Спицы клацнули.
– Порой мне кажется, мой дорогой Рэндал, что свобода прессы не такое уж великое достижение. Но я тебя перебила, а тебе наверняка не терпится закончить рассказ.
Инспектор подозрительно покосился на пожилую даму.
– Осталось не так уж много. Рейф Джернинхем позвонил мне в семь утра и пригласил заехать в Тэнфилд-Корт. Бедный малый разволновался и все мне рассказал. Рейф нашел Лайл за Овечьими скалами, в каменном колодце, залитом водой. Бедняжку столкнул туда муж, предоставив приливу довершить преступление. Я был там и до сих пор ума не приложу, как Рейфу удалось вытянуть ее оттуда в полной темноте, а потом дотащить до дома по острым скалам.
– Поистине чудесное спасение, – промолвила мисс Сильвер с чувством.
– Из дома Рейф позвонил на аэродром. Услышав, что жена спаслась, Дейл Джернинхем понял, что проиграл. Думаю, Джернинхемы и дальше держали бы язык за зубами, но тогда пришлось бы пожертвовать Пеллом, а Дейл не пошел бы на это. Ему оставалось только спикировать в море.
– Вы видели миссис Джернинхем?
– Видел. Она дала показания, как всегда четкие и ясные. Муж столкнул ее в колодец. Он был одержим этим поместьем и жаждал заполучить ее деньги. По отцовскому завещанию миссис Джернинхем сама могла выбрать наследника, и она распорядилась в пользу мужа. Рейф получал двадцать тысяч, Дейл – остальное. Полагаю, речь идет о громадной сумме, на эти деньги следующее поколение, а возможно, и не одно, жило бы в Тэнфилде припеваючи. Бедняжка, сколько ей пришлось пережить! Она не пыталась ничего скрывать. Люди, пережившие такое потрясение, не способны лгать. Столкнув миссис Джернинхем в колодец, ее муж разоткровенничался. Он жаловался на неудачи, преследовавшие его. Гордился своим хитроумием. Дейл Джернинхем признался в убийстве Сисси Коул, хотя этим он не гордился. Странно, он готов был без сожалений убить жену, но переживал за Сисси. Коулы были частью Тэнфилда, а Тэнфилд был его святилищем. Полагаю, он всерьез разозлился на жену, что та отдала Сисси Коул жакет, ставший причиной гибели девушки.
Мисс Сильвер кивнула:
– Весьма вероятно. Чудовищная история. А какие показания дала леди Стейн? Думаю, ей было что сказать. Кажется, она заявляла, что была на мысе с Дейлом Джернинхемом?
– Она увиливала от прямого ответа. Я не мог понять, зачем ей потребовалось внушать мне, что у них с Дейлом роман. Никто ведь не тянул ее за язык. Я еще спросил ее, не разлучались ли они на утесе, а она хитро рассмеялась и ответила, что не станет утверждать, будто все время не отрывала глаз от кузена. Словно намекала, что они поднялись на утес не для того, чтобы любоваться закатом.
Мисс Сильвер кашлянула.
– И что она говорит теперь?
– Ничего нового. Она потрясена смертью Дейла. Утверждает, что потеряла на утесе бриллиантовую брошь, что они вдвоем с Дейлом долго ее искали. Вчера утром мы с Рейфом Джернинхемом наткнулись там на леди Стейн. В среду они с Дейлом искали брошь до темноты и, возможно, иногда теряли друг друга из виду. На мой взгляд, весьма похоже на правду, возможно, несколько приукрашенную. Дейл Джернинхем не стал бы спихивать девушку с утеса в присутствии Алисии, если она не была его сообщницей. Однако он не планировал преступление, жертва случайно оказалась у него на пути. Фигура, рост, цвет волос, знакомый жакет – и Дейл не устоял перед искушением. Будь у него время раскинуть мозгами, он сообразил бы, что его жене нечего было делать в тот вечер одной на утесе. Но Дейл Джернинхем не стал рассуждать – слишком велико было его желание покончить с Лайл и завладеть наследством. На короткое время он вполне мог оказаться вне поля зрения леди Стейн. А уж заподозрила она что-то или нет, другой разговор.
– Да уж, и впрямь грустная история, – подытожила мисс Сильвер.
Глава 49
Тело Дейла Джернинхема выбросило на берег у Овечьих скал. Следствие пришло к выводу, что причиной смерти стал несчастный случай в полете. Миссис Джернинхем не присутствовала на оглашении вердикта. Говорили, вдова убита горем. Немного оправившись, она уехала погостить к друзьям в Девоншир.
Мистер Тэтем вновь предложил купить Тэнфилд-Корт и прилегающие земли. Рейф Джернинхем, вступивший в права наследства, принял предложение. Окончательное оформление сделки отложили до официального оглашения завещания.
Мисс Мод Сильвер вернулась в Лондон, где ее внимание было целиком поглощено расследованием дела мистера Уэйли и русской иконы – разумеется, имя Уэйли оказалось вымышленным. Над Европой сгущались грозовые тучи. Июль сменился августом, август сменился войной. И никому уже не было дела до смерти Сисси Коул и Дейла Джернинхема.
В один из дней, когда в воздухе чувствовалось дыхание весны, Рейф Джернинхем вошел в комнату лондонской квартиры. Он хотел повидаться с Лайл, которую не видел с ее отъезда из Тэнфилд-Корта. Как уже было замечено ранее, Девоншир не ближний свет.
