Полдень. Прегесвальде.
Неужели отстали от своих? Где же группа? Нина прислонилась к дереву, Володя тронул ее за плечо: «Как ты?» Девушка слабо улыбнулась: «Ничего, просто устала». Володя поежился, окинул взглядом низкое, лохматое небо, нависшее над кронами деревьев. Какая же прорва в нем воды! Неделями льет... Достал из кармана компас, определил, где юг, тронул Нину за руку: идем!
Голоса немцев приближались. «Цепью по кварталу топают, словно сеть закинули, чтобы нас выловить, - со злобой и ненавистью к «ловцам» подумал разведчик и погрозил кулаком в сторону пока невидимых людей. - А мы все равно уйдем!» Однако голоса многочисленных преследователей приближались, теперь слух улавливал и собачий лай. Загонят! Володя и Нина побежали.
Лесное болотце преградило им путь. Волков оглянулся, схватил девушку за руку и потянул в воду. Вздымая каскады брызг, двинулись вброд. Вскоре болото сузилось и перешло в заросшую осокой канаву. Воды в ней вначале было чуть выше колена, потом по пояс. Быстрее, быстрее! Собачий лай все громче, все ближе...
Вплотную к канаве подступали густые заросли орешника. Место скрытное, и Володя подумал, что, наверное, они тут смогут затаиться, пропустить через себя облаву. Они прошли еще метров сорок и увидели широкую бетонную трубу, словно обклеенную снаружи зеленым губчатым мохом. Володя присел, заглянул в ее темное широкое жерло, прислушался: голоса и шум облавы совсем близко, где-то рядом, размышлять долго было некогда, снял со спины рюкзак, стянул заплечный мешок с Нины и подтолкнул ее: лезь, да быстрее же!
Нина наклонилась, - вода поднялась выше пояса, - ойкнула и, хватаясь за осклизлые скаты, побрела в гулкое жерло. Посредине трубы торчали из воды полусгнившие сваи, и Володя уложил между ними рюкзаки и автоматы, окликнул шепотом девушку: «Дальше не ходи. Замри. Идут!»
Солдат в длиннополой серой шинели с винтовкой в руках прошел вдоль болотца и ручья, потом еще один. Сипло дыша, протащила за собой толстого, одетого в высокие охотничьи сапоги проводника коротколапая собака. «Пст-пст» - поощрял ее к поиску проводник и толкал в воду, но собака не слушалась, тянула на сушу, и вскоре они замаячили уже с другой стороны болотца. Пронесло! И тут же Володя почувствовал, какая ледяная вода в этой черной гулкой трубе... Все его тело сотрясалось от дрожи, зубы стучали, даже кожа на голове, кажется, съежилась. Но оглянувшись, вновь забыл и о воде, и о холоде, увидев «охотника» и двух так похожих на него парней.
Солдаты шли выше ручья, лица у них были усталыми, скучными, один из них что-то сердито говорил «охотнику», а тот, глядя себе под ноги, энергично топал вдоль самой воды. Вот присел, поднял ком грязи, понюхал. Солдаты засмеялись, и Володя, несмотря на всю трагичность ситуации, невольно усмехнулся. Немец зло прикрикнул на парней и, встав на четвереньки, отведя от лица ветки и осоку, попытался заглянуть в трубу.
- Ныряй, - выдохнул Володя. - Нина!
Немец выстрелил из карабина, пуля вжикнула по бетону, и гул прокатился по трубе. Володя сколько мог не поднимался из воды, а когда вынырнул, никого возле трубы уже не было. Послышались чавкающие, удаляющиеся шаги, и все стихло. Ушли? Или притаились? О-оо, какой холод!
- Вова, з-замерзаю... - едва шевельнула фиолетовыми губами Нина. - Ум-мру от х-холода.
- П-потерпи еще немножко... Неужели обошлось?
Володя напряг слух: в лесу все стихло. В чем дело? Он взвалил на себя рюкзаки, автоматы и побрел из трубы. За ним, спотыкаясь, держась за его руку, медленно шла Нина. Выглянули. Все так же лил дождь, пузырилась вода в канаве... Тишина. Никого не видно и не слышно.
- Миттагессен, Нинка! Святое для немца время! - вдруг догадался Володя и хрипло засмеялся. - Быстренько. Пока они лопают, мы рванем к долине.
- Обсушиться бы, Вовка... Я вся как ледышка.
- Обсушимся! Как рана?
- Ноет слегка... И холодно - сил нет!
- Миттагессен, - повторил Седой и почувствовал сам, как хочется есть. Но надо терпеть, ведь в их распоряжении всего-навсего один час!
А группа «Буря» тем временем приближалась к центральной просеке. Прислушиваясь к неожиданной тишине, - лишь шум ветра да шорох дождя в листве, - Пургин тоже понял, что наступил полдень, час обеда, и принял решение воспользоваться этим так неожиданно дарованным им временем, напрячь все силы и, совершив бросок, уйти к болотам долины Фришинг. Вот только Седой и Нина... Что с ними? Их схватили? Ранены? Убиты? Командир потер щеку, рассеченную шрамом: когда он волновался, шрам начинало ломить... «Прорвутся. Ребята опытные, выйдут на остров, - с надеждой подумал он. - А пока тишина - скорее вперед!»
