Ударила артиллерия, и огненно-земляной вал всплеснулся у реки, возле лесочка, вскипел на холме. Дымной дугой ушла в небо сигнальная ракета: пора!
- Р-рота! Делай, как я! - послышался в наушниках голос Свиридова: - За рекой фашистская Германия, ребята. Вперед!
- Герка, не отрывайся от меня, - услышал Рогов голос Семена. - - А то тут, как пить дать... не отрывайся!
- Понял тебя, Семен, понял. Вперед!
Машины рванулись с места, понеслись, из-под гусениц полетели комья черной земли. Прежде чем закрыть люк, Рогов огляделся: десятки машин катили и справа и слева от него - видно, подкрепление подошло. И уже по всему полю вставали лохматые столбы взрывов, дым, похожий на клочья белесого тумана, стлался над воронками и колдобинами. Удар в броню! Кто-то закричал, снаряд, полоснувший башню, сшиб троих автоматчиков. Остальные спрыгнули на землю и побежали за танком, прячась за его стальным, грохочущим, пышущим жаром корпусом... Какая-то машина горит! Кто?
- Башенный люк заклинило! - ворвался в наушники страшный крик. - Ноги перебиты!.. Проща... - и грохот взрыва.
- Герка, орудие справа! Бьет по тебе! - это голос Семена.
- Валька, круто вправо! Где пушка, где?
- У разбитого транспортера!
- Вижу! - Рогов поймал в перекрестие пестрый, черно-зеленый щит орудия, рванул рукоятку. - Попал, Семка! Сшиб!
- Рогов, горю!.. - тут же вскричал Водорезов, - Гера, прикрой, автоматчики во рву!
- Валюха, к машине! Круче вправо! Видишь «двадцатку»?..
Над двигателем танка Семена Водорезова поднимался пухлый столб черного дыма. У машины была сорвана правая гусеница, и она, скособочившись, уткнулась орудием в землю. Танк Рогова помчался ко рву, в котором засели немецкие автоматчики, и прошелся по его краю, обрушивая пласты земли. Круто рванулся, помчался к «двадцатке». Петро бил из пулемета по бегущим вдоль рва вражеским солдатам, а Рогов увидел, как из распахнутого люка своей подбитой машины вылезает Семен. Все лицо его было залито кровью, лез он медленно, тяжело... Но что же это?! Над «двадцаткой» поднялся огненный столб, башня взлетела вверх... Прямое попадание! Рогов скрипнул зубами, прошептал: «Прощай, Семен. Прощай!»
Не дожидаясь команды. Валентин развернул машину, и они понеслись к реке, огибая холм слева. Слышались взрывы и гулкие, тяжкие удары по броне. Грохот своей танковой пушки. Что-то выкрикивает Шурик, мечется рядом в тесной, душной башне, вталкивая в казенник орудия снаряды. Звон гильз, едкая вонь от сгоревших пороховых газов... Какие-то команды в наушниках... Ага, борт немецкого бронетранспортера!.. Солдаты выскакивают... Перекрестие прицела... Попал! Наш танк горит... Что это? На башне пузырится бурая краска большой звезды. Два горящих трупа на земле. Свиридов?! И кто-то из его ребят... Прощай, комроты!
Река! Вода кипит и пенится от взрывов. Солдаты прыгают с высокого берега, бредут на ту сторону, подняв над головой автоматы, плотик со станковым пулеметом тянут. Вот чей-то танк с ходу бросается в реку. Каскады воды, круги, пена.
- Куда? Командир, куда мы?.. - это Валька кричит.
- В Пруссию. Валюха! Вперед!
- А если глубина?! Потонем!
- Вперед! - Рогов толкнул водителя в спину.
Машина обрушилась в воду, и вражеский, затянутый вспышками взрывов берег скрылся из глаз. А ну как, действительно, тут глубина большая? и вновь все показалось, но мутно, неясно, расплывчиво грязная вода омыла стекла прибора наблюдения.
Рогов откинул крышку люка: машина, мощно раздвигая воду, шла через реку. Только бы по залило двигатель! Взрывы, волны, оглушенная, вверх белым брюхом, рыба... Солдат тонет, кричит, протягивает руки к танку... Вот и чужая, вражеская земля! Напряженно взревев двигателем, машина тяжело полезла на берег, подмяла одни за другим несколько рядов колючей проволоки, перемахнула через окоп, от которого разбегались немецкие солдаты, и вдруг Рогов не увидел, а почувствовал, что справа ему грозит какая-то опасность, он крутнул башню, глянул: на его «десятку» черной глыбой несся немецкий танк. В то же мгновение от мощного удара Рогов вывалился из своего железного кресла на дно танка, в темноте, в дымной вони копошился рядом, пытался подняться Шурик, что-то хрипло выкрикивал Петро, сыпались снаряды. Один страшно ударил по колену, двигатель вдруг смолк, но скрежет не стихал, немец пытался завалить танк в окоп. Ну, гады, завалят ведь, а потом спалят, как тараканов в духовке!.. В этот момент снаружи раздался мощный взрыв, и наступила звенящая тишина.
- Да вылезай же! - донесся хриплым голос Шурика Панкина. - Скорее, горим!
- Выходите через нижним люк! - ответил Рогов.
Нащупав автомат, он рванулся вверх и, откинув крышку, выбрался из машины. Рядом, уткнувшись в бок «десятки», жарко горел вражеским танк, а по земле катались немец и русский. Рогов спрыгнул и, изловчившись, ударил немца прикладом автомата по голове. Шумно дыша, отплевываясь кровью, с истоптанной травы поднялся широколицым парень. Лицо его было располосовано ножом, края раны разошлись, виднелись зубы.
