Вопреки ожиданиям, в этот раз Игоря остановили внизу, рядом с дверью, на которой корявым почерком угольком было выведено: «Лазарет». Из кабинета доносились недовольные крики. По голосу Игорь определил, что буянит Воевода. На кого он орал и что послужило причиной вспышки этого гнева, было неизвестно. Словесный понос главы города продолжался недолго, а закончился и вовсе неожиданно: раздался выстрел, и что-то грузное упало в помещении. Стрельцы было бросились внутрь, но дверь раскрыл Воевода, хмуро глянул на мужчин и кивнул Потемкину, чтобы тот зашел.
Чистая светлая комната, в центре – металлический стол, справа – стеклянный шкаф с различными бутылочками, пробирками и инструментами, у дальней стены койка, на которой лежит парень с рваной раной на груди, а за шкафом – тело только что убитого. Ничего необычного…
– Ну, вот, – махнул Панов в сторону трупа. – Вакансия, Потемкин, только что образовалась. Советую поскорее принять решение.
– Можно? – Игорь указал на юношу.
– Попробуй, – Воевода пожал плечами. – У нашего доктора, как видишь, не получилось…
Потемкин подошел к койке и некоторое время осматривал раздетого до пояса Митяя. Рука была изуродована, а на груди зияла рваная рана, которая расползалась по телу черными прожилками, разрастаясь. Парень метался в бреду, обильно потел и громко, хрипло дышал.
– На вас похож, Юрий Сергеевич… – Игорь развернулся к Воеводе и спокойно сложил на груди руки, ничего не предпринимая.
– Вылечи, – попросил тот тихо. Было видно, как ему трудно это делать, но он пересилил себя, а взгляд – умолял. Стало жаль его. Прошло пять лет, а Потемкин помнил смерть своих сыновей и жены. Легче не стало. Но как бы сейчас ни было понятно лекарю состояние Воеводы, помочь он не мог, поэтому покачал головой и тихо заговорил. Важно постараться не разъярить Панова еще больше.
– Юрий Сергеевич, они имели контакт с объектом? Той тварью, что я убил под стенами города?
– Кто – они? – казалось, мужчина не понимал, о чем говорит лекарь. Он еще сдерживался, но столь сильные эмоции скрыть не так уж просто. Об этом говорили выдыхаемый с шумом воздух, дрожащие руки, в одной из которых он держал «ПМ», затуманенный злой взгляд и напрягающиеся желваки.
– Ваш сын и Ярос…
– Ты тоже думаешь, что мой сын – мутант? – заорал Панов. Внутренняя пружина не выдержала, разогнулась. Сплетение ярости и злости вновь нашло выход, как чуть раньше – с доктором. Воевода поднял на Игоря пистолет. – Как этот… как этот утырок, который его убил? Да я… Да…
– Тихо, Юрий Сергеевич. Тихо, – Потемкин поднял раскрытые ладони вверх. – Ничего такого я не говорю. Но мне нужно знать ответ на этот вопрос. Тогда я смогу сказать, что с вашим сыном…
– Умер он! Вот, что! И убила его эта тварь, что пригрели мы у себя! Этот недоносок с рогами! – Панов сейчас представлял собой жалкое зрелище. Кровь прилила к лицу, слюна брызгала изо рта, а сам он махал пистолетом перед носом у Потемкина, тыкая другой рукой в сторону подземелий. Потом вдруг сдулся как-то, поник, опустил оружие и прислонился к стене, склонив голову. – Он отнял у меня сына, Игорь. Моего наследника! Он…
– Еще раз повторю: успокойтесь, Юрий Сергеевич. Еще не отнял, нет. Сами же видите: дышит.
– Но… – тот мотнул пистолетом в сторону трупа. – Он сказал, что нет никакой возможности спасти Диму. Он так сказал, Потемкин, а он, как и ты! Он, мать твою, тоже доктор!
– Не такой.
– Что?
– Не такой, говорю. Я – военный доктор. Специалист по вирусам и их использованию в военных целях. И мне крайне важно знать, Юрий Сергеевич, как вашему сыну в кровь попал вирус…
– Вирус? Какой вирус? – Воевода ошарашенно смотрел на лекаря, не понимая, о чем тот говорит.
– РНК-вирус, меняющий генную структуру. Тот, что присутствовал у черной твари.
– Но как… это может оказать влияние на ситуацию? Он же с пробитой грудью!
– Просто скажите: был ли у него контакт с той тварью? – терпеливо повторил Игорь.
– Был? Да они подрались здесь! Димка с этим… этим ушлепком… Перевернули здесь все, в том числе и тварь эту. А был контакт или нет – я откуда знаю… Они и до этого дрались. В катакомбах. Да постоянно дрались! Из-за бесстыдницы Варьки… И вообще… при чем тут это?!
– А при том, Юрий Сергеевич, что они, похоже, заразились оба… и теперь не все так просто, как кажется. Умер, убил… все совсем не так просто.
– Объясни, – потребовал Панов.
– Хорошо, – пожал плечами Игорь и повернулся к мечущемуся в агонии Митяю. – Учитывая, что кровь приобрела другие свойства, можно с уверенностью сказать, что вирусные тела поменяли клетки человека так, что кровь изменилась. Я не могу без нужного оборудования сказать, что и как, но факт остается фактом. Сами видите: кровь черного цвета…
– И что это значит?
– Я не могу сказать…
– Но как? Ты обещал объяснить все!