...Если бы взглянуть в этот момент с высоты, то можно было бы увидеть, как небольшая группка разведчиков: Пургин впереди, за ним Грачев и Зоя, спотыкающийся, бредущий, как во сне, Бубнис, Миша Федорчук и Федя Крохин - быстро приближалась к широкой, прямой, вытянувшейся с запада на восток центральной просеке, уставленной штабелями распиленных на метровые плахи и приготовленных к вывозке дров. С обратной их стороны сидели на дровах, обедали бойцы отряда майора Герхардта. Сам майор тоже пристроился на мне, а его ординарец вытаскивал из ранца алюминиевую коробку-термос, расстилал на сложенных рядком поленьях скатерку, раскладывал вилку, ложку, нож. Привалившись к поленнице, майор попивал маленькими глоточками из фляжки и мрачно глядел на своих солдат, пытающихся разжечь костер. Настроение у него было пресквернейшее. Натер ногу, устал, как бездомный пес, а результата от облавы пока никакого. Эх, домой бы сейчас!
Обедали на перекрестках просек мотоциклисты, жевали жесткий хлеб с искусственным медом в железных утробах бронетранспортеров бойцы отряда «Адлер». Устроившись на полянке под елью, утолял голод Альберт Гекке, лесничий Прегесвальде. Надвинув шляпу на шишковатый лоб, папаша Гекке рвал отварную косулятину крепкими зубами и говорил сыновьям, - а эти крепкие, похожие на него молодые солдаты, Вилли и Эрнст, действительно были его сыновьями, - что еще немного - и русские повалятся на траву, как загнанные олени.
Вилли и Эрнст тоже работали челюстями, у обоих за воротники заткнуты салфетки, входящие в экипировку войск СС. Умяв большущий кусок мяса, Вилли проворчал: «Сволочи, сколько из-за них по лесу таскаемся! Постреляем их... стащим на поляну и... Эрнст, подай масло! И сфотографируемся...» А по одной из просек ехал на мотоцикле взбешенный Вальтер Кугель. Он только что побывал в отряде на окраине долины Фришинг и остался недоволен. Цепочка жиденькая, ненадежная. Приказано же: по солдату через каждые десять метров! А солдаты, скоты этакие, выискивают сухие островки и собираются толпами, жгут костры, сушатся, дымят сигаретами. Решето, а не заслон!
Мотоцикл застревал в разбитых колеях, и приходилось толкать его, увязая в грязи по колено, тащить на себе, но не это бесило Кугеля, а тишина, опустившаяся над лесным массивом ровно в двенадцать дня. Миттагессен! Как он забыл предупредить всех командиров: никаких перерывов в погоне, никаких обедов, все потом, все потом! Сейчас штандартенфюрер был готов разорвать в клочья и майора Герхардта, и своего заместителя Ганса Легница... А, проклятие, мотоцикл опять забуксовал! Кугель тяжело вылез на раскисшую дорогу, выжимая полный газ, уперся в руль. Столбы жидкой грязи и воды летели из-под заднего колеса. Проклятие, проклятие!
- Нина, согрелась?
- Немного... Вот кровь по боку т-течет...
- Иди сюда.
- Володя потянул ее за руку в густой ельник, сбросил рюкзак. Нина опустилась на землю, стянула с себя куртку. Движения ее были вялыми, колотил озноб, а лицо кривилось от боли.
- Вовка, помоги. Сил нет.
- Вот, держи. Сухая рубаха. Снимай комбинезон, свитер... Вот так.
Зябко обхватив себя руками за плечи, Нина пыталась унять дрожь, о Володя рылся и рюкзаке, отыскивая индивидуальный пакет. Ну вот, нашел. Он отвел ее левую руку в сторону, девушка скосила глаза: пуля прошла вдоль тела, под основанием налитой, с розовым соском, груди.
- Ну что же ты? - прошептала она побелевшими губами.
- Да-да, я сейчас... Пустяковая ранка, правда, крови много вытекло... - Володя ободряюще улыбнулся ей, перебинтовал рану и помог натянуть сухую рубаху. - До свадьбы заживет! - пошутил он. Помедлил немного и добавил: - До нашей, Нинка, свадьбы.
Она кивнула, достала из рюкзака какие-то вещички. Володя отвернулся, начал выжимать ее куртку, комбинезон, свитер. Порядок. Теперь надо уходить, пока фрицы не закончили свой обед.
- Стой! Что там такое? - Пургин поднял руку, вгляделся сквозь сетку опять зачастившего дождя. Какой-то шум, выкрики. Дымок. Солдатские каски за штабелями дров. - Гранаты к бою!.. За мной, ребята!
А за поленницами буйствовал Кугель. Расшвыривал ногами костер, поддал ведро с варевом, и на зашипевшие уголья вывалились куски мяса и картошка: «Свиньи! Нашли время жрать!» Возле костра с салфеткой в одной руке и вилкой, на которой была нанизана половинка помидора, быстро ходил майор Герхардт и выкрикивал:
- Штандартенфюрер, что вы делаете? Остановитесь!
- Кто вам дал р-разрешение, кто? - рычал Кугель и топтал мясо, картошку, дымящиеся головешки. - Это облава или пикник, черт возьми?! Отвечайте!
- Но по уставу гарнизонной службы!.. - выкрикивал майор... - С двенадцати и до часу... обед, господин штандартенфюрер!
- Я тебе покажу, устав гарнизонной...
Кугель потянул из кобуры пистолет. Побледнев, майор бросил салфетку, попятился. И в этот миг один за другим раскатились взрывы гранат и кучно, почти одновременно ударили автоматные очереди. Что это?! Штандартенфюрер с недоумением оглянулся и вдруг увидел, как через штабель дров прямо в их сторону летит какой-то темный предмет. Граната! Герхардт рванул его за рукав, оба упали на землю, и совсем рядом раздался оглушительный взрыв. Кугель сел, отряхнулся, ощупал себя руками: цел! Чуть-чуть бы и... Охваченные паникой солдаты метались вдоль поленницы, х