— А как сейчас туда добраться? Только на санях по льду Амура?
— Так точно, ваше высокородие. По зимнику плевое дело.
Надо было действовать быстро. Насников поехал докладывать начальству и просить его разрешения на преследование бандитов. Лыков поручил Акцинову нанять две кибитки на санном ходу. Азвестопуло взялся за вопросы снабжения. До лимана почти тысяча верст. Если делать в сутки по двести пятьдесят, можно добраться до цели в четыре дня. Все это время надо пить, есть, согреваться. Снега в Хабаровске было выше крыши, тут вам не Владивосток. Мороз по ночам достигал двадцати градусов по Цельсию. Поэтому статский советник приобрел на всех теплую одежду: меховые шапки, жилеты и башлыки из верблюжьей шерсти, ватные штаны, тулупы, рукавицы, бурочные сапоги и дахи на козьем меху, чтобы накрыться. Закупка встала в полторы сотни. Богач Лыков оплатил все и отправился на полицейский телеграф. В Николаевск ушел экспресс с описанием примет двух бандитов и приказ ловить их на въезде в город. Сыщик уже понял, что противники бывалые, особенно главарь, и легко поймать их не получится. Но вдруг?
Ротмистр Фиошин, начальник контрразведывательного отделения штаба Приамурского военного округа, отпустил Насникова в погоню. Началась изматывающая гонка по льду Амура. Они двигались днем и ночью, лишь при перемене лошадей подкрепляя силы. Один шел в авангарде, там же помещался багаж. Двое остальных ехали следом. Раз в полдня коллежский асессор и поручик менялись местами, по очереди составляя компанию статскому советнику. Это делалось «для сугреву»: два человека в кибитке надышат больше тепла, чем один. Еще в тех же целях постоянно пили водку, закусывая мерзлой колбасой.
Лошади в Приморье слабые, потому как питаются только сеном. От уссурийского овса они пьянеют, а другого нет. Поэтому приходилось запрягать цугом где пять, а где и шесть кобыл, чтобы держать высокий темп.
Лыков ехал и вспоминал «Фрегат „Паллада“» Гончарова, как тот возвращался домой по Лене в такой же кошеве. Так же ползли по обоим берегам заснеженные лиственные леса без конца и края. Прошло более полувека, а способы путешествия в Сибири почти не изменились. Только во времена Гончарова на реке было голодно, станции не кормили путников. Теперь же дело обстояло лучше. Почтово-пассажирский тракт до Николаевска оказался хорошо разработан. Дорога была как зеркало, и по ней навстречу командированным чуть не сплошным потоком тащились обозы. Амур встал раньше времени, и суда с рыбой не успели дойти до лимана. Прогоревшие торговцы посылали санные поезда, груженные бочками, в Хабаровск, на железную дорогу. Поэтому недостатка в провианте не было. Через каждые двадцать — двадцать пять верст попадалась станция. Там можно было выпить горячего чаю, съесть миску щей или порцию битков. Драли за все безбожно, но путникам было не до фасону.
Одно составляло неудобство: станции помещались на высоком берегу, и к ним надо было подниматься, а потом спускаться обратно на лед. Муторно и долго, лошадей по одной сводят по круче, выпрягают, запрягают… Из-за этого сон ночью получался рваный, и путники отсыпались днем. Еще беспокоили полыньи. Хоть они и были ограждены елочками, ночью ямщик мог их не заметить и въехать прямо в воду. Некоторые так и делали и погибали вместе с упряжкой… Поэтому там, где позволяла дорога, мучились по сухопутью, терпя тычки на ухабах.
Сергей опростоволосился: купленная им «огненная вода» закончилась уже в Циммермановке. Пришлось делать длинную остановку в Софийске, пополнять припасы.
Софийск, бывший уездный город, был разжалован в селение еще в 1897 году. Он задумывался как связующий пункт с бухтой Де-Кастри, самой удобной на всем Дальнем Востоке. Но дело не пошло, порт основали в другом месте, и городок захирел. Тем не менее водка там нашлась. Заодно Лыков расспросил стражника насчет проезжавших. Двое с чемоданами, один богатырского сложения, второй худощавый. Весьма вероятно, что они также делали тут остановку для закупки провианта. Стражник не обрадовал сыщиков:
— Шут его ведает, ваше высокородие… Народу много ездют туды-сюды. Пьяные все как черти, потому — холодно. Ежели буйства нет, то и не глядишь на него, богатырь он или щуплый…
Опять потянулось утомительное путешествие в санях. Сон урывками, клочки кошмаров… Хотелось в баню, еще больше — домой, в Петербург. Алексей Николаевич теперь расспрашивал о двух путниках всех: держателей почтовых станций, ямщиков, торговцев, владельцев постоялых дворов. Но фартовые как в воду канули. Может, и не едут они ни в какой Николаевск? Обвели сыщиков вокруг пальца, а сами прячутся где-нибудь в Чите?
За три станции до Николаевска, в Воскресенской, Лыков впервые убедился, что экспресс он послал не зря. В кибитку просунулась усатая физиономия, красная от мороза, показался погон с продольным галуном урядника, и густой голос сказал:
— Полиция. Пожалуйте документики для проверки.
Кто-то сзади пытался его одернуть:
— Чего спрашивать? Видишь ведь, что не они…
— Ты еще поговори у меня! — рявкнул через плечо урядник и твердо повторил:
— Предъявите документы.
