошевелиться. Меня словно ударили чем-то тяжелым.
Мама вышла из кабинета и с болью взглянула на меня. Она не знала, что мне сказать. Но говорить ничего было не надо. Я слышала все сама.
Глава 3Пустая ниша
Первое время после этого события я жила как в полусне. Автоматически ходила в школу, автоматически делала уроки. Ну зачем я встретила Олю? Ну зачем она мне сказала, что в мире существуют школы, в которых обучают вокалу? Если бы мы с ней не пересеклись в тот теплый осенний день, я просто жила бы и ничего о них не знала! Но теперь все изменилось. Я знаю, что есть такие школы, но меня в эту школу не взяли.
– Не получается у нас в семье с певицами… – вздохнула мама, когда мы в удрученном настроении возвращались из музыкальной школы. – Твоя прабабушка тоже не стала певицей… Она очень хорошо пела, была настоящим самородком, прямо как Фрося Бурлакова[1]