«184-я стрелковая дивизия после этого боя была выведена в резерв, и ее воины получили возможность привести себя в порядок, отдохнуть. А на следующее утро они построились на площади Ширвиндта, где состоялся митинг по овладению первым городом на территории Восточной Пруссии. С речами выступили генерал Б. Б. Городовиков, полковник А. Е. Кашурин, многие солдаты и офицеры частей и подразделений… И им вторило могучее «Ура!», гремевшее в то утро на площади Ширвиндта.»
Н. И. Крылов. Н. И. Алекееев. И. Г. Драган
«Навстречу Победе».
«Увеличилось количество раненых в руку. Как правило в левую. Трусы и изменники поднимают над траншеей руку и ждут, когда русская пуля пробьет ее. Ранение! Значит, можно уйти с поля боя. В армии уже расстреляно десяток таких «раненых». Их позорная смерть должна стать предупреждением всем. Пуля, выпущенная настоящим бойцом, верным идеалам национал-социализма, фюреру и народу, попадет трусу не в руку, а в голову!»
Из газеты 3-й танковой армии «Панцерфауст».
«Уходите при приближении русских! Если кто-либо из вас останется, то ни один порядочный немец не посмотрит в вашу сторону!»
Из обращения бургомистра Кароса к жителямместечка Егерсхаген, Гумбинненского округа.
Хайлигенбайль, гестапо.
- Ну что ты хочешь, старик? - Кугель поднял мутный взгляд на Розенберга. Растягивая рот в подобострастной улыбке, старик кланялся у порога, мял мосластыми, какими-то плоскими пальцами потерявшую форму и цвет шляпу. Кугель поморщился: это еще что за тип?
- Солдаты сказали, что вы ищете русских бандитов, - промямлил Розенберг и попытался выпрямиться, так грозен был этот одетый во все черное офицер. - Так вот, я знаю, где они, но я хотел узнать насчет премии. Сколько можно...
- Отвечай, что знаешь о русских?
- Слушаю вас, господин офицер! - выпалил бывший бравый вояка и распрямился, насколько это ему позволяла сутулая спина. - Предполагаю, что в соседнем со мной хуторе Поморье, принадлежащем поляку...
- Так-так. И что же?
- Я вел наблюдение по указанию господина Кернера...
- Говори о деле, черт бы тебя побрал!
- Видел своими глазами, что какие-то люди приходят туда и уходят!
- Далеко это? - Кугель решительно поднялся, сон как рукой сняло! - Близко? Поедешь с нами. Что? Какая премия? Хорошо-хорошо, там видно будет... Эй, ребята, в машину!
Топая сапогами, солдаты быстро вышли во двор, кто-то подсадил Розенберга в кузов, швырнули туда же его велосипед, и грузовик выкатился со двора на узкую, мощеную серым гранитом улицу...
Пургин поглядел на часы: четверть первого. Странно. Время обеденное, но на аэродроме ничто не указывает на это. Зенитчики все так же дежурят возле орудий, ни один человек не покинул штаб, пусто возле офицерской столовой. Вдоль взлетного поля так же вышагивают солдаты взвода охраны, а вчера они в это самое время, подменяя друг друга, дружно топали к передвижной кухне. И никто не спешит с дымящимися судками к четверке истребителей, в которых сидят дежурные пилоты. Значит, что-то очень важное должно произойти на аэродроме в самое ближайшее время! И, по-видимому, этим «что-то» может быть лишь операция «Бросок».
- Нина, как связь? - спросил майор.
- Центр на связи! - ответила Нина. - Ждут наших сообщений.
- Глядите, черная машина, - сказал Грачев. - Кажется, мы ее видели вчера. На дороге никого. Будем брать?
В машине офицеры... Что ж, ждать больше нельзя! - Пургин отложил бинокль, взял автомат. - Грачев, останавливай машину. Федя, остаешься с Ниной. Седой, за мной!
Все трое сбежали вниз с холмика и скрылись в густых придорожных кустах. Дорога в этом месте ныряла в ложбину, по краю которой росли могучие липы. Все складывалось удачно, место скрытное: полтора километра - до Хайлигенбайля, столько же - до аэродрома.
Машина выскочила из-за поворота, и Грачев, подняв руку, вышел на шоссе, встал, широко расставив ноги, в правой руке автомат «шмайссер». Пятнистый комбинезон, кепи, ботинки, автомат - обычная форма немецких десантников, «айнзацгрупп» и «ягдкоманд».
