– Но что может быть страшнее?
– Биологическое оружие, химическое, да и бактериологическое, но есть и пострашнее… Ведь сдается мне, такое количество видов фауны не могло из-за одной только радиации расплодиться. От радиации умирают, а тут… Геном не меняется просто так за двадцать лет. На это нужны тысячелетия. И такие изменения мог сконструировать только вирус или множество разных вирусов, специально выращенных для этих целей.
– Как и… – Яра озарила внезапная догадка, но Игорь не дал ему договорить, прервав.
– Ага. Вирусные частицы способны пробраться внутрь клетки и заменить нужные гены или активировать древние, неиспользуемые. И на это много лет не надо. А, впрочем, кому я рассказываю…
Протянувшиеся до горизонта поля давно сменились густыми лесами. В паре мест промелькнули дома небольших деревенек, однажды даже заметили дым из печной трубы одной избушки. Но, кто бы там ни жил, Игорю не хотелось проверять. Опыт, полученный при вызволении Ольги из лап отца, говорил, что в одиноких домиках не всегда жили добрые отшельники, а скорее, наоборот. Что с ними там происходило долгими, растянувшимися и застывшими во времени годами? Ясно, что ничего хорошего. Скорее, одиночество частенько влияло на мыслительные способности затворников, что в конце концов делало их если не сумасшедшими, то нелюдимыми и агрессивными, представляющими опасность для других. Все-таки в общинах это проявлялось не так сильно. Общение с себе подобными еще как-то помогало людям оставаться людьми.
Однажды в лесу мелькнуло что-то огромное, но то ли потеряло интерес к автомобилю, то ли не учуяло в нем ничего живого. Поломало высокие ели и отошло вглубь леса. Запах солярки иной раз отпугивал и других довольно опасных тварей, а может, просто заглушал запах человека. Когда-то Игорю удалось так спастись. Он просто вылил на себя полбака топлива из ржавого автомобиля и затаился, а стая серых падальщиков прошла стороной, не учуяв человека. Как же это было давно…
Расстояние в пятьдесят километров до Киржача покрыли за три с половиной часа. Приходилось объезжать поваленные деревья, брошенные, съеденные ржавчиной автомобили и отвоеванные болотом участки покрытия, сползшего в мутную, темную воду. Даже «КамАЗ» был не в силах с первого раза взять все препятствия. Зато на въезде в город людей встречала жизнерадостная стела с вертикальной надписью «ржач» – все, что осталось от названия города. И стал тихо потрескивать дозиметр, напоминая людям о смертельно опасных местах, начинающихся, может быть, прямо сейчас.
Потемкин остановил железного монстра, взял прибор и несколько секунд рассматривал его, что-то рассчитывая. Затем повернулся к остальным.
– Радиация на допустимом уровне, но долго без защиты находиться здесь я бы не рекомендовал. Нужно будет поискать воинскую часть где-нибудь поблизости. Во многих еще остались нетронутыми комплекты ОЗК, – затем Игорь нажал на газ, и «КамАЗ» медленно тронулся по улице, объезжая наиболее глубокие рытвины.
Город напоминал застрявший в прошлом поселок, деревянные и каменные избы чередовались с более высокими многоквартирными домами. Улицы были пустынны и покрыты сухой травой, которая в ожидании снега полегла, превратив землю в серый ковер. Сухие деревья выглядели пугающе. Обступив дома, они обломанными рогатками-ветвями словно старались залезть в окна таких же безжизненных квартир, пустых, как и все вокруг.
Поначалу казалось, что здесь не обитают даже твари, что городок опустел, лишившись всех жителей сразу, и так и не дождался других обитателей. Ни старые не вернулись, ни новые не населили. Но чем дальше вглубь Киржача продвигался «КамАЗ», тем отчетливей становилось заметно чье-то присутствие.
Первое, что бросилось в глаза, – скелеты на вкопанных в землю крестах у здания, напоминающего школу. Кости покрылись серым налетом и почти не отличались от темнеющих вокруг здания мертвых деревьев. Та же картина – у огромного белокаменного храма на краю дороги. Однажды Игорь притормозил у обгоревшего БТРа, въехавшего в витрину магазина. Он долго молча всматривался внутрь обвалившейся кладки, потом тихо прошептал:
– Что-то здесь не так, с этим городом. Будем осторожнее, и посматривайте по сторонам, мало ли что.
– А что-ть не так? – спросила Лида с заднего сиденья.
– Вон, – Потемкин указал вглубь магазина. Там, в полутьме, на стенах были распяты фигуры в светло-зеленых резиновых костюмах и масках с большими круглыми стеклами. Материя на груди срезана, тела изуродованы, а у одного сквозь окуляр явно виден выпученный белый глаз. Ольга ахнула, Лида поднесла руки ко рту, а Яр завертелся по сторонам, осматривая местность. – Эти не такие старые, как остальные. В ОЗК и противогазах, видимо, из радиоактивных районов прибыли, но почему-то они теперь мертвы. А свои жертвы распинают только люди. Может, конечно, друг с другом что не поделили, но как же остальные? Те, что старые, давно убитые? Кажется, тут система. Ждите.
