Дождавшись, пока смех утихнет и Лида заткнется, глава продолжил:
– Итак, дамы! Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо! Вы здесь, чтобы выйти за меня замуж! Обе!
Лида вновь заржала, чуть не скатившись с кровати, Ольга отвела взгляд в сторону, она не могла смотреть в эти лживые, нахальные глаза, так похожие выражением на отцовские. Дородная женщина же не унималась. Тогда Бакин мотнул головой.
– Флинн. – Мужчина с мутным белесым глазом без слов подошел к девушкам и со всей силы влепил Лиде пощечину. Смех тотчас прекратился. Ольга испуганно съежилась. А Лида гордо вскинула голову, сузила глаза и вскочила с кровати так, что грудью откинула Флинна на пару метров. И стала на него надвигаться, но тот поднял пистолет и направил на женщину. Она остановилась, гордо уперла руки в бока и, глядя в глаза Бакину, твердо сказала:
– Нет! Мы с Ольгой не согласны! Шиш вам, кабанам! – и, плюнув под ноги, вернулась на койку.
– У меня ваши мужики… – начал издалека Бакин, он развернулся на каблуках и медленно зашагал по комнате, рассматривая ногти на руке. – Если вам их не жалко, то конечно… можете не соглашаться!
– А что с ними-тоть? Они у нас сильные. Да, Оль? Сюда придут и глаз этому последний выдавят!
– Неужели? Почему же до сих пор не пришли? – Бакин хищно ухмыльнулся, а Лида нахмурилась. – В общем, так: если вы в течение часа не переоденетесь в свадебные платья, то мы ваших сильных мужиков у вас же на глазах и расстреляем! Сначала одного, того, что постарше, потом другого… чтоб стимул был, а? Вера! Заноси платья!
Женщины, прижавшись друг к другу, молча наблюдали, как девушка в очках принесла и положила на Лидину кровать два грязно-белых свертка, в которых с трудом угадывалась ажурная ткань.
– Я думаю, мы поняли друг друга! – глава Кольчугино мотнул головой и вышел вслед за дочерью и Флинном.
– Бакин, Бакин, Бакин – швайна злюкен собакен! – прокричала от бессильной злобы Лида вслед главе Кольчугино, но закрывшаяся дверь осталась безмолвной.
– Что это значит? – бессильно спросила Ольга, страх и отчаяние овладели девушкой.
– Фиг знает, по-немецки что-тоть, – отмахнулась Лида. Ее щеки пылали.
– Что же теперь будет? – невероятная тоска слышалась в голосе Ольги. Слезы покатились из глаз, голос изменился. – Я не хочу за него замуж! И вообще не знаю, захочу ли быть теперь с мужчиной…
– Милая моя, что же с тобой случилось? – сердобольная женщина покрепче обняла Ольгу и тихонечко погладила по спине. – Всем сейчас тяжело, я понимаю…
– Нет! Не понимаешь! – Ольга затряслась сильнее. – Он… он насиловал меня почти пять лет! Он… он держал меня в погребе, как в клетке! Я жила, как свинья, от прихода до прихода… Ждала, когда ему «захочется», и, удовлетворив похоть, он соблаговолит накормить меня. Я царапала пальцами стены, грызла одеяло, когда было слишком голодно, мерила во тьме шаги на корточках, чтобы только не потерять чувство пространства и мироощущения, я слышала, как черви в земле подбирались ко мне в надежде, что я сдохла. Но я выжила лишь благодаря матери… которую он убил. Благодаря книгам, которые она научила меня читать и которые я запомнила. Они помогли мне остаться в своем уме. Я вспоминала, закрывала глаза и представляла другую жизнь. Жизнь, которой лишили меня война и ОН. Мой отец!
– Тихо… тихо… – Лида успокаивающе гладила девушку по спине, а в душе у нее в это время творилось ужасное. Она и представить не могла, что такое может быть на свете. Что люди так опустятся и перестанут быть людьми всего за двадцать лет. – Прорвемся! Все уже позади!
– Позади? – Ольга подняла полные боли глаза, в них читались страх и безысходность. – Позади? А ты видела глаза этого… Бакина? Они точь-в-точь как у НЕГО! У моего отца! Ты не представляешь, что нас ждет, если мы станем его женами!
– Этого-тоть я не знаю, но мы с тобой не пойдем за него! Лучше умереть, чем жить с такой собакой. – Лида поднялась, пол под грузной женщиной заскрипел, и она принялась расхаживать по маленькой комнатке. Одна мысль хуже другой проносилась в ее голове, но выход там так и не забрезжил, не озарил своим светом мрак безнадежной ситуации, в которой оказались пленницы. Меньше чем через час придет Бакин, и их силой заставят выйти за него замуж. Что же делать?
Деревянный пол скрипел под ногами, прогибаясь от тяжелых шагов грузной Лиды. В какой-то момент она ощутила, что пол в одном месте у стены поддается ее весу сильнее. Мелькнула безумная мысль, и Лида подпрыгнула – с громким стуком женщина приземлилась на более шаткие доски, чем в другом месте. Они заныли, заскрипели, треск возвестил, что она «копает» в нужном направлении.
Ольга встрепенулась:
– Что ты делаешь?
– Устраиваю-тоть подкоп! – Лида еще раз прыгнула и с треском провалилась на нижний этаж, подняв жуткий грохот. Снизу заверещал мужик – видимо, доски или женщина сильно придавили. Следом донесся ее голос: – Давай сюда! Надо бежать!
