В развевающихся плащ-накидках разведчики выбежали на дорогу. Валялся перевернутый вверх колесами мотоцикл, бился в серой жиже колеи пулеметчик, солдаты отбегали, оборачивались, вскидывали винтовки... Р-рр-раа-ахх! Р-раа-ахх! - гремели выстрелы. На опустевшей дороге столбом застыл мужчина в шляпе, вытаращив глаза, он судорожно рвал из-за плеча карабин. Володя пробежал мимо него, поскользнулся и упал в заполненную коричневой водой канаву. Федя метнулся к нему, протянул руку, рванул Володю за воротник, и тот выбрался из воды, оглянулся: мужчина в шляпенке целился в него из карабина и выстрелил, мелькали серые фигуры солдат, а вдали, на перекрестке дорог-просек, показалась грохочущая глыба бронетранспортера и донесся мощный рокот двигателя. Володя бросился за ствол дерева, продрался через колючие заросли боярышника и устремился следом за мелькающими между деревьями разведчиками с неприятным чувством самого последнего в группе... Стоп! А Нинка где?! Как же он потерял ее из виду? Ага, вот же она! Догнал, побежал рядом. Федя подождал их, дал несколько коротких очередей в сторону просеки, хрипло выдохнул:
- Вот гонят, собаки! Ух, р-рвануть бы их!
Все сюда! - позвал Пургин. - Ко мне.
Тяжело, запаренно дыша, расстегиваясь, оттягивая воротники свитеров, поправляя снаряжение, разведчики столпились возле командира. Пургин снял фуражку, от волос шел пар, оглядел своих бойцов. Зоя по-прежнему улыбается: все в порядке, командир! И сердце майора сжалось от жалости - выглядела девушка скверно, даже от этой сумасшедшей гонки с препятствиями не порозовела... Нина, присев, зашнуровывала ботинок, шумно дышал Володя, очень утомленными выглядели Федя и Грачев. Только Миша Федорчук, разведчик из группы Пургина, щуплый, ушастый паренек, будто и не бежал вовсе, дышал нормально, даже не вспотел. «Малыш», как звали его в группе, был всегда в норме. Редкой приспособляемости к любым условиям человек! Ни пить не попросит, ни есть, без сна может, кажется, сутками обходиться... А Бубнис совсем плох. Лицо красное, взгляд какой-то странный, отсутствующий.
Прислушались. Передохнули. Сориентировались в обстановке. Звуки моторов доносились и справа, и слева, машины катили вдоль квартала. А позади, со стороны дороги, слышались одиночные выстрелы и автоматные очереди, будто кто-то быстро-быстро колотил палкой по сухому дереву, и крики: «Улю-лю... улю-лю-у!» Гулкое эхо расплывалось по лесу. «Как облава на зверей, - подумал Володя, - а этот-то, шляпа с перышком, - взаправдашний охотник. Развлекается!» Володя с неожиданной яростью возненавидел не просто всех фашистов, преследовавших их уже не одну неделю, а именно вот этого человека в нелепом наряде. Ишь, любитель охоты на людей! «Ну, погоди, - зло подумал он, - сочтемся!»
- Слушайте меня, ребята, - сказал Пургин. - Во-первых... Они хотят перехватить нас в следующем квартале, а мы перехитрим их! Свернем сейчас влево, будем прорываться по боковой просеке, где нас не ждут... Во-вторых: если кто отстанет, выходите на юг, через болота - на островок. Бубнис!
- От большого дуба - прямо... На сгоревшее дерево. От него, опять на большой дуб, - вяло проговорил Викентий. - Канавы тут, топи... А встретите медведя, то...
- О чем ты?! Какого еще медведя? Прорываться будем опять плотной группой, - приказал Пургин. - Девчонки, не отставать. За мной, ребята!
Двинулись быстрым шагом. Квартал быстро кончился, и группа выскочила на просеку, по которой, согнувшись, пряча лица от встречного, секущего дождем ветра, торопливо шли их преследователи. Дождь, ветер, грязь под ногами - это все против врагов, проклинающих мерзостный день, лес, раскисшую, в ямах с водой, дорогу...
И опять грохот автоматов разнесся по лесу, заглушил все остальные звуки, кто-то из солдат, роняя винтовку, упал лицом в грязь... Бегом. Скорее на ту сторону!
А, вот и «доброволец», выбрасывая ноги в большущих ботинках на толстой подошве, несется по дороге, выставив вперед карабин. Кожаная затертая куртка распахнута, из-под шляпенки выпирает бурое, оскаленное лицо. Следом бежали двое парней в комбинезонах, и лица всех троих показались Володе очень похожими. Отец и сыновья, что ли? Хотя, какая разница!
Охотник выстрелил, и Нина вдруг вскрикнула и упала на колени. Ранена? Ух ты, гад! Володя дал короткую очередь из автомата и, кажется, попал в «охотника», тот шумно повалился в канаву, а Володя подбежал к девушке, схватил ее за плечи:
- Что с тобой? Споткнулась? Ранена? Поднимайся!
- Нет-нет! - закричала Нина, голос у нее был испуганный и радостный. - Только царапнуло! - Она прижала ладонь к левой груди, вскочила на ноги. - Ну что уставился? - Глянула на испачканные кровью пальцы. - Бежим, Вовка, потом перевяжусь!
- Уходи! Догоню!
Володя подтолкнул Инну, оглянулся: «охотник», целый и, похоже, невредимый, только весь испачканный грязью и мокрый с головы до ног, сбегал с небольшой придорожной насыпи в лес, а парни следовали за ним. Ну, гад живучий! Володя поднял автомат, выделил бурое лицо под шляпой и мягко, плавненько, чтобы не дернуть спуск, чтобы уж наверняка, нажал на курок. Длинная очередь прошила лес. Теперь-то, кажется, не промазал... Сидел бы ты дома, «папаша»!