– Все, что я могу сейчас сказать, это: перед нами не ваш сын, Юрий Сергеевич. Видите? – Игорь указал на область вокруг раны, которая почернела и побежала по телу разветвленной сетью прожилок. – Процесс изменения запущен.
– Но как? Он же вылечился от этого! Доктор его антибиотиками…
– Антибиотиками? – Потемкин чуть не рассмеялся в глаза Воеводе, но это было бы ошибкой. Перед ним разъяренный отец с пистолетом в руках – не самый лучший момент, чтобы шутить. Поэтому он заговорил еще вкрадчивее, стараясь, чтобы каждое слово дошло до сознания Панова. – Этого уже не остановить никакими антибиотиками. И даже если бы у меня была лаборатория, было оборудование, то я не смог бы уже ему помочь. При заражении началось производство измененной ДНК, производство новых вирусных тел, клетка наполняется новыми РНК-вирусами, переполняется ими, погибает, разрушается… И молодые РНК-вирусы выходят в межклеточное вещество, поражая новые клетки. У него же была лихорадка в течение недели, не так ли? – и, видя озарение на лице главы, кивнул. – А сейчас… Началось необратимое изменение, согласно новой информации из РНК-вируса. Может быть, оно бы продолжалось долго, годами, как у той твари, что бродила рядом с Юрьевым и которую нам удалось остановить, но помешал случай.
– Это не случай, – грубо оборвал Игоря глава. – Это Яр! Я уверен, что все это он сделал специально. Он ненавидит нас… людей! Потому что сам – не человек…
– Как бы то ни было, – у лекаря не было желания переубеждать Воеводу относительно вины Яра. Отец, сын которого умирал, вряд ли посмотрит на проблему с другой стороны, так как он уже все давно решил. Приговорил и привел в исполнение, как минимум, в своей голове… – Как бы то ни было, трагедия, разыгравшаяся на испытании, активизировала механизм защиты, может быть, иммунную систему, и организм запустил реакцию ускоренного видоизменения.
– Но как такое возможно?!
– Обыкновенно. Естественная защита любого живого существа, клетки, микроорганизма. Если угрожает опасность – включается защитная реакция… Поэтому он не умрет. Повышенный метаболизм организма, рана быстро затягивается, но вот то, что он проснется человеком, я гарантировать не могу…
– Ты должен его вылечить! – зло бросил Воевода, опять направив пистолет в сторону лекаря.
– Я уже говорил, что не могу, – мягко ответил тот.
– А мне плевать! Я здесь главный! А все остальные… все остальные мои…
– Рабы? – подсказал Игорь тихо.
– А какая разница, как их называть?
Панов вдруг успокоился и непринужденно улыбнулся. Это выглядело жутко: у недавно разъяренного, брызгающего слюной мужчины резко изменилось настроение, лишь злые глаза за кругляшками очков выдавали его. Столь быстрая перемена при одном упоминании о его подданных выдавала в нем психическое расстройство или, как минимум, въевшуюся глубоко в сознание привычку эксплуатировать людей.
– Какая разница, а, Игорь? От смены названия сущность-то не меняется! Разве не так? Слышал одну притчу? Она как раз об этом… – Потемкин лишь слегка пожал плечами, а Воевода, довольный собой, принялся рассказывать: – Веришь или нет, но когда-то давно в Египте жили два фараона. У первого дела обстояли неважно, хоть и рабов было в несколько раз больше. Так вот… Однажды, когда второй был у первого с визитом, тот пожаловался. Мол, что за херня: рабы работают вполсилы, камни таскают медленно, на боль от ударов кнутами не обращают внимания, вечно вялые и недовольные. На что второй хитро усмехнулся и что-то тихо сказал ему. На следующий день первый объявил полную свободу: живите, как хотите, но, чтобы кушать, придется зарабатывать. И каждый камушек оценил в монету… И что ты думаешь? С одной стороны, мир изменился кардинально – люди выстраивались в очереди, чтобы сдать камни: так много и в таких количествах их теперь носили. Кто-то бегом, кто-то по два или три, более умные сбились в группы… Но суть-то! Суть-то от этого не стала другой. Чем рабы занимались раньше, тем и теперь. Они так же таскали для господина камни!
– Занятно, – кивнул Потемкин, но радости Главы он не разделял.
– Ну, а я о чем? – ухмыльнулся Панов. – Вот и у тебя есть несколько вариантов: либо стать рабом и всю жизнь прожить в клетке или пристреленным, как он, – Воевода кивнул в сторону мертвого доктора. – Либо присоединиться ко мне, к верхам, и жить, ни в чем себе не отказывая…
– И быть, по сути, таким же рабом, – Игорь тоже кивнул в сторону доктора, – готовым в любой момент, в зависимости от настроения владыки, получить пулю в голову.
– Это снова палка о двух концах, Потемкин, – Панов поморщился. – Главное – попробовать, главное – ступить за линию, главное – принять нужную сторону, и может быть… может быть, ты останешься в рядах этой верхушки навсегда. Как говорится, Москва не сразу строилась.
– Кстати, о Москве, Юрий Сергеевич. Возможно, сейчас тот же самый вирус, который изменяет вашего сына, распространяется по метро в этой самой Москве… а чуть позже, когда все люди превратятся в ЭТО, эти твари займутся и периферией… Они придут сюда!
– Да мне-то что. Мне главное – заиметь в команде умного человека, такого, как ты, Потемкин, и, хочешь ты того или нет, но я тебя отсюда не выпущу.