Лайл отдалили от него трагедия, родство и все то, что подчеркивает расстояние и одновременно его стирает. Рейф писал ей, и Лайл отвечала на его письма. Он знал, какую дорогу она выбрала, впервые выйдя из дома после трагедии, с каким радушием ее встретили Пирсы и что фиалки у южной стены расцвели в аккурат на Новый год. И все же этого было недостаточно, чтобы утолить печаль его сердца, а вскоре Лайл и вовсе собиралась вернуться в Америку – и тогда она будет навеки потеряна для него. Там она снова выйдет замуж, и письма станут приходить все реже, пара строчек на Рождество, потом открытки с новой фамилией.
Дверь отворилась, и вошла Лайл.
К ее серому платью был приколот букетик фиалок, не иначе как из самого Девоншира. Таких крохотных, ярких и душистых не купишь в цветочном магазине. Среди темных цветков затесался один белый. Не в силах заставить себя заглянуть ей в глаза, Рейф рассматривал фиалки.
Они пожали друг другу руки. В последний раз они обменялись рукопожатиями, когда Дейл привез молодую жену в Тэнфилд. Сейчас официальное приветствие смутило его, и Рейф, не привыкший лезть за словом в карман, не нашелся что сказать. Привычный развязный тон не шел на ум – кто знает, как теперь отнесется она к его шуткам.
«Что с ним случилось? – думала Лайл. – Рейф, ты, часом, не болен? Неужели ты и впрямь меня ненавидишь? Но почему, Рейф, почему?»
Однако вслух она спросила, как он поживает, чем занимается – обычные банальности, которые говорят люди, встретившись после долгой разлуки.
– Маргарет Касселс оказала мне огромную услугу, сдав эту очаровательную квартиру. Пирсы принимали меня как родную, но теперь я совсем оправилась и мистер Робсон хочет меня видеть.
– Как и я, – сказал Рейф и, сделав над собой усилие, поднял глаза. – Как поживаешь, Лайл?
– Разве по мне не видно? Пирсы мною гордятся.
Рейф продолжал ее рассматривать. Выражение тревожного ожидания ушло из глаз, оставив лишь легкую тень. Лайл немного поправилась, на щеках играл нежный румянец. Кроме того, она сменила прическу, и ее светлые волосы сияли бледным золотом, словно зимний рассвет.
– Сделка завершена, – сказал Рейф. – Тэнфилд принадлежит Тэтему.
Лайл отвела глаза и вздохнула.
– Жалеешь? – спросила она мягко.
– Жалею? Да я не знаю, как мне его благодарить! – Рейф вскочил с кресла. – Признаться, я думал, война изменит его планы и он пойдет на попятную, но не успел суд подтвердить завещание, Тэтем явился ко мне, готовый с ходу подписать чек и въехать в дом.
Повисло молчание. Рейф подошел к окну и уставился на мокрый тротуар, крыши и полоску бледного весеннего неба.
– Впрочем, Мэнор я сохранил, – буркнул он.
– Ах, я очень рада! – воскликнула Лайл.
Не оборачиваясь, Рейф заметил:
– Он всегда тебе нравился.
– Я люблю этот дом. Сразу видно, что там жили добрые милые люди, души не чаявшие друг в друге.
– Там жили мои родители, они очень любили друг друга.
Снова наступило молчание. Рейфа словно подменили.
Не оборачиваясь, он спросил:
– Ты слышала? Мне дали новую работу.
– Слышала. Интересную?
– Очень. Я мог бы жить в Мэноре, но не знаю, ста-ну ли.
– А, – протянула Лайл.
Казалось, оба не знали, о чем говорить дальше.
Рейф принялся накручивать на запястье шнурок от шторы.
– Вряд ли тебе захочется снова увидеть это место.
– Почему?
– Мне казалось, все, что напоминает о Тэнфилде, тебе ненавистно.
– Но почему?
Лайл наблюдала, как бровь Рейфа приподнялась, хмурая улыбочка тронула губы, но тут же исчезла.
– Мало ли причин.
На мгновение к нему вернулся прежний легкий тон. Рейф размотал шнурок, шарик слоновой кости стукнул о стекло.
– Лайл, я так люблю тебя!
От неожиданности Лайл оцепенела и на миг лишилась способности связно соображать, поэтому просто спросила:
– Любишь?
– Разве ты не знаешь?
Она покачала головой.
– Ты же говорил, что ненавидишь меня.
Рейф отрывисто рассмеялся.
– А как еще я мог заставить тебя уехать? Тебе угрожала опасность. А ты и впрямь поверила, что я тебя ненавижу?
Привычным движением рука Лайл метнулась к щеке – жест, от которого всегда замирало его сердце. Лайл словно говорила этим жестом: «Я беззащитна, я не знаю, что мне делать».
Рейф придвинул к ней кресло и сел на подлокотник.
– Давай поговорим начистоту. Я давно этого хотел, а как дошло до дела, не могу найти нужных слов.
Серые глаза Лайл потемнели, на щеках то вспыхивал, то гас румянец.
– Почему?
– Кажется, я исчерпал все слова. Я признавался в любви стольким девушкам, что потерял счет признаниям, но это была только пустая игра. Мы встречались и расставались без сожалений. Все это в прошлом. Последний год я жил в аду.
Лайл безмолвно опустила руку на колено.
– Я думал, тебе отвратительно все связанное с Тэнфилдом. Я так и сказал, а ты неожиданно спросила: «Почему?» С июля я не перестаю задаваться этим вопросом, но не продвинулся дальше ответа: «А почему бы нет, ведь это так естественно?» А теперь я хочу знать, если ли у меня надежда. Постарайся ответить честно. Полуправды я не приму.