Обрадованный сыщик вылез наружу, показал свой билет и произнес:
— Наконец я вижу службу. Пойдем в тепло, доложишь. Мы преследуем двух опасных убийц, Погибельцева и Почтарева. Тебе сообщили их приметы?
— Так точно.
— И?
— Никак нет.
Азвестопуло с Насниковым обступили полицейского и напряженно вслушивались в его слова.
— Как твоя фамилия?
— Прияткин.
— Скажи, Прияткин, точно мимо тебя похожие люди не проезжали?
— Ручаюсь, ваше высокородие. Я смотрю внимательно.
— А могли они проскочить в город другим путем?
Урядник думал недолго:
— Могли. Во-первых, помимо почтовой есть еще крестьянская гоньба, местные мужики держат. Людей возят и частные грузы. Могут нарочно в обход поста. У них и станции свои, и народ там подобрался… как бы сказать-то?
— Из бывших ссыльнокаторжных? — догадался статский советник.
— Так точно, вы уж сами догадались. И вот я думаю…
Арестная команда притихла. Служивый докончил свою мысль:
— Те, коих вы ловите, сами бывшие сахалинцы, верно? И тут у них беспременно имеются знакомые. Черт черта по лапке узнает! Вместе сидели, или ссылку отбывали, или железную дорогу строили. А там стачка: свой своего не выдавай. Это один путь.
— А второй? — чуть не крикнул Азвестопуло. Урядник посмотрел на него и обратился к статскому советнику:
— Второй еще хуже, ваше высокородие. Могли они ехать и на ямских лошадях, через пост. Только в тот день, когда заместо меня другие в кордоне стояли.
— Понятно, — снова сообразил Лыков. — Ты честный служака, но такие не все. Здесь откуда людей в полицию нанимают? Из местных?
— Так точно.
— А местные — те же бывшие арестанты, правильно?
Урядник удивился:
— Где же в наших краях других напастись? Кого ни возьми, или сидел в каторге, или батька его сидел, или дед. А сам он ежели и миновал по малолетству, то все одно в тюрьме под нарой вырос. Насмотрелся и, так сказать, впитал. Обычаи блюдет.
Помолчав, Прияткин спросил:
— Деньги у этих двоих есть?
— Есть, — ответил Алексей Николаевич.
— М-да… Ежели так, они могут быть уже в Николаевске. И я зря здесь сопли морожу… Купили караул да проехали.
Лыков приказал помощнику:
— Тащи сюда штоф.
Тот замешкался, но потом сходил за водкой. Вчетвером они зашли в помещение станции. Прияткин кивнул смотрителю, тот живо расставил на столе оловянные стопки, хлеб и нарезанную тонкими ломтиками печенку.
Статский советник лично разлил водку и махнул свою порцию. Остальные охотно последовали примеру начальства.
— Скажи, где они могут спрятаться? Вот ты — где бы их искал?
— А на Сахалине, — без раздумий ответил урядник.
— Почему там?
Нижний чин глянул в потолок и мотивировал:
— Город у нас маленький, вшивый, можно сказать, городишко. Зима, промыслы рыбные закрыты, народ с них разъехался. Людей на улицах по пальцам пересчитаешь. Два фартовых человека рано или поздно попадутся на глаза.
— А чем лучше на Сахалине?
— Там есть где спрятаться.
— Ой ли? — усомнился Алексей Николаевич. — Каторгу закрыли, людей на улицах тоже по пальцам сосчитать можно. Да и улиц на острове почти нет.
— Об этом и речь! В селениях можно укрыться.
— Вот приехал я, скажем, в Ново-Михайловку, где Почтарев учился воровать. И куда пойду? В те избы, у которых из трубы дым идет. Таких немного, зараз все обыщу. Как он спрячется? В снегу под елкой? След укажет.
Урядник почесал нос и молча пожал плечами. Он словно хотел сказать: тебе поручено, ты и лови, а мое дело маленькое. А Лыков начал понимать, что найти двух негодяев будет труднее, чем ему сперва подумалось. Здесь бывшие сахалинцы как у себя дома! Люди вокруг прошли ту же школу, что и Большой Пантелей с Чумой. Полицию ненавидят, за доносы убивают безжалостно.
— Ладно, Прияткин, счастливо оставаться. Господа, едем!
После Воскресенской река делала крутой изгиб влево, и дорога срезала его напрямки, сразу выходя к Денисовке. На исходе четвертых суток кибитки остановились у гостиницы «Амур» на углу Соборной улицы и Первого Чныррахского проспекта. Команда преследователей, едва перебирая ногами, заползла внутрь. От стойки к ним метнулся парень, подхватил чемоданы.
— Заселиться изволите? Места есть-с.
— А баня, баня есть? — рыдающим голосом поинтересовался Азвестопуло.
— И баня имеется, с дубовыми вениками. Сейчас прикажу парку поддать-с. Сразу пойдете?
Статский советник бросил на стойку полуимпериал:
— Сразу. Неси туда ужин с водкой. Водки чтоб побольше…
— Восточный массаж не желаете? Как раз есть три японки. Мастерицы! Можем и русских предложить, а то китаянок-с.
— Не сегодня, малый, не сегодня. Четыре дня в санях — какие японки?
Николаевск знавал лучшие дни. Он был основан на левом берегу Амура в двадцати пяти верстах от устья самим Невельским как военный пост. Это случилось в 1850 году