- Урр-аа! - разнеслось над поляной. - Урр-аа!
- Вот только пока... - Рогов повернулся к командующему армией, - ...только танка пока у меня нет.
- Будет. - засмеялся Черняховский. - А если первым войдешь в Кенигсберг, сам вручу тебе «золотую звездочку». Успеха, Рогов. Учти: припомню при встрече!
Ордена получили Валюха, Петро и Шурик. Тут же, в строю, танкисты протыкали в гимнастерках дырочки и привинчивали награды. По окончании торжества в глубине леса, под густыми кронами которого расположился полк, был дан концерт джаз-оркестра Леонида Утесова. Знаменитый артист ездил в эти дни по воинским частям Третьего Белорусского фронта, выступал перед пехотинцами, летчиками, танкистами.
- Шагай вперед, комсомольское племя! - пел Утесов на эстраде из двух «студебеккеров», у которых были откинуты борта кузовов. - Шути и пой, чтоб улыбки цвели-и!
Рогов слушал песни, а сам думал об одном: «Машина нужна! И мы первыми ворвемся в Кенигсберг!»
«Центру - Пурга. Тяжело ранен радист. Передачи прекращаю, работаю только на прием. Группе осталось трое».
«Центр - Пурге. Пургину приказываю возглавить группу «Буря». Встреча группой на южной окраине Биеберсвальде вечером двадцать пятого сентября. Объединенной группе продолжать работу по освещению линии «Дейме» самым тщательным образом, с разделением участков на трехкилометровые зоны, с указанием отсеченных точек этих зон. При первой возможности получите продовольствие, боеприпасы. Желаем вам успехов».
«Центр - Буре. Двадцать пятого южной окраине Биеберсвальде вечером соединитесь группой «Пурга», которой переходит командование. Работа тех же участках. Люся доставлена Ленинград, встретилась матерью».
«Генерал-полковнику Рейнгардту. Требую от Вас, генерал, в период с двадцать пятого сентября по десятое октября выделить подвижные боевые группы, отдельные взводы, роты и батальоны для прочесывания лесов и болотистых местностей в сфере действия вверенных Вам армий. Необходим массированный удар по русским бандам, действующим на территории Пруссии. С нашей стороны в этих операциях будут участвовать крупные формирования ландвера, полевой жандармерии, войск СС и С А. Я надеюсь, генерал, что вы понимаете необходимость этих действий.
Эрих Кох, имперский комиссар обороны, гауляйтер».
Дожди! Накинув тяжелые, жестко шуршащие о траву и кустарники плащ-палатки на плечи, разведчики группы Грачева пробирались через залитый водой, пересеченный узенькими, но глубокими каналами Биеберсвальде на его южную окраину. Тяжко, мучительно кашлял Викентий Бубнис: ему было то жарко - и он расстегивал куртку, то спустя несколько минут охватывал озноб - и он кутался в плащ-палатку, стучал зубами, прятал стынущие ладони под мышками. Грачев с тревогой прислушивался к его захлебывающемуся кашлю. Градусника не было, но и без него можно было определить, что у Викентия жар. Может, воспаление легких? Но сколько надо еще ему прошагать километров, прежде чем группа сможет расположиться на отдых.
Условия работы ужесточились: базовый лагерь потерян, немцы, будто взбесились, рыщут по лесам и перелескам, устраивают засады на опушках, у развилок дорог, в оврагах и на хуторах. Три дня назад «продовольственная экспедиция» на один из фольварков едва не закончилась трагически. В поход за продуктами отправились Федя Крохин, Седой и Бубнис, который чувствовал себя тогда немного лучше. Едва стукнули в дверь, как из окон спящего, казалось, дома раздалась такая пальба, что разведчики чудом ушли живыми. Рисковали жизнью, а вся добыча - десяток грязных брюквин, которые Федя выдернул на огороде, пока Седой с Викентием отстреливались.
- Отдых, - сказал Грачев, сворачивая с тропинки под кроны трех плотно стоящих елей. - Викентий, отдай свой рюкзак Крохе. Ты совсем плох, однако... Как тебя прихватило, парень!
- Сам понесу, - прохрипел Бубнис. - Простыл. Пройдет.
- Это Пруссия или Венеция? - Володя сплюнул: - Каналы какие-то, ручьи. Ну и накупались! Бррр.
Бобров они тут разводили, - буркнул Бубнис. - И я здесь месяц эти каналы копал. А потом - в долине...
- Вот аспирин, выпей сразу две таблетки, - сказала Зоя.
- ...в долине Фришинг. Слышишь, Павел? - Викентий проглотил таблетки. - Километров пятнадцать на юго-запад отсюда. Там болота. Осушать их хотели. Не осушили. А посредине островок... Думаю, там можно базовый лагерь сделать.
- Встретимся с Пургиным - решим, как быть.
Зоя встрепенулась, поправила волосы и тут же погасила улыбку: как некстати!., а в душе у нее все пело, ликовало... И страшилась она чего-то, и боялась, а вдруг... «Нет-нет, ничего плохого не случится, и мы сегодня встретимся! Толя. Толечка... мы с тобой сегодня встретимся!» Бубнис опять закашлялся, и Зоя свела брови. Думает о своих личных, амурных делах... Нашла время! И все-таки какой сегодня счастливый день!
