– Спасибо за понимание. Но я, с вашего позволения, сама решу, как мне к этому относиться, – довольно сухо, почти официально ответила прокурорша. И неожиданно заявила строгим голосом: – Допрос закончен. Я по понятным причинам не имею права вас допрашивать. К сожалению, вам придется общаться с другим следователем. Спасибо вам за все, больше не задерживаю, до свидания, – отбарабанила сухим тарабарским языком, не поднимая виноватых глаз.
– Ну, зачем так строго и официально, Елена Владимировна? – горячо возразил Могилевский. Счастливая улыбка радостного идиота не сходила с его лица. Чем больше девушка смущалась, тем становилось праздничнее на душе. Теперь самое главное – не переборщить, не перегнуть палку, а тихонечко, осторожненько постараться наладить контакт и продолжить исключительно приятное знакомство. Если он упустит такой шикарный шанс, не простит себе этого никогда. – Я считаю, что вы не правы, – уверенно и довольно строго произнес Алексей Николаевич.
– Интересная версия. – Кажется, Елена Владимировна вполне оправилась от шока и взяла себя в руки. – Вас не устраивает, что с вами будет работать другой следователь?
Вот такие мы стойкие и несгибаемые. Вчера рыдала на его плече, спала в его постели, а сегодня изображает из себя неприступного представителя закона. Так дело не пойдет.
– Нет, меня как раз подобный вариант очень даже устраивает. Теперь я совершенно спокойно могу пригласить вас в ресторан с легкой душой не как должностное лицо, а как очаровательнейшую женщину. Если бы вы остались моим следователем, это было бы несколько некорректно. А теперь руки у меня развязаны. Я надеюсь, вы не откажете мне в такой маленькой просьбе? Проявите снисходительность к несчастному командированному. Встретимся вечером, поболтаем, посмеемся, познакомимся как следует. – Алексей Николаевич тараторил без остановки. Он был уверен в успехе.
– Нет, – сказала как отрезала.
Хлесткое слово заставило его остановиться. Если честно, он был убежден, что она не откажется от свидания. Надо же. Девушка уверена, что ночь, проведенная с мужчиной, еще не повод для знакомства. Ничего, его таким незатейливым способом сбить с пути трудно. Не на того напали, мадам. Вы хоть при чине и в звании, но по сути-то обыкновенная женщина со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Может быть, это с моей стороны прозвучит несколько неожиданно, уважаемая Елена Владимировна, но я считаю, что имею некоторое право на малюсенькую моральную компенсацию. – Хорошая фраза, простенько, но со вкусом. И произнес отлично, правильный тон подобрал.
– Вы только что пять минут назад так все хорошо объяснили, оправдали меня по всем пунктам, спасибо. Урок экстра-класса. Признаюсь, чуть не прослезилась и подумала, что впервые в жизни встречаю подобное благородство, и тут же вы требуете компенсацию. Как-то не очень рифмуется, логика хромает, – сухо ответила Доценко.
– Мадам, я был не прав, каюсь. – Алексей Николаевич шутливо поднял обе руки вверх и изобразил на лице улыбку искреннего раскаяния. Как получилось, судить было трудно, зеркал вокруг не было, но он очень старался. – Я настолько очарован вами, что начал заговариваться. Волнуюсь очень, извините.
Неожиданно суровая капитанша улыбнулась. Ура! Победа! Как учили в школе? Правы были мудрые педагоги. Терпение и труд все перетрут. Без труда не вынешь и рыбку из пруда. Рыбка клюнула, поплавок погрузился в воду, теперь самое главное – не дать добыче сорваться с крючка. Грамотно поводить, чтобы вымоталась и не сопротивлялась так рьяно, виртуозно подсечь – и в подсак. Здесь главное что? Мастерство и терпение, терпение и еще раз терпение. Он же профессионал по этой части. Век себе не простит, ежели упустит такую сладкую добычу. Но радость оказалась преждевременной. Алексей Николаевич забыл о главном, и, как оказалось, совершенно напрасно.
– Я не знаю, из каких соображений вы ведете себя на допросе в прокуратуре столь легкомысленным образом. Вас ведь вовсе не для того сюда вызвали. Вы взрослый человек и, как мне кажется, должны отдавать себе отчет в том, что оказались в довольно сложной и не очень приятной ситуации. – Голос Елены Владимировны вновь стал официально-строгим.
– Что вы имеете в виду? Вы меня пугаете? – Могилевский сделал большие глаза и состроил нарочито испуганную мину.
– Пугать вас я не собираюсь. Но вы понимаете, что ваша персона входит в круг лиц, подозреваемых в убийстве? – Прокурорша подняла свои прекрасные глаза и внимательно, почти задумчиво уставилась на Могилевского.
– Вы сейчас серьезно мне это говорите? Я вхожу в круг подозреваемых? С чего бы это? С какой стати мне было убивать этого несчастного? – Могилевский заерзал на стуле. Отчего-то мягкое сиденье мгновенно стало неудобным.
– Понимаете, Алексей Николаевич, – терпеливо начала объяснять Доценко, – обстоятельства складываются не в вашу пользу. Подумайте сами. Вы прилетаете в наш город для того, чтобы провести проверку в дочерней фирме. Я все правильно излагаю?