Петемкин оставил двигатель работающим, осмотрелся, навесил на лицо шарф и выпрыгнул из кабины. Поднял АКСУ и медленно пошел к БТРу. Забрался на обгоревший остов, затем через распахнутый люк – внутрь, но тут же выскочил обратно. Спрыгнул в помещение и некоторое время копошился у распятых трупов. А затем быстро вернулся в кабину «КамАЗа».
– Вот, – он показал всем на вытянутой руке блестящие металлические таблички на цепочках с выбитой на них большой буквой «М» и другими словами, меньшим шрифтом и слабее пропечатанными на железе. – Именные таблички. Такие делали себе военные в некоторых родах войск. Видно, традиция перекочевала после войны в жизнь обычных людей.
– Что это значит? – спросил Яр.
– А вот тут интереснее, – с прищуром начал Игорь. Он ненадолго замолчал, а потом медленно заговорил, подбирая слова: – Буквой «М» раньше обозначали метрополитен в городах. А вот «Бауманский альянс» ничего мне не говорит, если только… Была такая станция в Московском метро. Но почему альянс? Разве что… объединение? Точно! Сейчас все стараются объединиться друг с другом. Знаете, что?
– Что? – в один голос спросили остальные.
– Эти люди, – лекарь указал на распятых. – Они из Москвы.
– Но что они делают здесь? Так далеко от места, где живут?
– Ну, об этом, конечно, лучше б их спросить… Я не знаю. Есть несколько вариантов. Например, как и мы, бегут. Или разведчики – ищут новые места для заселения. А могут быть мародерами: собирают все ценное в округе. Но меня беспокоит другое. Почему они мертвы и что они не поделили с убийцами?
В кабине «КамАЗа» на несколько минут поселились тишина и тревога. Затем Игорь тронул автомобиль с места.
– Во всяком случае, нам нужно место для отдыха подыскать, но надо быть осторожными.
Глава 6Секта мира
Как жаль, что этот чудесный город с таким количеством жертв остался позади. Митяй с большой неохотой покинул это благодатное место, сулившее столько беспомощной пищи. Кровь, много крови, реки… Пришлось бы потрудиться, чтобы откопать часть останков, заваленных досками, но время не терпело: оно медленно утекало, увеличивая и расстояние меж ним и целью. След автомобилей быстро остывал на холодной дороге, лишь запах врага застревал меж деревьев, вяз в сухой траве по обочинам, маячил перед внутренним взором, напоминал, куда бежать.
Рядом с дорогой появилось открытое пространство, насколько хватало глаз, по полю были разбросаны одинокие покосившиеся домики. Съежившиеся, пригнувшиеся к земле то ли от холода, то ли от отсутствия жителей. Некогда яркий пролаченный желтый брус потемнел, иссох до серости, словно впитал в себя окружающий серый мир, поддался его угасанию и тлену.
Чудовище сбавило скорость, потом остановилось. Неясное пока еще чувство заставило замереть и вглядеться меж домиков, туда, где одинокая фигура в сером балахоне стояла на выпуклом поле. А драные полы одежды развевались на ветру.
Митяй завороженно пошел в сторону этого «чуда». Именно «чуда» – эту непонятную фигуру невозможно было как-то учуять. Ни один из органов чувств твари, кроме зрения, не ощущал присутствия кого бы то ни было. Удивленная этим парадоксом, тварь решила проверить. Она медленно и осторожно заскользила меж скорченных домиков к застывшей посреди поля фигуре, скрываясь за строениями.
С приближением новое чувство начало накатывать на монстра, еще не испытанное ранее. Маленький намек на проснувшегося от ужаса Митяя забился глубоко внутри, будто чувствовал опасность, нечто неведомое и чуждое человеку настолько, что от страха тот готов был хоть сквозь землю провалиться, но в отсутствие оной мог лишь трепыхаться, стараясь затаиться поглубже и исчезнуть совсем. Этот страх передался и монстру. Угроза, исходящая от фигуры, ощущалась на расстоянии. Что-то знакомое из старого времени в ней было, но исковерканное, искаженное и неправильное.
Монстр прижался к земле всем телом на случай нападения, а Митяй внутри вдруг вспомнил слово. Пугало! Обычное пугало, только с извращенной, обратной задачей – не пугать, а привлекать чужое внимание. Заманивать любопытную жертву в ловушку. Вот только в чью ловушку?
Ветер, стелящийся по земле и огибающий сжавшиеся от холода домики, сменил направление. И тварь отчетливо уловила запах неизвестных зверей, которых еще не видела. Она ощетинилась черными волосками-иголками и затравленно оглянулась. Но кроме одинокой фигуры в тряпье, никого вокруг не было, а чучело-приманка продолжало стоять, не шелохнувшись, лишь тряпье развевалось на ветру, притягивало взгляд, гипнотизировало.
Лишь обострившиеся чувства спасли монстру жизнь. Он именно почувствовал, а не увидел, как серая доска позади расслаивается, заносит тощую лапу над шеей, еще бы секунда… Но Митяй-монстр резко изогнулся и отсек тощую голову клешней. Серая голова покатилась по земле, вращая глазами с вертикальными щелками-зрачками и меняя цвет. Ящерица-хамелеон еще несколько секунд дергалась в конвульсиях, тощее тело размером с человека извивалось и колотило по земле лапами с острыми и длинными когтями, а оторванная голова верещала на ультразвуке.