- Продолжайте допрос, - майор сел у окна, дружески улыбнулся Волкову. - Продолжайте, сержант.
- Да, собственно говоря, допрос уже закончен. Обед, товарищ майор. Часовой! Уведите пленного.
- Сержант Волков поступает в мое распоряжение, - Пургин протянул старшему лейтенанту листок бумаги: - Вот приказ. Волков, за мной.
Они вышли из дома. Литовский городок, где разместился разведотдел, всего несколько дней назад был отбит у немцев. В одну сторону по его главной покрытой брусчаткой улице с тяжким грохотом и позвякиванием блестящих траков шла колонна запыленных танков «Т-34». Крышки башенных люков были открыты, из них выглядывали чумазые, белозубые танкисты. Они курили, что-то весело кричали друг другу, подставляя лица свежему утреннему ветерку. Танки, как обычно на переходе, напоминали собой громыхающий железный обоз. К их бортам были прикручены тросами бревна, запасные траки, бочки с горючим и еще какой-то скарб в ящиках, прикрытых брезентами. Навстречу танковой колонне группами и поодиночке брели возвращающиеся в родные края люди. Лица у них были встревоженными и счастливыми. Вернулись! Но цел ли дом?
Пургин и Волков перешли улицу, миновали небольшой с тенистыми, огромными липами парк и сели на скамейку у заросшего кувшинками пруда. Над его сверкающей под лучами солнца поверхностью кружили узкокрылые чайки-крачки, кричали резкими голосами.
- Взят Вильнюс, - сказал Пургин и внимательно поглядел в лицо Волкова, в его спокойные серые глаза. - Ферштеен зи?
Этого юного разведчика, которому только недавно исполнилось семнадцать, майор знал с весны сорок первого года. До войны Пургин работал секретарем Петроградского райкома комсомола Ленинграда. Перед самой войной он был приглашен на пионерский сбор в одну из школ его района. Старшей пионервожатой в этой школе работала Зойка. Там они и познакомились с Зоей, с ним, Володей Волковым, и его подружкой Ниной Песковой. А потом была блокада, жестокая, страшная война против германских дивизий, осадивших город, против лютого мороза и беспощадного голода. Зойка, Володя Волков, Мина... Судьба свела их, война свела. Девчонки и Волков окончили разведшколу, Нина и Зоя стали радистками, Володя, несмотря на свою молодость, умел все, что нужно разведчику, и к тому же прекрасно владел немецким языком. Несколько раз Пургин возглавлял разведывательные группы и включал в них всех троих. И вот предстоит новое, наверное, самое ответственное задание. Он еще внимательнее вгляделся в лицо Володи Волкова. Возмужал парень. Резко очерченное, будто подсушенное огневыми ветрами боев, лицо, холодноватый блеск глаз. Из-под пилотки сержанта выглядывает прядь совершенно белых волос. «Седой» - такая у него была кличка среди разведчиков. Крепкий, надежный парень.
- Вот-вот и наши пойдут за Неман между Алитусом и Каунасом, - сказал Пургин, - а это - ворота в Восточную Пруссию...
- Берете к себе в группу? Отправляемся... туда?
- Пургин кивнул. Сержант сощурил глаза, жадно затянулся папиросой. Лицо его вдруг стало таким мальчишечьим, любопытным, что Пургин усмехнулся. Володя заметил это и сердито свел брови.
- Как самочувствие после ранения? - спросил Пургин.
- Чувствую себя хорошо, товарищ майор. Сил нет, как надоело быть переводчиком!
- Что за публика военнопленные? Откуда народ?
- Все больше из Восточной Пруссии. Мне кажется, что теперь этот угол Германии я знаю так, как будто сам там пожил порядком. - Володя зачем-то понизил голос. - тот парнишка, которого я допрашивал, - вы заметили его? - чем-то на меня смахивает. И говорит, родных у него никого не осталось. Понимаете? Может, на всякий случай прихватить его документы?
- Дельная мысль. - Пургин поднялся, потер ладонями щеки, повторил: - Да, мысль! Сегодня же разыщи этого парнишку. Поговори-ка с ним. Во-первых, об учителях. О приятелях и подружках. Во-вторых, выясняй самые малые детали и подробности из его жизни, ясно?
- Ясно, товарищ майор. Вы уходите? Я побуду тут еще немного. Помозгую, как вести разговор с фрицем.
Пургин ушел, а Волков остался докуривать папиросу. Задумался. Все так же стремительно летали над озером чайки, далеко разносились их резкие голоса. Танковая колонна наконец-то отгромыхала, но вот еще один танк показался на узкой улице, - отстал, что ли? - рыкнул, резко затормозив правой гусеницей, развернулся и, кромсая мягкую землю, направился к берегу озера. Затих, качнув длинным стволом орудия. Четверо танкистов вылезли из машины и, шумно переговариваясь, двинулись к озеру. Один из них взглянул на Волкова и, замедлив шаги, удивленно воскликнул:
- Седой, ты?!
- Герка?!
Они обнялись. Это был Рогов, школьный приятель Володи, задавала, драчун, второгодник. Герка схватил его, стиснул сильными руками, захохотал, пахнув в лицо прогорклым запахом махорки.
- Гляжу: башка белая! Морда знакомая! Вот это да! Ты? Живой? Живой, черт! А я с Ленкой переписываюсь, - помнишь Ленку? Она медсеструха. Нашего брата, покалеченного, с поля боя таскает.
Рогов не говорил, а кричал: танкисты все орут, привыкли кричать в танке.
