Оттолкнув Колю Прокопенко, Володя подскочил к Мине, девушка шагнула ему навстречу и положила легкую руку на плечо.
- Ниночка, принцесса ты наша цирковая, второй танец за мной, - попросил Коля и, опережая других, повернулся к Зое: - Мадам, старый морской волк приглашает вас на танго.
- Всю жизнь мечтала! - воскликнула Зоя. - Но вначале погадаю. Дай твою ручку, моряк. - Коля хмыкнул, но подчинился. Сведя брови, Зоя стала рассматривать его ладонь: - Так-так, морячок... Дальняя, опасная дорога ожидает тебя, милый, но будет она тебе удачной и счастливой.
- А мне? - Федя протиснулся сквозь толпу окруживших Зою ребят, выставил свою широченную, как саперная лопатка, ладонь. - Зоинька, ну-ка вглядись внимательно.
- И тебя, милый, ждет дорога, - проворковала Зоя, стреляя чернущими глазами. - И тебя, парнишечка, ожидают удача и счастье, но вот с пропитанием в той дальней дорожке будет туго. Так что не теряйся, милый!
«...Был день осе-енний...» - сипела и постукивала пластинка. Володя неумело топтался, пытаясь попасть в такт музыке, заглядывал Нине в глаза. Голова у него слегка кружилась.
- Мне кажется, что я тебя тысячу лет не видел, - заговорил он тихо. - Нин, я так скучал. Ведь четыре месяца, как мы расстались... Когда тебя ранило? Что с тобой произошло?
- Много чего со мной было, Володенька, всего не расскажешь, да и зачем? Ну-ка, дай я тебя поведу, хорошо? И раз-два-три... Весной в окружение попали, тогда-то меня и ранило в ногу... И раз-два-три... больше суток провалялась в болоте, думала, конец, чуть пулю себе в сердце не пустила... - Володя замер: «Ты?!» Нина грустно улыбнулась, провела ладонью по его волосам. - Я. А ты, как был мальчишкой, так и остался.
- Какой же я мальчишка? - обиделся Володя и оглянулся на громкие голоса: Костя Крапивин, красивый, стройный парень, пытался уговорить моряка, чтобы тот позволил ему потанцевать с Зоей, а «цыганочка» хохотала и, не теряя времени, уже всем сумела предсказать дальнюю, опасную, но удачливую дорогу.
Володя вновь задвигался в такт мелодии, ткнулся Нине лицом в плечо, еще что-то хотел ей сказать, но Коля Прокопенко хлопнул его по спине:
- Сержант, ваша вахта кончилась! Ниночка, прошу... Ах, эти листья, - пропел он басом.
Пластинка была одна-единственная. Танго - на одной стороне, песенка в ритме фокстрота про чье-то неудавшееся свидание: «С утра побрился и галстук новый, в горошек синий, я надел...» - на другой. Все падали и падали грустные осенние листья, все путал место свидания парень в новом галстуке. Разведчики курили, Федя жевал огромные бутерброды и крутил ручку патефона. Поскрипывали половицы, не танцевала, а летала по кругу Зойка, взметывались края ее цветастой шали. А моряк-то! Володя ревниво наблюдал, как Коля Прокопенко, тесно прижимаясь к Нине, что-то нашептывает ей на ухо. Ну прилип! Хоть бы оказался Колька в другой группе! Усилием воли он отвернулся и стал с завистью следить за легкими, мягкими, какими-то кошачьими движениями Кости Крапивина: как танцует! Лицо у Зои горело, черные глаза влажно поблескивали, она то и дело бросала обеспокоенные взгляды на дверь, и Володя догадался: Пургина ждет. Уже все приметили, что между командиром и радисткой существуют сложные отношения... Вот бы и у них с Ниной такие возникли!
Читал, придвинувшись к лампе, Саша Петров, передвигал фигуры по шахматной доске Генка Архипов, дымил папироской, щурил светлые, холодные глаза Грачев. «Му, Колька, затанцует он Нину!»
У Володи испортилось настроение. За две так быстро пролетевшие недели они и поговорить-то ни о чем толком не успели. Что ни день, то броски на десять-двадцать километров, отработка учебных заданий в сложнейших условиях. Дотащишься до дома и в койку. Володя опять хмуро посмотрел на Нину, тоже хороша, могла бы и сама сказать этому нахалу: «Хватит с вас, потанцую-ка с Володькой Седым». Ишь, разошелся моряк, изогнулся, чуть не на весу ее держит, да еще ногами кренделя какие-то выделывает.
Федя подналег на ручку патефона и послышался треск. Сломал, бегемот! В это время в дверь заглянул Пургин, поманил Зою пальцем. Костя Крапивин раскланялся с ней и руку, как настоящий джентльмен, поцеловал. Ругал Федю Коля Прокопенко: «Силищу девать некуда. Какой вечер испортил!», а Володя торжествовал - ну все, конец танцулькам и его страданиям. Больше он такого не допустит!
- Летная погодка, Зоя, - сказал Пургин, когда они вышли на крыльцо. - Это во-первых, а во-вторых...
- Улетаем? Когда?
- Завтра. Мы отправляемся первыми.
- «Мы»? Значит, я - в твоей группе?
- Зоинька, со мной радистом полетит Иванюк Петя, а ты будешь в другой. Парни приметили, что мы... что между нами... В общем, так будет лучше. Если судьба - там, в Восточной Пруссии, встретимся. Это, Зоя, во-вторых.