Еще одна просека... Нет ли и тут солдат? Не успели еще блокировать, не успели! Схватив Нину за руку, Володя потянул ее за собой, но она вдруг качнулась, пошла как-то боком и села на сырой мох. Володя опустился возле пес на колени. Девушка прерывисто дышала, комбинезон с левой стороны набухал кровью. Она прижала к груди ладонь - кровь стала сочиться и через пальцы. Володя достал из кармана индивидуальный пакет, разорвал его, расстегнул девушке комбинезон и подсунул под сырую ткань к горячему телу марлевую подушечку. Где же ребята? Крики и выстрелы позади, гнетущая, полная опасности тишина впереди... Далеко ли ушла группа, как теперь ее разыскивать? Володя потянул Нину за руку, идем! Девушка медленно поднялась.
...А разведчики Пургина между тем миновали еще несколько кварталов. Кажется, преследователи запутались. Не знал командир, что вся южная окраина леса, к которой они приближались, уже оцеплена войсками, и что впереди еще будет обширная просека со штабелями дров, за которыми поджидают их солдаты Кугеля. Самое трудное и опасное было еще впереди. Но пока то перебежками, то быстрым шагом группа уходила в сторону болотистой низменности Фришинг.
Тот же день, район местечка Н. в десяти километрах от реки Шешупе. Расположение танкового полка.
- …А теперь перед вами, танкисты, выступит руководитель делегации, потомственный питерский рабочий товарищ Попов. Пожалуйста, Василий Федорович!
Полковник отошел в сторону, а к краю кузова грузовика, своеобразной трибуны, шагнул высокий, сутулый мужчина в кожаном пальто и кепке. Делегация Путиловского завода приехала из Ленинграда на фронт для передачи полку двадцати новеньких танков. Поблескивая броней, машины стояли позади грузовика, и танкисты то и дело бросали на них завистливые взгляды: кому-то они достанутся? «Теперь и нам, наконец, машину дадут! - с надеждой думал Герман Рогов. - Дадут машину, ведь сам Черняховский обещал!»
Попов сдернул с головы кепку и окинул взглядом притихших танкистов.
- Дорогие вы мои, милые! - сказал он и провел пальцами по желтоватым усам. - Эти машины сделали для вас питерские рабочие! - Он кивнул головой в сторону танков. - Их собирали мы, старая гвардия, женщины и пацаны-«фезеушннки». Поглядите - на борту каждого из танков написано: «Ленинградец»... И наш наказ вам, ребята, - раздавить гусеницами этих машин фашистскую гадину! Дойдите на этих танках до Кенигсберга,а потом - и до Берлина! Слышите? Чтобы навсегда, ребятки, было разгромлено змеиное гнездо! Ну, в добрый боевой путь!
- Лейтенант Рогов, как ленинградец, принимай танк номер один! - приказал командир полка. - Родина ждет от тебя подвигов, лейтенант.
- Есть принять машину, товарищ полковник. Доверие оправдаю.
Рогов подошел к путиловцу, они обнялись. «Лейтенант Федоров, принимай танк номер два. Старшина Петров, принимай танк номер три...» - звучал за спиной Рогова голос командира, а он весело глядел на новенькую, еще пахнущую краской, могучую машину, призывно задравшую длинный ствол-хобот орудия. Вот это «конь»!
- А ты, значит, из Ленинграда, парень? - спросил путиловец. - С какой же улицы? С Гребецкой? Да мы почти соседи. Рогов радостно кивнул и похлопал танк по крутому, чуть шершавому боку: да, повезло им! Валька уже сидел в башне, вот и Шурик нырнул внутрь танка. Ах, какая машина! Попов тем временем порылся за пазухой и вынул небольшой тугой мешочек. - Тут горстка земли, друг... с Пискаревского кладбища. Возьми ее, пускай она при тебе будет всегда. Про Пискаревское-то кладбище слышал?
- Мама там моя.
Герман взял в руки теплый мешочек, поглядел в глаза путиловцу, прижал землю к губам и положил в нагрудный карман комбинезона.
- Ты мне пиши, хорошо? Мои-то трое сыновей... - Попов отвернулся, провел ладонью по глазам, - мои-то все сгинули на фронте... Вот адрес, сынок, пиши, а?
- Напишу, отец.
Герман обнял путиловца, вспрыгнул на машину. Взревел двигатель. Синее облако отработанных газов повисло над обширной лесной поляной.
- Рогов, веди взвод на базу, - услышал он в шлемофоне голос нового командира роты старшего лейтенанта Федора Соколова. - Получайте полный комплект боеприпасов, топливо - под завязку. Действуй, гвардеец.
- Значит, в бой? - отозвался Рогов. Поднял руку вверх: «Взвод, внимание!» Резко опустил ее вниз и вперед: «Все за мной». Машина рванула, из-под гусениц подстели комья земли и травы. -Валюха, вперед. Порядок в танковых войсках!
Взревев, машина пронеслась мимо группы офицеров полка, пожилого путиловца, оркестра, игравшего любимый марш «Прощание славянки». «Мама, - подумал Рогов, - мама...».
В этот день в жизни танкового полка произошло еще одно мало приметное для всех, но имеющее особое значение для командира второго танкового взвода лейтенанта Германа Рогова событие: в полк прибыли два новых санитара - худенькая молодая женщина, старшина Елена Кострова и высокий усатый сержант Василий Петрович Громобоев.