- Ты где? Все в разведке?
- Все там! - отчего-то вдруг закричал в ответ и Володя. - А ты прямо железный. Ну и ручищи! Куда катите?
- Помнишь, в Ленинграде мечтали, что до проклятой Германии доберемся? - Рогова окликнули. Ополоснув лица и руки, танкисты уже возвращались к танку. - Иду! Так вот: пройдет немного времени... Глядишь, и встретимся где-нибудь в Кенигсберге, а?
Герка ринулся к озеру, сволок до пояса комбинезон, скинул гимнастерку и, не разуваясь, шагнул в воду, загреб ее широкими, черными от машинного масла ладонями, начал плескать на себя. Захохотал: хорошо! И, одеваясь на ходу, побежал к машине, легко вспрыгнул на гусеницу, потом на башню.
- До встречи в Германии - крикнул Володя.
- А Нинка-то, Пескова, где? - Танк взревел двигателем. - Что? В госпитале? Увидишь - привет передавай от меня!
Машина круто развернулась и, выбрасывая из-под гусениц комья земли, рванулась к дороге. Рогов еще что-то кричал, но Володя не разобрал из-за грохота танка слов, махнул рукой, улыбнулся: вот так встреча!
Постоял немного, взглянул на часы. До встречи, Герка! Посуровел лицом и, застегивая воротник гимнастерки, направился в разведотдел. Курт Хейле... Восточная Пруссия. Кто знает, не доведется ли ему на время стать инстербургским гимназистом?
В тот же день. Расположение фронтового госпиталя
- Итак, представление начинается! Ап!
Нина сделала стойку. Мостик. Крутой- крутой - затылок почти у самых пяток. Распрямилась, с разбегу прошлась «колесом», а потом, сильно оттолкнувшись, сделала сальто назад. Сальто не очень-то и получилось - не докрутила. Еще чуть - и трахнулась бы прямо на затылок, все же столько лет без тренировок.
- Нинка, ты чудо!
- Нинка, да ты действительно циркачка!
Девушки, санитарки и медсестры, собравшиеся в этот погожий денек на берегу тихого лесного озера, аплодировали, смеялись, а некоторые с откровенной завистью смотрели на гибкую, сильную фигурку Нины. Лето стояло жаркое, и когда выдавался час-полтора свободного времени, девчонки обычно приходили на это озеро, с прохладной, слегка коричневой водой. Здесь можно было позагорать, искупаться, заняться мелкими постирушками, побыть вдали от мужчин, от их плоских шуток, бесконечных ухаживаний, побыть в своем, девчоночьем кругу. Вместе с санитарками и медсестрами на озеро ходили и выздоравливающие девчата из госпиталя - связистки, телефонистки, радистки - милые, славные девчушки, вчерашние школьницы, волею общей для всего народа судьбы оказавшиеся на фронте и в силу различных обстоятельств - в госпитале.
- Песко-ова! - послышалось в лесу.
- Не ходите сюда! Ай, ой... мы раздетые! - всполошились девчата и начали хватать свои вещички, прикрываться. - Нинка, тебя!
Затрещали кусты, и среди зеленых веток показалось веселое, любопытное лицо выздоравливающего радиста Пети Иванюка.
- Отвернись! Дай юбку застегну.
- Пескова-аа! - весело крикнул Иванюк, зыркая глазами во все стороны. - Ух!
Девчата с визгом, поднимая фонтаны брызг, бросились в воду. Плеск, хохот, притворно испуганные вскрики. Широко улыбаясь, разведя руки, будто приготовившись обнять всех разом, Петя остановился на берегу озера и, делая вид, что не замечает Нину, проревел на весь лес:
- Пескова-аа! К начальству-у-у! Песко...
Ком ила влепился ему в лицо. Второй, как снаряд, пролетел возле уха, третий попал в затылок.
- Сдаюсь! - паренек, дурачась, поднял руки вверх.
- Петенька, иди к нам Петька, ныряй, - верещали девчата. - Мы тебя выполощем!
- Ах вы, милые проказницы. Припомню я вам эту теплую встречу! - ворковал радист, ополаскивая лицо. - Нинка, за мной! Приказано разыскать и привести...
Литва, местечко Пуня.
Володя выпрыгнул из кузова «доджа», подхватил свой рюкзак и огляделся. Машина стояла возле двухэтажного, с островерхой крышей дома. Торчала высокая труба. Высился могучий, сложенный из камней- валунов забор-стена. Вязы с лохматыми кронами. Автоматчик у калитки.
- Держи! - окликнул его хрипловатый басок. Володя повернулся и ловко поймал рюкзак. - Молодец! Есть реакция.
На землю соскочил крепкий, коренастый парень. На смуглом лице весело щурились яркие темно-карие глаза, из-под пилотки торчал вихор. В расстегнутом вороте гимнастерки виднелся треугольничек тельняшки. Он забрал у Володи рюкзак, а из автомобиля, как медведь из берлоги, вылезал тем временем высокий, неповоротливый на вид разведчик. Он был таким тяжелым, что «додж» накренился, когда парень перекинул ножищу через бортик кузова и встал на колесо.
- Машину поломаешь! - крикнул шофер.
Разведчик улыбнулся, выволок из кузова необъятных размеров, сшитый, видимо, собственноручно из плащ-палатки рюкзачище, поставил его на землю, наклонился, подхватил машину за кузов и приподнял ее. Шофер ахнул. Парень засмеялся и, оставляя на сырой земле глубокие следы, затопал к дому. Это был Федя Крохин, подрывник.