Ольга поежилась, словно от резкого дуновения ветра. Но какой ветер в кабине? Запотевшие стекла на миг вызвали страх, как когда-то в подвале… Он едким ручейком мурашек побежал по спине, материализуя и соединяя прошлое и настоящее. Темный, пропахший гнилью подвал и одиночество внутри покинутой кабины «КаМАЗа» с запотевшими стеклами.
Спи, спи, сладко спи,
Время сотрет миры…
Память свою ты береги —
Нет хуже пустоты…
Вновь эта забытая в незапамятные времена детская песенка на слуху. Когда-то давно ее пели братики. Мать, будучи в довоенные годы учителем русского языка, обучала мальчишек так же, как и сестру. С азов русского – и далее, заставляя читать довольно серьезные книжки, выставленные в широком шкафу большой комнаты. И сейчас, будто призрак прошлого, эта песенка скользила снаружи, огибая кабину автомобиля и то удаляясь, то приближаясь к ней. И такими же призраками звучали детские голоса, давно уже не позволявшие себе такого – появляться в реальном мире Ольги. Девушка осторожно, с робостью, которую, казалось, потеряла после ожесточенной борьбы за жизнь, медленно придвинулась к стеклу. Попыталась хоть что-то разглядеть сквозь влагу, покрывающую внутреннюю сторону окна, но тщетно: матовая поверхность не пропускала ее взгляда, надежной стеной отгородив от внешнего мира.
– Чего же ты ждешь? – ясно, будто колокольчик прозвенел, раздался снаружи голос Ваньки. А Славка вновь запел:
Спи не спи, ты не уснешь,
Лучше открой глаза,
Кажется: вот-вот умрешь,
И не поможет слеза…
Ольга не верила ушам: детская песенка, сочиненная когда-то матерью и знакомая с детства, переиначивалась детьми на какой-то свой, пугающий и извращенный лад. Будто кто-то подсказывал ужасные слова детям, ее братикам… Девушка решилась: одним движением стерла ладонью мешавшую видеть влагу и выглянула наружу.
Ничего странного: те же пустые дома, небольшая площадь с оплавленным памятником, деревья вокруг и снег. Он покрывал все вокруг и падал, падал… Где же Игорь с Яром? Пустое и жуткое место… Ольга вновь поежилась. Откуда появились эти галлюцинации с детьми? Бред уставшего мозга? Но песенка опять зазвучала. Полилась из ниоткуда, словно принесенная вместе со снегом.
Спи не спи, ты одна,
Некому здесь помочь …
Точится уже коса,
Жизнь утекает прочь…
В это мгновение в окно заглянуло детское лицо. Случилось это так внезапно, что Ольга отпрянула, чуть не свалившись с сиденья. Но на нее смотрели глаза Ваньки! Она вновь рванула к окну, не веря увиденному и сомневаясь в собственном рассудке, но эмоции были сильнее. Вот же он – живой и целехонький. Смотрит на нее хитрыми, улыбающимися глазами с легким прищуром, а озорная улыбка светится детским задором: мол, давай поиграем. А потом он как бы спрыгивает с подножки кабины и исчезает из вида.
Ольга, задыхаясь и не думая о том, что мальчик должен бы быть старше, если б он на самом деле был жив, моментально дергает за рычажок и выскакивает из кабины. Прыгает в неглубокий снег, оглядывается, огибает пожарную машину и в недоумении смотрит вокруг. Куда же подевался маленький чертенок? Был же, она его видела, различала каждую черточку, каждый волосок и родинку, такие родные и до одури знакомые, пронесенные в памяти сквозь время.
Отчаяние охватило девушку, словно мозг застило что-то, словно накинули полупрозрачный саван, мешающий думать и понимать.
– Ванька! Славка! – крикнула она изо всех сил. – Где вы?
Некоторое время было тихо. Снег легонько ложился на плечи, а девушка не замечала и этого, бродила вокруг автомобиля и странной статуи, вглядываясь в снег на земле и пытаясь отыскать следы братьев. Ей в голову не приходило, что следы очень важны. Они – связующая нить с реальностью. И если ты их не видишь, то не иллюзия ли все остальное?
– Ты бросила нас! – долетел до девушки с ветром голос Ваньки.
– Нет! – взволнованно возразила Ольга, оглядываясь и пытаясь понять, откуда идет звук. – Я не…
– Зачем хранила в шкафу столько времени, если не собиралась оставаться? – это уже Славик.
– Что? – девушку прошиб пот от жестокости этого утверждения, но разум подсказывал: они же дети, всего лишь дети… – Это не я! Это отец! Неужели вы не понимаете этого?
– Мы тебе не верим! – сквозь снег Ольга различила у двухэтажного здания братьев, и они указывали на что-то позади девушки. – Он с нами! Он не мог. А ты… Это сделала ты!
