Что-то ворча, он медленно натянул галифе, сапоги и, забрав санитарные сумки, оба полезли по крутому берегу.
Гром пальбы разрастался. Кажется, немцы Пошли и контратаку. Ракеты вспыхивали одна за другой, вьюкали пули, шмякались и в землю осколки. «Танки справа! Обходят справа!»- - послышался чей-то отчаянный крик и лязг траков, а затем хлесткие выстрелы противотанковой пушки. Громобоев и Лена спрыгнули в траншею, прижавшись к ее скату, стреляли в полыхающую ракетами ночь пехотинцы, белели повязки раненых.
- Хто ураненый? - хрипло спрашивал Громобоев. - Ребяты, кто ураненые?
- Куда прешь, усы? - заорал на них один из бойцов. Вон раненые, возле танков сгоревших!
Громобоев дернул Лену за рукав гимнастерки, они двинулись по траншейке, ведущей назад, в тыл, к реке, и вскоре увидели черные, угловатые остовы трех подбитых машин. Как рука со сжатым кулаком. Торчало вверх орудие, серебристо сверкали траки разбитых гусениц. Тошнотно воняло сгоревшей резиной, горячим железом и горелым мясом. Внутри одной из машин еще бушевал огонь, борт танка малиново светился, а по его поверхности весело пробегали россыпи ярких искр.
- Санитары! Сюда! услышали они и свернули вправо, - Сюда!
Лева споткнулась обо что-то и при дергающемся свете очередной ракеты увидела труп обгоревшего, с черными, обуглившимися руками и лицом, танкиста. Девушка вскрикнула, шагнула в сторону, но их снова позвали, и она вместе с Громобоевым побежала по воняющей соляркой траве в низинку, где смутно виднелись медленно шевелящиеся фигуры людей с перевязанными головами и руками. Девушка-санинструктор стояла на коленках, обматывала бинтом стонущему бойцу голову. Лена села рядом, стала помогать.
- Уносите и уводите раненых вниз! Там, в тростниках, большая надувная лодка, быстро проговорила девушка в облизнула сухие губы. - И когда назад пойдете, водички принесите, ладно? Вот котелок.
Громобоев подхватил двух бойцов и потащил их к реке. За ним побрели, поддерживая друг друга, еще трое солдат и танкист. Лена тоже подняла раненого, он положил ей руку на плечо и прытко пошел, засеменил рядом. Дышал солдат с тяжелым, прерывистым всхлипом, цепко держась за Лену. Они почти бегом спустились под горку, к реке. Зашуршал тростник. Громобоев, бурно всплескивая ножищами воду, поспешил навстречу, подхватил из рук Лены раненого, уложил в лодку, где уже лежали и сидели несколько танкистов и солдат.
Зачерпнув котелок воды, Лева начала карабкаться по откосу. Громобоев, шумно дыша, топал следом, потом вдруг схватил ее за руку, и они оба прислушались. Вспыхивали и гасли ракеты. В той стороне, Куда они шли, мелькнули чьи-то теин, послышались возня и отчаянный женский вскрик: «Немцы! На помощь!..» Срывая с плеча автомат, Громобоев ринулся на зов, Лена выдернула из расстегнутой кобуры «вальтер» в побежала за ним. Резко хлобыстнула автоматная очередь, донесся чей-то стон. Под откос с тихим лязганьем покатился оброненный Леной котелок. Замирая от ожидания чего-то страшного, она подбежала к Громобоеву. Наклонившись, санитар переворачивал раненых, окликал их:
- Робятки! Что же вы! Эй, парень! – Распрямился и яростно выругался. - Гады, всех ножами порешили! А где же девчушка то?
Шагнул и сторону и, опустившись на колени, начал поднимать девушку-санинструктора, Лена подхватила ее запрокинутую голову и увидела темную, глубокую полосу на тонкой, белой шее. Она отвернулась: и девчонку не пощадили, подлецы!
Вспыхивали и гасли ракеты. То стихала, то разгоралась винтовочная и автоматная стрельба. Кто-то бежал и их сторону по траншее. Опустив мертвую девушку на истоптанную землю, Громобоев вскинул автомат, но тут же облегченно передохнул: наши! Вдруг, что-то сообразив, вскочил, взмахнул рукой: ребята, к реке, за мной! - громадными прыжками понесся вниз. Лена бросилась следом. В темноте послышались злобные, полные ненависти крики, всплески воды, короткие очереди и пистолетные выстрелы. Кто то вдруг бросился к Лене: отпрянув в сторону, она увидела высокую фигуру в пятнистом немецком комбинезоне и, вскинув пистолет, нажала курок... Да где же Громовое»? Петляя, как заяц, Лена сбежала к реке:
- Дядя Вася! - позвала она отчаянно. - Дядя Вася-а!
- Н-наших ураненых? Робяток убивать наших? - слышался мощный голос Громобосва уже где-то у лодки. - Н-на, гад! Н-на-а!
- Вон еще один побег! - донесся чей-то крик и вслед за тем автоматная очередь, всплеск воды. - Не убег, гад... Хлопцы, а ну вертаемся в траншею!
- Шаги стали затихать, послышался чей-то нервный хриплый смех. Где же опять дядя Вася? Вот кто-то идет... Это он? Громобоев продрался через густые заросли тростинка к лодке, поддерживая левую руку, позвал:
- Ленка, рука у меня, кажись, простреленная, замотай. Эй, где ты?
- О господи! Тут я, дядя Вася... Ну что с тобой?!
- Раненые-то наши все целые?