Оля, не задумываясь, бросилась к дыре в полу и, когда ныряла вниз, успела заметить, что в комнату вбежали Бакин с Флинном. Второй уже доставал пистолет, как вдруг где-то снизу прогремел взрыв, пол под ногами заходил ходуном: цельная шаткая конструкция внутренних помещений зашаталась от вибрации. Бакин, еле удержавшись на ногах, испуганно поглядел на Флинна:
– Что это?
– Диверсия? – предположил одноглазый. – Может, пленники сбежали?
– Быстрей туда! Командуй ополченцами! Иначе противник разнесет здесь все.
Зарокотал пулемет, звук гулким эхом прокатился по помещениям, еще сильнее пугая людей, вгоняя их в ужас и панику. Бакин метнулся к своей комнате, где были собраны оружие и припасы на случай экстренного бегства, крикнув на ходу дочери:
– Варя! Готовься! Мы должны быть готовы уехать!
Яр лежал и смотрел в потолок. Слабый свет лампочки очерчивал резче рельеф на досках. Годовые линии на дереве, плавно изгибаясь, тянулись вдоль, обводя небольшие круги, оставшиеся от сучков. Вот и люди так же: кто-то сидит на одном месте целую жизнь, а остальные пробегают мимо. То приближаются, то отдаляются, то и вовсе обходят стороной. А если загнивает место, в котором человек прижился, остальным не стоит никакого труда вытолкнуть затворника оттуда. Как Игорь взял и вытащил Яра из Юрьева, словно занозу из гниющей плоти. Может, теперь в городе все наладится? Может, именно из-за Ярослава там было все так плохо? Нет… Чушь! Как раз наоборот – это Яру было плохо в городе. Это жители над ним издевались и старались вытолкнуть парня из своего мира, словно Ярос – чуждый организм, а люди внутри – его защитники, лейкоциты, как когда-то объяснял Игорь. И вот теперь в другом месте, в новом городе, люди его снова не принимают, отталкивают, стараются выкинуть. Что бы это могло значить? Только то, что он – чуждый организм не для одного города, а и для остальных. Он – монстр для всех, для целого мира, в общем. Яр – заноза.
Ударом мизинца по жесткой кровати юноша отсчитывал секунды в ожидании чуда, которое никак не случалось вопреки уверенности Игоря. Спать давно не хотелось, а ходить по камере, в течение двух часов меряя ее шагами, как это делал Семен Волков, не было никакого желания. Игорь тоже давно проснулся и сидел на кровати неподвижно, очевидно, размышляя. Напряжение в помещении медленно нарастало, и охранник, приставленный к ним, чувствовал это. Молчание давило, но разговаривать было совершенно не о чем.
Яр от нечего делать попытался понять, что происходит с ним во время приступов болезни. Они повторялись все чаще, но были менее продолжительными. А тело после приступов становилось немного другим. Сильнее, что ли… Не почувствовать было невозможно. Это как знать, что дышишь, или хочется по нужде, или сильно тянет к девушке.
Ольга… Палец заколотил по кровати чаще, отстукивая внутренний ритм. Яр не заметил, как Игорь еле заметно дернул головой, прислушиваясь. Для специалиста изменение внутреннего ритма могло значить многое. Например, что Ярослав нервничает или переживает, или что болезнь перешла предел, когда тело остается прежним и начинает изменяться внутреннее строение. И сейчас самое трудное – решить, когда Яр окончательно перейдет в другое состояние. Но существовала еще возможность, что Ярос уже генетически другое существо, отличное от человека, как, например, люди с разным цветом глаз, а в его случае этим отличием можно считать роговые наросты. И если вирус предназначен для определенного набора генов, то он может и не оказать на Яра необходимого воздействия. Тут главное – не упустить момент, когда юноша начнет представлять опасность для окружающих.
Вдруг где-то по ту сторону деревянных коробок-квартир, наставленных друг на друга, словно кроличьи клетки, раздался взрыв, а следом заголосил пулемет. Строения, связанные воедино, дружно «вздохнули», зашатались, чувствовалось, как вибрация в одном месте заставляет дрожать стены в другом. Охранник в ужасе отшатнулся от места, где сидел, и неосознанно прислонился к решетке камеры Яра. Игорь удивленно отметил скорость реакции юноши, который вот только что лежал, и уже стоит у решетки и сжимает горло охранника. Видимо, не рассчитав свою теперешнюю силу, Ярослав просто сломал надзирателю шею. Едва слышно захрустело, и помповое ружье выпало из безвольных рук мужчины. Яр виновато оглянулся на Игоря и разжал хватку.
– Ого! – воскликнул Семен под впечатлением. – Вот это силища! Ключ! Скорее ключ! Он в правом кармане!
Яр достал ключ, открыл двери и тихонько стоял в стороне, пока Игорь обыскивал охранника. Лекарь поднял помповое ружье, забрал себе патроны и посмотрел на Семена.
– Так! Мне нужен мой мешок и оружие! Где они могут быть?
– В комнате охраны. Здесь, на первом этаже, я знаю, как пройти.
– Отлично! Яр, идешь вместе с ним, добываешь оружие и мешок мой не забудь! – лекарь с тревогой заглянул в глаза юноши, чего-то ожидая, но никаких иных изменений, кроме страха, не заметил. – Мне кажется, помповик тебе уже не нужен. А я – за женщинами… Встречаемся снаружи. Семен, выход через крышу есть? Ну… лестница там пожарная или еще что?