Ольга обернулась и сделала шаг назад. Перед ней стоял отец. Первобытный, неконтролируемый ужас сковал девушку. Темная фигура, будто капля чернил, попавшая в воду, пыталась раствориться под падавшими на нее снежинками и медленно протягивала серые руки, подернутые струпьями тлена, к ней, стараясь коснуться лица. То, во что превратился отец, беззвучно раскрывало рот, являя взгляду дыру в черепе. Ольга затряслась, пытаясь сдвинуться с места, но не хватало сил, тело не могло шевельнуться. И тут призрак заговорил. Тихо и протяжно, словно никуда не торопился и констатировал факт:
– Ты их бросила! Ты нас бросила! Ты меня бросила! Сучка… – Ольга безмолвно замотала головой, пытаясь отрицать сказанное отцом, но холодная шершавая рука коснулась щеки, одновременно рассыпаясь. И так вдруг девушке стало тяжело, так больно, что эта боль от всех потерь и насилия, излившегося на нее в течение жизни, тяжким грузом надавила на плечи. Коленки подогнулись, тело дернулось в конвульсиях, но боль неожиданно переродилась в совсем другое чувство – в обиду и злость. Она рванула в сторону, уворачиваясь от мерзкой конечности, и зло закричала, что есть мочи:
– Нет! Нет! – И эти слова придали сил, подпитали не желающее двигаться тело. Ярость превратилась в энергию. Ольга толкнула отца. Тот, казалось, рассыпался, разлетевшись облачком пепла вместе со снегом. – Ты – урод! Тебя нет уже давно! Как… – Она обернулась. Мысль, что нет и братиков, стрельнула в голове, но как-то неправильно, нехотя, будто Ольга не желала верить в это. Они молча стояли и смотрели печальными глазами, понимая сестру без слов. Она замотала головой и медленно пошла к ним, боясь спугнуть. А Ванька со Славиком молчали, и лица постепенно обиженно вытягивались.
– И нас нет? – наконец спросил Иван.
– Нет-нет! Что ты! – попыталась оправдаться Ольга и протянула руку.
– Ты все врешь! – по-взрослому констатировал Славик. Потом закричал: – ТЫ ВСЕ ВРЕШЬ!
Ольга вновь замотала головой, но братья резво развернулись и побежали, через мгновение скрывшись за углом обшарпанного здания.
– Как же так? – в отчаянии бросила девушка ветру и почувствовала чужое прикосновение. Она обернулась столь резко, будто ей угрожала опасность – каждая клеточка тела кричала об этом. Перед Ольгой вновь стоял он – неизвестно каким образом сгустившийся в серую фигуру отец. И страшно скалился ртом, похожим на чернеющий зев. И пустыми глазницами простреленного когда-то черепа пялился на нее. Ужас опять охватил девушку. Когда же она наконец избавится от этой твари!
– Ты все врешь, – повторил призрак, надвигаясь и нависая над Ольгой. – Ты всегда и всем врешь! Даже моим мальчикам!
– Нет, – мотала головой Ольга, отступая. – Они не твои!
– Мои, – шептала серая фигура. – Мои! И ты не заберешь их у меня!
И тут девушка поняла, что если не заберет братьев, то потеряет их навсегда. Панический ужас от этой мысли распространился по телу, и она, снова оттолкнув этот мерзкий призрак, чтобы кошмар вновь рассыпался, бросилась за угол здания, следом за мальчишками.
Они стояли, держась за руки, на поляне, меж таких же посеревших вдруг сосен. Два маленьких мальчика в серых, рваных рубахах и не менее изношенных штанах, а вокруг белые хлопья снега кружились в медленном танце. Невероятное и страшное зрелище. Поверх рубах на груди расплывались алые пятна, именно туда отец и нанес смертельные удары, убившие братьев. А вокруг вместе со снегом кружились его слова:
– Ты не заберешь их у меня!
Ольга медленно пошла к детям, но вдруг остановилась. Мальчики вытянули руки из-за спины. У каждого было по топору, причем как две капли воды похожих друг на друга. Даже лезвия были одинаково окрашены запекшейся темной кровью. Тот же топор, каким убивал их отец. И дети шагнули к Ольге, поднимая оружие. Лица их были спокойными и умиротворенными, словно перед ней не дети. Уже не дети… а чудовища, сотворенные жестокой рукой отца.
Ольга попробовала отступить, но не смогла. Неизвестная сила удерживала ее на месте. Тогда она закричала…
– Оль, ты куда? – Яр не сразу заметил странности в поведении девушки. Все-таки он сидел на переднем сиденье и не мог видеть, что происходит за спиной. Пока он смотрел сквозь лобовое стекло на площадь и дальние здания, куда ушел Потемкин, строго-настрого приказав сидеть на месте, с девушкой начали происходить какие-то непонятные метаморфозы. И только усилившаяся позади возня заставила юношу обернуться. Ольга неестественным, пустым взглядом всматривалась в боковое стекло, а лицо выражало страх. А еще Яра донимало беспокойство, поселившееся внутри с тех пор, как они заехали на территорию военного городка. Постепенно это чувство разрослось, и юноша ощутил усилившуюся головную боль, которая пульсировала, нарастая. Яр потер виски, сжал голову руками, пару раз легко стукнул головой о руль, но ничего не помогало. Тут Ольга открыла дверь и выпрыгнула из «КамАЗа», зовя каких-то Ваньку и Славку. Яр успел лишь в изумлении ахнуть, затем потряс больной головой, накинул ремень автомата, схватил лук с десятью оставшимися стрелами в кожаном колчане и выпрыгнул следом.
Ольги не было видно, зато ее голос, взывающий к неизвестным Ярославу людям, доносился с другой стороны пожарной машины.
– Ты куда? – Яр бросился следом – четкие следы на снегу огибали автомобиль. Но догнал он девушку, только когда полностью обошел «КамАЗ». Ольга с