Володя намочил сухарь в воде, тронул Нину за плечо. Она сидела под елью, закрыв глаза, сонная, полуживая от усталости. Лицо бледное, с синевой под глазами, какое-то чужое, не Нинкино лицо. Девушка покачала головой: не трогай меня, вяло провела узкой ладошкой по щеке, откинула со лба сырую прядку. Чувствуя на себе встревоженный взгляд Володи, опять качнула головой: не смотри, не трогай меня, не трогай. Волков сел рядом, потянул ее к себе, обнял за плечи, и Нина склонила ему голову на грудь. Взбулькивала в узкой речушке мутная вода, порой какие-то шлепки доносились оттуда.
- Бобры плотину строят, - медленно проговорил Бубнис, - таскают глину и хлопают по ней хвостом, как лопатой, уминают...
Стремительно пролетел час отдыха. Грачев разбудил уснувших разведчиков. Преодолевая усталость, Нина достала из кармана круглое зеркальце и большую красную гребенку. Расчесала волосы, поглядела на себя в зеркальце, улыбнулась Седому: «Все в порядке, Вовка. Чуть подремала и опять в форме», протянула руку, и Володя помог ей встать.
В путь! Близился вечер, а идти на окраину Биеберсвальде, на встречу с Пургиным, еще километра четыре. Не рассчитали, что придется преодолевать столько ручьев и речушек... Вот еще одна. Мостик искать времени не было. Грачев воткнул палку, с которой не расставался, в дно - не глубоко - и вошел в воду. Холодновато! Федя Крохин пригнулся, Зоя вскарабкалась на его широченную спину, а Володя перенес на другую сторону Нину. Снова зачавкала под ногами раскисшая почва, лог поредел, и шли теперь с особой осторожностью. Впереди Грачев и Волков, у обоих в руках автоматы на спусковых крючках.
- Вот и окраина Биеберсвальде, острым мысом выступающая в обширное поле. Грачев поднял руку, и все остановились, чутко замерли. Показалось или нет? Вроде бы ветки кустов шевельнулись на противоположной стороне заросшей высокой травой поляны. Прошла минута, другая, ветки опять качнулись, и чья-то фигура метнулась к дереву... Пургин и его люди? Или немцы?
- Толя, ты? - нарушая напряженную тишину, вдруг выкрикнула Зоя. - Толя!
- Буря? - послышалось в ответ.
- Пурга? - отозвался Грачев. - Ребята, вы?!
Кусты на той стороне поляны всколыхнулись, и Грачев опустил автомат, вздохнул облегченно: он узнал угловатую фигуру майора Пургина, его характерную, словно против сильного ветра, выставляя правое плечо вперед, походку. Вскрикнув, Зоя бросилась через поляну. Остальные разведчики стояли под деревом рядом с Грачевым, глядели на группу майора Пургина. Двое?.. Володя переглянулся с Ниной, та закусила губу, опустила глаза.
А Зоя бежала к Пургину, узнавая и не узнавая его. Неужели этот постаревший, устало бредущий через поляну человек - ее Анатолий? Шрам на лбу, темные, будто высушенные губы, глубокие морщины у переносицы. И Пургин строго, неулыбчиво глядел на Зою... Комбинезон и куртка как на вешалке болтаются, заострившиеся, словно после долгой болезни, черты лица - Зойка? Глаза у нее были всегда черными-пречерными, как горячие уголья, а сейчас - будто подернуты пеплом...
Он подхватил ее, качнулся, вжался колючим лицом ей в шею, от Зойки пахло горьким дымом и хвоей... С щемящей сердечной болью Пургин прижал к себе девушку - как она похудела, как они все тут «дошли», в этой проклятой Пруссии! Зойка, родная, неужели это ты?!
Однако не время переживать! Пургин осторожно, но настойчиво отодвинул от себя Зою, поправил фуражку и быстро пошел через поляну, низенький, узкоплечий, похожий издали на мальчишку, разведчик шел за ним следом. Майор обнял шагнувшего из-под дерева Грачева, потом Володю, пожал руки остальным. Говорить он от волнения не мог, махнул рукой: за мной! И разведчики, вытянувшись цепочкой, пошли в глубину леса.
- Где остальные-то? - тихо спросил Грачев.
- Погибли. Вдвоем мы остались, я да Федорчук, - ответил Пургин. - Углубимся в лес, переночуем, в четыре часа уходим. Надо где-то оборудовать базовый лагерь. Предстоит большая работа на линии «Дейме».
...Заночевали в сыром, заросшем орешником овражке. Выставив охрану, плотно набились в палатку. Покашливая от застарелой простуды, Пургин рассказывал о том, как работали его ребята, как гибли.
Два месяца беспрерывных погонь, засад... Петю Иванюка очередью из пулемета, как швейной машиной, прошило, - тихо говорил он. - Мы с Федорчуком прорвались и Петьку унесли. Вечером вышли на связь, на последнюю. Посреди ночи умер наш Петька.
- Ах, Петя, Петя! Я с ним в одном госпитале была, - сказала Нина. Она вспомнила, как выздоравливающие девчата купались в теплом лесном озерке, как весело кричал, таращился на них Петя Иванюк: «Пескова-аа!..»- Такой веселый был парнишка... И он убит!
- Уйдем в болота на островок, о котором ты, Паша, говорил, и оборудуем там базовый лагерь, это во-первых. Отдохнем сутки-двое, это во-вторых, - проговорил Пургин. - С продуктами опять плохо... Где бы ими разжиться?.. Обязательно надо нам отыскать этот необитаемый островок... Ну, спать, ребята. Подъем и четыре.
- Боже, и этот: «Ходу»! - невесело засмеялась Нина. - Смена руководства, но ничего новенького!