Она действительно помнила имена всех актеров и роли, которые они играли, а также все подробности сюжетов фильмов.
– Европейская столица, шесть букв, вторая «е».
– Берлин?
– Восемнадцать по горизонтали, затворник.
– Отшельник?
– Правильно. Ну ты даешь, Дэйзи!
– Клинт Шоу, ты женился на гениальной девушке.
– Да, наверное.
Лицо Клинта поскучнело, он отложил карандаш и повернулся к окну. Было темно, в стекло вагона бил снег. Вдали мерцали огоньки городов и деревень, которые поезд проезжал на пути в Лондон. Очертания зданий расплывались, сливаясь с темным небом.
«Это день, которого я ждала почти всю свою жизнь», – думала Дэйзи, глядя на пролетающие мимо огоньки. Но в последнее время у нее появился страх перед предстоящим замужеством. Она была уверена, что не является единственной девушкой на земле, которая встречалась со своим парнем в течение пяти лет и при этом оставалась девственницей. Наверняка были и другие такие же, пусть их и немного. Но несмотря на это, Дэйзи сердцем чувствовала, что что-то в их отношениях не так.
Можно было бы обсудить этот вопрос с мамой или бабушкой, но одна мысль об этом приводила Дэйзи в замешательство. Кроме того, Руби с Хизер наверняка были бы шокированы, узнав, что они с Клинтом ни разу не занимались любовью. Впрочем, и мама, и бабушка наверняка одобрили бы это. Однако если бы она выразила страх, в котором не готова была признаться даже самой себе, родные наверняка попытались бы отговорить ее от свадьбы. Они просто не поняли бы, что Дэйзи готова безоговорочно принять Клинта таким, какой он есть, – слишком сильно она его любила.
Дэйзи не была такой невинной, какой ее считали. Еще три года назад, на чаепитии у Паулы, она познакомилась с Мэри Кейси, которая была тогда студенткой школы искусств. Картины Дэйзи произвели на Мэри сильнейшее впечатление, и девушки стали подругами. Через Мэри Дэйзи познакомилась с другими молодыми людьми, имеющими отношение к миру искусства, и почти все они восхищались ее работами. Дэйзи и Клинт очень быстро влились в эту тусовку. Они посещали вечеринки, где происходили и обсуждались вещи, которые повергли бы родных Дэйзи в шок, – например там передавались по кругу «косяки» с марихуаной, и Дэйзи сама несколько раз делала затяжки, хотя в результате ее неизменно тошнило. Девушка сказала себе, что, вероятно, знает о жизни больше, чем ее мама и бабушка, вместе взятые.
Бабушка забронировала для них номер в отеле на Пикадилли-Серкус – это был ее подарок на свадьбу. Естественно, номер оказался с двуспальной кроватью.
Кровать показалась Дэйзи просто огромной и даже чуточку зловещей. Сделав вид, что не замечает ее, девушка принялась старательно распаковывать вещи и раскладывать их по местам.
– О, смотри! – воскликнула она. – Здесь заварочный чайник и чай. Не хочешь выпить по чашечке?
– Да, можно.
Клинт сидел в кресле и внимательно наблюдал за ней. Дэйзи удивило, что он до сих пор не включил телевизор.
Когда она уже разливала чай по чашкам, Клинт вдруг сказал:
– Дэйзи, ты мне нужна. Ты сама не знаешь, как я в тебе нуждаюсь.
Его глаза блестели, как будто он вот-вот заплачет.
– Можешь не говорить – я все понимаю, – ответила девушка.
Ей отчаянно хотелось очутиться в его объятиях, но инициатива должна была исходить от него.
Взявшись за руки, они долго бродили по Сохо – казалось, каждое второе здание здесь было рестораном, представляющим кухню самых разных стран мира. Молодожены съели по порции «спагетти болонезе» и выпили графин красного вина в итальянском ресторанчике, побродили еще немного и вернулись в отель.
Приданое Дэйзи состояло из одной-единственной ночной рубашки – хлопчатобумажной, с буфами на рукавах и вышивкой на кокетке. Девушка взяла рубашку с собой в ванную, почистила зубы, умылась и причесалась, в очередной раз пожалев, что у нее такие некрасивые волосы. Затем она надела рубашку.
В зеркале отразилась крайне невзрачная невеста – в заурядной ночной рубашке, с бесформенной копной рыжих волос и красным лицом, усыпанным веснушками.
«Какая есть, такая есть», – сказала себе Дэйзи.
Клинт в клетчатой пижаме сидел на постели и смотрел телевизор. С бешено бьющимся сердцем Дэйзи приподняла одеяло и забралась под него.
– Что ты смотришь? – спросила она.
– Старый фильм с Джеймсом Кэгни, «Ангелы с грязными лицами».
– Кажется, я его не видела.
– Он только начался.
– Хочешь чаю? Или, для разнообразия, кофе?
– Пожалуй, кофе.
Если бы это не была их первая брачная ночь, Дэйзи получила бы массу удовольствия от того, что она вот так сидит на кровати рядом с Клинтом, пьет кофе и смотрит фильм по телевизору. Но мысль о том, что они сегодня стали мужем и женой, не давала ей сосредоточиться. Что произойдет, когда фильм закончится?
Когда на экране появились слова «Конец фильма», Клинт встал, выключил телевизор, подошел к Дэйзи, поцеловал ее в щеку, забрался под одеяло и сказал:
– Спокойной ночи, Дэйзи.