Это я танк гранатой... рванул! - выкрикнул он. - А потом бутылку с горючкой добавил! М-мм, поуродовали... - Он прижал ладонь к лицу, но вдруг выкрикнул: - Гляди, еще г-гады!
Из-за немецкого танка выскочили двое немцев. Раздался выстрел, и парень, охнув, схватился за горло. Рогов полоснул из автомата, один из танкистов упал, другой метнулся в сторону, и в то же мгновение чьи-то руки схватили Рогова сзади за шею - третий фашист!.. Нагнувшись, он швырнул немца через себя, не давая опомниться, упал на него, схватил за комбинезон и, приподняв, ударил затылком о блестящий гусеничный трак. И сам вздрогнул от выстрела в спину. Разжав пальцы, начал подниматься, поворачиваться, чтобы взглянуть, кто же его так? Но в глазах все потемнело, и он упал, раскинув руки. Тук-тук-тук... колотилась в висках кровь.
Тот же день, восточная окраина местечка Кубелеле, опорный пункт санроты
- Не могу больше, нет никаких сил, Лена опустилась на теплую землю, поджала коленки. - Дядя Вася, хоть полчасика сосну, голова кружится.
- Полежи, доченька. Подремли. Вот я тебя уплащ-палаткой накрою. - Громобоев сел рядом, разлепляя тяжелые веки, добыл из кармана большущий кисет с махрой, начал скручивать цигарку. - А я посижу рядышком, - устало гудел он. - Часишко передохнем и упять потопаем.
Такой злой махры, как у Громобоева, во всем полку больше не существовало: мертвого поднимет! Было забавно наблюдать, когда кто-нибудь попросит санитара: «Эй, усы, дай курнуть разок!» - затягивается и тут же, вытаращив глаза, хватается за горло. Такую махру выращивали в родном селе Василия Петровича Громобоева, Грачевке, что на Псковщине. Знаменитое село. Говорят, еще гренадерам Петра поставляло это чудовищной силы зелье.
Громобоев курил, щурил глаза от едкого дыма и чувствовал, как сон отходит. Задумался. Скорее бы домой. Жена пишет, деревушка почти вся спалена фашистами, но их домишко уцелел, хотя крыша снарядом сбита, да в колодец, уходя, фашист трупы покидал. Одни бабы в деревушке, поэтому колодец так и остался не очищенный - некому. Несет из него - как из преисподней... А табак-самосад уже сеют. Вот, посылочку собрала из прошлогоднего урожая. Эх, побыстрее бы добить этого проклятого Гитлера да домой, в родные края.
- Кострова! - послышался чей-то голос. - Где Кострова?
- Тише вы, - сказал Громобоев, завидев идущего к ним военврача Самсонова. - Неделю уж на ногах, почитай, без сна, без отдыха.
- Спит? Замоталась, бедная, но, дорогой мой, на ту сторону реки срочно надо: раненые там! - Капитан медицинской службы Самсонов говорил неторопливо, убедительно, то и дело рассеянно поправляя очки с толстыми, выпуклыми стеклами. - Как же быть, Василий Петрович?
- Послать боле некого? - проворчал Громобоев, хотя и сам понимал, что некого, если их с Ленкой на ноги поднимают. - Сколько их там, уребятов-то?
- Не знаю, не знаю, - вздохнул Самсонов. - Но очень прошу вас...
- Ужо, ужо, - Громобоев зевнул и потряс Лену за плечо, - Ленка, проснись, доченька... Ну, поднимайся. Давай и твою сумку.
...Черная августовская ночь то и дело вспарывалась ярким светом ракет и огненными нитками пулеметных трасс. На той стороне реки слышались взрывы гранат, уханье пушек, беспорядочная стрельба. Из глубины нашей территории тоже били орудия, и снаряды с рокотом продирали вязкую, тревожную темень. Всплески в реке, тяжкие всхлипы воды. «Петька, куда пялишься?.. - кричал кто-то под берегом. - Одерживай плот, одерживай». Рокотали моторы, торопливо переправлялись через реку солдаты. «Правее не ходить, глыбь! - командовал невидимый строгий голос, - топай по вехам, топай! Сколь глубины? Скидай портки - по грудь воды, по грудь, говорю».
Лена поежилась - еще сонная, вялая, она покорно брела за Громобоевым. Хрум-хрум, гибла под его тяжелыми ногами трава, потом зачавкало, вот уже и вода: б-рр! Громобоев стянул с себя сапоги и галифе, присел и махнул рукой: давай на закорки! Лена вскарабкалась на его широченную, как дверь, спину, Громобоев подхватил ее снизу за ноги и побрел в воду. Кто-то засмеялся: рядом, поднимая автоматы над головами, шли пехотинцы. Один из них шлепнул Лену ладонью по колену, и Громобоев осердился, обругал молодого солдатика, а потом все притихли: с правого фланга вдоль реки стебанул крупнокалиберный пулемет - и впереди кто-то закричал, а потом сразу смолк, видно, утонул.
Вспыхивали и меркли ракеты. Посредине реки торчала из воды башня подбитого танка, слышен был звон металла, натруженное урчание двигателя на нашем берегу: танкисты цепляли к поврежденной машине стальные тросы, сейчас танк потянут на берег. «Не Геркин ли? - встревоженно подумала Лена. Она думала так всегда, когда видела обгоревшие, пробитые снарядами «тридцатьчетверки». Взрыв! Пенный столб взметнулся метрах в десяти правее бредущих по реке солдат. Накатилась волна, пахнуло сгоревшей взрывчаткой и тиной. Громобоев качнулся, но устоял, пошел еще быстрее. Вскоре помельчало, и показался высокий берег. Солдаты, хлюпая водой в ботинках, побежали, а Громобоев, белея в темноте обвислыми подштанниками, прошел еще метров двадцать и лишь потом опустил Лену на землю.