Могилевский с озадаченным видом кивнул.
– Наутро следующего дня директора фирмы убивают. Нет ни малейшего сомнения, что убийство заказное. Теперь вопрос: «Кому это было выгодно?» До этого угроз в свой адрес убиенный не получал, шантажу не подвергался. И вдруг такая трагедия. А у вас между тем нет ни алиби, ни свидетелей.
– Глупости какие-то, полный бред, пардон, сивой кобылы. Не вижу особых проблем. Можно опросить персонал гостиницы. Там каждый, от администратора до горничной, сможет подтвердить, что я не выходил из номера с того часа, как заселился, и до того момента, как ко мне пожаловала делегация со скорбным известием. – Алексей Николаевич возмутился до глубины души.
– Все правильно. Но в коридоре на этаже, где расположен ваш номер, есть не парадная, а так называемая черная лестница. При желании и определенной сноровке вы совершенно свободно могли выйти из номера незамеченным, спуститься вниз, сделать свое черное дело и так же спокойно вернуться назад. И эту версию следствие не исключает. – Елена Владимировна говорила довольно тихо, монотонно, но каждое слово было для Могилевского оплеухой.
– Классные у вас работники, – язвительно произнес он. – Я в полном восторге, не ожидал. Версия просто блеск. Напрасно к вам наши московские сыщики не приезжают, чтобы передовой опыт перенять. Это они опростоволосились. Приеду домой, обязательно порекомендую столичным силовикам обратить внимание на лучших детективов России. Вы с такими способностями к аналитическому мышлению и яростным служебным рвением ни за что в жизни убийство не раскроете и преступника не найдете. Нет, я не прав. Вы, конечно, найдете убийцу, это не вопрос, и засадите его лет на двадцать. А после того, как он загнется в зоне, грустно объясните населению всей страны ненавязчиво, мимоходом и с постным лицом, что произошла судебная ошибка. И тогда справедливость восторжествует. Вы в своем уме? И из чего я его убил, по-вашему? Из рогатки? Или дротиком с металлическим наконечником бедняге в левый глаз пульнул? – Могилевский не собирался заигрывать с местной прокуратурой. Он ни в чем не виноват, и нечего цепляться к человеку. Нашли убийцу, елки-моталки. Специалисты хреновы.
– Не ерничайте, пожалуйста. Положение ваше довольно серьезное, а вы тут мне про какие-то детские шутки талдычите. Человека убили довольно банальным и распространенным способом, из пистолета Макарова. Кстати, этот факт тоже не в вашу пользу. Подобное оружие легко спрятать. Это не винтовка с оптическим прицелом. Такая смертельная игрушка легко помещается в кармане пиджака, никто и внимания не обратит, – устало ответила Елена Владимировна.
– Вот что мне интересно. Вы тоже считаете, что я убийца? – У Алексея Николаевича закончилось терпение. Ему надоела вся эта прокурорская галиматья с черными лестницами, отсутствием алиби и карманами мирных пиджаков, напичканными смертельным оружием. Ситуация абсурдная. Вокруг взрослые и умные на первый взгляд люди. И прокурорша вроде вполне вменяемая, а несет такую чушь, что кровь в жилах начинает помаленьку стынуть. Это ж надо! Повесить на него убийство подчиненного. Фантазеры. Только эти фантазии пахнут довольно скверно.
– Нет, лично я так не считаю. – Елена Владимировна ответила предельно серьезно, но это нисколько не умерило пыл и праведный гнев Алексея Николаевича. Он с видимым усилием перевел дыхание, выпрямился и расправил плечи.
– Ну, слава тебе господи. Оказывается, разум я не потерял. А то мне на минуту показалось, что я в сумасшедшем доме. Итак, предлагаю вернуться к нашим баранам. – Могилевский вновь закинул ногу на ногу и широко улыбнулся прелестной прокурорше.
– Вы совершенно неуправляемый господин. Я уже устала объяснять прописные истины. Если до вас так трудно доходит, попробую объяснить открытым текстом, хоть это несколько нарушает принципы работы прокуратуры. Делаю это исключительно из чувства личной симпатии. Скрывать не стану. На сегодняшний день ваше положение хуже губернаторского. С вас имеют полное право потребовать подписку о невыезде, и очень трудно сказать, когда вы сможете вернуться в Москву к вашей обычной жизни. Следствие – штука серьезная и довольно продолжительная. Вы должны это понимать.
– А меня лично ситуация устраивает, кроме убийства мужика в полном расцвете сил. Это действительно факт очень печальный. А то, что я могу задержаться в вашем родном городе, – это не самая плохая перспектива. По крайней мере, у меня будет время протоптать тропиночку к вашему сердцу. – Алексей Николаевич беспечно махнул рукой.
– Опять? – Елена Владимировна укоризненно покачала головой, совсем как учительница начальных классов, когда вдруг ученики начали шалить. Получилось мило. – То, что произошло между нами ночью, это нонсенс, случай из ряда выходящий, лично к вам это не имеет никакого отношения. Еще раз приношу вам благодарность за проявленное благородство и помощь, но вы должны понять, что на этом вся история закончилась.
– Знаете, что меня больше всего поражает в сегодняшней ситуации? – Алексей Николаевич не удержался от того, чтобы добавить в вопрос изрядную долю сарказма.