- Все мы тут целы, все! Перехватили вы фашистов-то, но уходить надо, уходить! - зачастил, подойдя к лодке, солдат с забинтованной головой. - Уходить надо отсюда, побыстрее бы, а?
- Уходим, уходим, – проворчал Громобоев. Он сел на тугой резиновый борт лодки, в которой плотно сбились раненые. Один из них, и танкистском комбинезоне, держал и напряженно вытянутой руке пистолет.
- Свои, свои, милок, - успокоил его санитар и поторопил Лену: - Ну что ты копаешься, эк тебя трясет усю.
- Пальцы бинт не держат, - пробормотала Лена. Она никак не могла совладать с собой. - Дядя Вася, кажется, я убила одного! Он бросился на меня, а я...
- Лена... Кострова, это ты? - проговорил танкист. - Лена!
- Что? Да, это я Кострова, - отозвалась Лена. - А вы кто?
Танкист молчал. Схватившись здоровой рукой за веревку, Громобоев потянул за собой глубоко осевшую в воду лодку. Лена шла сбоку, подталкивала. Раненые лежали плотно, кто-то тихо стонал, звал какую-то Сонечку: «Ох, помираю... Сонечка... ох, помираю!» Один из бойцов пытался помочь санитарам: свесившись над тугим бортом, подгребал воду рукой. Дно уходило из-под ног, вот вода уже выше пояса. Несколько снарядов упали в реку, и крутая волна всколыхнула лодку. Танкист шевельнулся, положил свою ладонь на руку Лены, и ее вдруг словно током ударило. Девушка склонилась над бортом, ожидая когда очередная ракета высветила ночь. Наконец, нервный, пульсирующий свет расплылся над крутым, в черных провалах воронок берегом, зеленой стеной тростника, черной, маслянистой поверхностью воды. Лена заглянула в изрезанное шрамами лицо танкиста и вскрикнула. Это был Герка Рогов.
«...Южнее 184 й стрелковой дивизии наступала 159-я стрелковая дивизия генерала И. В. Калинина. Ее войска были утомлены двухмесячными непрерывными боями и понесли значительные потери в личном составе. Многие роты и батареи насчитывали по 20-30 человек. И все же они нашли в себе силы, чтобы продолжить наступление. Первым из полков дивизии с тяжелыми боями вышел к восточно-прусской границе в районе Кудиркос-Науместиса 558-й стрелковый полк полковника М. Е. Волкова... В эти решающие часы все политработники дивизии, да и вообще все коммунисты, были в передовых подразделениях. Они увлекали за собой воинов на штурм последнего оплота вражеской обороны на пути к фашистскому логову...»
Н. И. Крылов, Н. И. Алексеев. И. Г. Драган.
«Навстречу Победе».
«В числе первых границы достигли красноармейцы Сурин, Рябцевич, Серафимович, Шевалда, Борковский. Выкрикивая проклятия в адрес фашистов, они на бегу стреляли из автоматов, бросали гранаты, били не успевших удрать гитлеровцев прикладами... Несмотря на сильный огонь из-за Шешупе, радостно возбужденные бойцы обнимались и целовались. На месте пограничных знаков устанавливали красные флаги. Запомнился такой эпизод. Сержант Рзаев был ранен в ногу буквально за несколько десятков метров до границы. Санитары подхватили его, чтобы унести в тыл, но Рзаев отстранил их и пополз к заветному рубежу. Лишь окропив его собственной кровью, он успокоился. «Теперь можно и в госпиталь», - прошептал он... Я понимаю порыв Рзаева. Он так хотел видеть родную землю полностью освобожденной от фашистской нечисти, что нашел в себе силы проползти последний отрезок, который ему не суждено было пройти!»
Из воспоминаний командира 159-й Краснознаменной ордена Суворовастрелковой дивизии генерал-майора Н. В. Калинина.
Рейнгардт! Сам фюрер пристально следит за событиями на участке 4-й армии. Примите все возможное и невозможное, чтобы остановить русских. Бросайте в бой все, что у вас есть под рукой. Я жду хороших вестей, Рейнгардт!
Кох».
«Гауляйтер! Мои войска истекают кровью, мы ощущаем нехватку боеприпасов. Где воздушный флот? Где обещанные танки? Где свежие дивизии? Фронт трещит, а мне нечем затыкать дыры. Прошу о немедленной помощи.
Генерал-полковник Рейнгардт».
«В тот день (17 августа - авт.) прорвались на вражеский берег и подразделения 631-го стрелкового полка. Геройский подвиг при этом совершил стрелок Мартын Акимович Сурин... Он первым поднялся и с криком «Ура»! бросился к реке, увлекая за собой остальных бойцов. Выскочив на берег, он, недолго думая, бросился в воду. Переплыл реку и там, на противоположном берегу, уничтожил вражеский пулемет, чем обеспечил всему взводу свободное форсирование реки...»
Н. И. Крылов. Н. И. Алексеев. И. Г. Драган.
«Навстречу Победе».
«В 12 часов 05 минут 17 августа 1944 года я доложил Военному совету 5-й армии о том, что 159‑я стрелковая дивизия вышла на государственную границу... Еще больше обрадовались мы, узнав, что одновременно с нами государственного рубежа достигли наши соседи - подразделения 184-й стрелковой дивизии. Бойцам и командирам не терпелось поскорее ступить на землю врага... Горстка храбрецов захватила узкую прибрежную полоску. Командовал ими сержант Коробов. Фашисты четыре раза пытались сбросить их в воду, но не смогли этого сделать. К вечеру за Шешупой реяло уже несколько советских флагов. Они звали солдат туда, где еще томились в неволе их соотечественники, где ждали освобождения от фашистской тирании порабощенные народы Европы».