- Что ж, майор, обрадовали! - сердито сказала Зоя и резко отвернулась. Пургин обнял ее. Девушка прижалась щекой к его руке, прошептала: - Толик, каждую минутку я буду думать о тебе, а ты обо мне. Прошу тебя, и тогда мы всегда-всегда, как бы далеко ни были друг от друга, будем вместе.
А о выполнении ответственного задания кто за командира думать будет? - засмеялся Пургин и поспешно добавил: - Хорошо, Зоинька, буду думать и о тебе, родная. Удачи вам всем.
...3-й Белорусский фронт обладал по сравнению с противостоящим ему неприятелем некоторым превосходством в силах. Немцы тогда имели в Восточной Пруссии: пехотных дивизий 11 и танковых - 2, танковых бригад - 2, кавалерийских бригад – 2, а всего 17 соединений. В составе 3-го Белорусского фронта насчитывалось: стрелковых дивизий - 40, танковых корпусов 2, танковых бригад - 5. Итого - 47 соединений. Надо однако иметь в виду, что численность личного состава в пехотных дивизиях противника значительно превышала количество людей в наших стрелковых дивизиях. Боевые возможности советских танковых корпусов и танковых дивизий немцев были примерно одинаковы...
Из воспоминаний С. М. Штеменко, начальника оперативного управленияГенерального Штаба Советской Армии.
«...В течение 1942-1944 годов мы произвели несколько десятков боевых вылетов в районы Восточной Пруссии по заброске разведчиков в тыл врага (Инстербург, Кенигсберг, Алленштайн и др.). Все задания выполнялись в ночное время. Сложность заданий состояла в том, что на большом расстоянии от линии фронта мы обязаны были доставить разведчиков к месту назначения с большой точностью.
Приходилось летать без средств навигационного обеспечения, не имея данных о ПВО противника, поэтому мы нередко попадали под огонь истребителей и зенитных средств врага. Были случаи, когда приходилось возвращаться на свою базу, как говорится, на добром слове: так самолеты бывали изрешечены снарядами».
Из воспоминаний гвардии полковника В. П. Солодова,бывшего штурмана специальной авиагруппыпри штабе Северо-Западного (Прибалтийского) фронта.
26 июля 1944 года. Аэродром. 2 часа ночи.
«Студебеккер» рыкнул двигателем и затих. Приехали! Разведчики выпрыгивали на сырую после недавнего дождя землю, принимали из кузова груз, осматривались. В серебристой сумеречности летней ночи виднелся черный контур самолета. Итак, в полет. Уж скорее бы... Закурили. Тихо, озабоченно переговаривались. А холодит! Володя поежился, помахал руками: ишь, нервы разыгрались. Все ж не куда-нибудь летят, а в Германию!
К разведчикам подошли двое. Один в кожаном комбинезоне, второй - в плащ-палатке, под которой угловато обозначились погоны. Оба поздоровались. Ребята притихли, Федя даже бросил папиросу, затоптал ногой окурок. Тот, что в накидке, внимательно оглядев их, произнес:
- Командир группы Грачев и заместитель командира Крапивин, ко мне. Всем остальным построиться для инструктажа. Командиры - за мной.
«Направленец», так называли старших командиров разведотдела, которые давали последние инструкции группам и провожали их на задание, отошел чуть в сторону и достал из планшетки запечатанный конверт. Обратился к Грачеву:
- Погода хорошая, вылет разрешен. Вот приказ, Грачев.
- Посвети, Костя. - Грачев достал приказ из конверта, стал вслух читать: - «Приказываю. Ваша группа в ночь с 20 на 21 июля 1944 года на самолете Ли-2 должна направиться в тыл противника и выброситься с парашютом в районе северо-западнее местечка Меляукен. Местом сбора назначаю юго-восточную окраину лесною массива Мейхельнвальде, 12 км северо-западнее Меляукена. Приземлившись, зарыть парашюты, выяснить обстановку и немедленно приступить к выполнению задачи. Первое: освещение оборонительных сооружений врага в четырехугольнике, ограниченном городами Лабнау, Гросс Скайсгиррен, Инстербург, Тапиау. Второе: розыск централизованных складов боеприпасов группы армий «Центр». Радиограммы передавать только изученным вами способом за подписью «Буря».
- Вот карта, - направленец подал Грачеву второй конверт, проследил, как тот положил его в свою планшетку, проговорил задумчиво: - М-да, ребятки, на трудное задание летите. В самый центр Пруссии. Где-то там спрятаны гигантские склады патронов, мин, авиабомб. И что ни пуля или снаряд -то чья-то погибель... М-да. Представляете: поднять бы всю эту прорву боеприпасов на воздух, а? Вдруг скоро в наступление двинемся? Маленькая ваша группка, Грачев, но какое может громадное дело сделать, от скольких советских парней и девчат смерть отвести! - Направленец помолчал немного и, меняя тон, коротко, сухо проговорил: - Все силы, мастерство, смелость, хитрость, капитан Грачев, отдать выполнению задания! Вопросы есть?
- Вопросов нет. Трудненько будет, но...
- А где это сейчас легко, а? - вмешался Крапивин. - Задание выполним. Линию осветим, склады разыщем! - скороговоркой, будто короткими очередями, выпалил он. - Может, нам самим рвануть складики? Вот была бы симфонийка!
- Делать только то, что приказано, - властно сказал направленец.
Они подошли к разведчикам, Грачев и Крапивин встали в строй.