– Спокойной ночи.
И это было все.
Дэйзи приложила максимум усилий, чтобы придать их комнате в Хэкни обжитой и уютный вид. Прежде всего она разложила повсюду их вещи. Комната была очень большой, с высоким потолком, а запыленные шторки на высоких окнах явно предназначались для какого-то другого места: они не доставали до подоконника сантиметров на тридцать. Мебель была древней и разнокалиберной, а в довершение всего на одной из дверок гардероба отсутствовала петля, так что, открывая дверцу, следовало придерживать ее рукой. Когда-то давно пол был покрашен в шоколадно-коричневый цвет, но почти вся краска стерлась. Небольшой коврику кровати был истрепан до такой степени, что на нем уже невозможно было разглядеть узор.
Когда Дэйзи увидела, что в комнате две кровати, то даже обрадовалась. Ей было неудобно спать бок о бок с Клинтом, раздумывая о том, что у них не так. Вообще-то она уже догадывалась об истине, но не была готова посмотреть фактам в лицо. Мысли об этом терзали ее и днем и ночью, но ночью она хотя бы могла заснуть.
Еще до приезда в Лондон Клинт договорился о собеседовании. Оно прошло успешно, и теперь он работал в компании, выпускающей короткометражные рекламные фильмы. Клинт писал сценарии, восхвалявшие успешную работу какой-нибудь фирмы на иностранном рынке либо описывавшие сборку стиральных машинок или выдувку стекла. Эта работа была очередным этапом на пути к Голливуду и к всемирному признанию в качестве режиссера.
Дэйзи была бы не прочь опять устроиться билетершей в кинотеатр – особенно если это будет один из кинотеатров Вест-Энда, – но в этом случае они с Клинтом виделись бы совсем уж мало. Поэтому она нашла работу в эксклюзивном обувном магазинчике неподалеку от Оксфорд-стрит.
– Вообще-то я хотела бы взять кого-нибудь посообразительнее, – бесцеремонно заявила управляющая магазином на собеседовании, – но, пожалуй, мы вас возьмем. Мы очень долго никого не могли найти на это место, а человек нам нужен.
Дэйзи поразило, что такая крохотная обувь может стоить так дорого. Толщина каблуков едва превышала диаметр сигареты, а верх представлял собой несколько тоненьких полосок кожи. Дэйзи решила, что такие босоножки очень понравились бы тете Грете. Как-то, дождавшись, пока управляющая уйдет на обед, она примерила одну из пар и, едва сделав пару шагов, оступилась и упала.
Работа Дэйзи очень нравилась. Ей не надо было ничего читать, и, хотя некоторые из клиенток были даже более грубыми, чем ее начальница, другие держались весьма приветливо. Кое-кого из них Дэйзи не раз видела по телевизору, и ей было очень приятно написать домой, что она продала туфли одной известной актрисе.
Пару раз в неделю они с Клинтом ходили после ужина в кино. Клинт обожал смотреть фильмы сразу после их выхода на экран – ведь до ливерпульских кинотеатров они могли добираться несколько недель и даже месяцев. Но чаще всего супруги оставались дома – либо смотрели цветной телевизор, подаренный им на свадьбу дядей Мэттом, либо занимались своими делами: Дэйзи рисовала, стоя за мольбертом у окна, а Клинт работал над очередным сценарием. Переезд в Лондон изменил его: он стал более раскованным и веселым. Возможно даже, он был вполне доволен своим браком.
Как-то, вернувшись домой, Клинт сообщил Дэйзи, что один из сотрудников пригласил его посидеть вечером в баре.
– Но я отказался – сказал, что дома меня ждет жена.
– Я не против того, чтобы ты встречался с друзьями, – заявила Дэйзи. – В следующий раз не отказывайся.
Лицо Клинта погрустнело:
– А я думал, что ты будешь волноваться из-за моего отсутствия.
– Ты мог бы позвонить – телефон стоит в холле. Звонок слышен сюда даже при закрытой двери.
– Да?
Клинта явно расстроило то, что Дэйзи не возражает против его отсутствия по вечерам. Девушка поняла, что ему важно чувствовать себя необходимым кому-то, быть чьей-то половинкой. Он называл ее «моя жена» всегда, когда только можно было: в магазинах, в кино, в автобусе или в метро…
Неловкость первых ночей давно ушла в прошлое, и они вновь стали лучшими друзьями – пожалуй, еще более близкими, чем когда-либо. Дэйзи любила Клинта, а он нуждался в ней. Практически по всем вопросам они придерживались одного и того же мнения, но, если их мнения все же расходились, они получали огромное удовольствие от дружеских споров.
Словом, их жизнь была почти абсолютно счастливой – за исключением одного момента, о котором никто из них никогда не упоминал.
Прожив в Лондоне два месяца, Клинт и Дэйзи поехали на выходные в Ливерпуль – и обнаружили, что за время их отсутствия дома совсем ничего не изменилось.
Дэйзи была убеждена, что в доме на краю Принцесс-парка вообще ничего никогда не меняется. Люди могли появляться и исчезать, но бабушка всегда оставалась на своем месте, твердой рукой управляя своими подданными и щедро одаривая их любовью. В Лондоне Дэйзи скучала по своей бабушке больше, чем по кому бы то ни было.