Кернер - это он ехал на аэродром - сбавил скорость, переглянулся со своим помощником, поджарым, как гончая собака, унтерштурмфюрером Фрицем Кноппом. Тот быстро взял в руки автомат, взвел затвор. За его спиной завозился, готовя оружие, заскрипел пружинами сидения второй помощник Кернера, старший следователь районного отделения гестапо рыжий, веснушчатый Вальтер Кенцель. Машина медленно подъезжала к солдату, стоящему на шоссе. Кто такой? Может, из отряда Кугеля? Ну да, по-видимому, так и есть: у них такая же форма - Кернер сбросил газ, нажал рычаг тормоза. И тут, вблизи, он увидел, как зарос щетиной «солдат Кугеля», какое у него худое - скулы вот-вот пропорют кожу - лицо! Нет, бойцы из отряда Кугеля выглядят браво, они живут в городе, бреются каждый день. А с такой заросшей физиономией они даже не решатся показаться на улицах Кенигсберга, их сцапает первый же комендантский или жандармский патруль... Так кто же это?
- Стой! - услышал он приказ. Держа автомат наизготовку, солдат быстро подошел к машине. - Документы, пожалуйста!
- В чем дело? - нервно выкрикнул Кернер, и в это время Фриц Кнопп толкнул его в бок. Кернер повернул голову: справа подходили еще двое и один из них с русским автоматом. - Кто такие?! - закричал Кернер н, дав газ, рванул машину навстречу «солдату Кугеля»: - Фриц! Стреляй!..
Грачев отскочил, ударился спиной о дерево и, падая, нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь пропорола левый борт машины. Зазвенели стекла, осколки посыпались на дорогу. Из машины раздались ответные выстрелы, прячась за стволами деревьев, били из автоматов вслед «мерседесу» Пургин и Волков. Круто рыскнув, машина врезалась правым крылом в дерево, отскочила, пересекла дорогу и, ломая кусты, скатилась в канаву.
Распахнулась дверка. Виляя из стороны в сторону, один из офицеров побежал вверх, к развалинам молокозавода. Пургин бросился за ним, а Грачев ринулся к машине, схватил за шиворот и страшным рывком выдернул из «мерседеса» офицера-водителя, закрывавшего руками в кожаных перчатках окровавленное лицо, сосед его был мертв.
Грачев свалил офицера на траву, быстро и ловко стянул ему припасенной веревкой руки за спиной, Сверху скатился Пургин:
- Не ушел гад! Вот, третий... на Федю и Нинку наткнулся. Нинку ранил! Федя его свалил!
- Нину ранил? - переспросил обеспокоенно Володя. - Тяжело?
- Толкаем машину. И р-ра-аз!.. Вовка, беги к ней!
Мягко оседая на рессорах, «мерседес» съехал в широкую ложбинку, заросшую боярышником. Грачев вышел на шоссе. Ревели самолеты - вряд ли кто в городе и на аэродроме услышал пальбу на дороге. Сломав несколько веток, он смел осколки стекла в канаву, присмотрелся: машина с шоссе была не видна. Вместе с Пургиным они подхватили раненого под руки и повели к развалинам молокозавода. Там у стены лежал, будто прикорнув на рассыпанных, обмытых дождем кирпичах убитый рыжий гестаповец, а и углу здания, держа на руках Нину, сидел Федя. Рядом на коленях стоял Волков. Лицо у девушки было совершенно бескровным, выделялись темные пятна под глазами, ссадина на лбу - видно, ударилась, когда падала.
- Нина, куда они тебя?! Нина? - упавшим голосом спрашивал Володя. - Федя, ты перевязал ее?
- Опять в бок, чуть выше бедра, - ответил Федя. Перевязал.
- Нина, держись! - выкрикнул Пургин. - Паша, во-первых, осмотри карманы у этого... Ниночка, держись!
Он вытряхнул из сумки офицера бумаги, быстро начал просматривать их. Это не то, не то!.. Отчеты, докладные, заявка на продукты повышенной калорийности со склада войск СО... Все не то, не то! Докладная о задержании какого-то Римаса возле складов боеприпасов, список жителем местечка Бранденбург не немецкой национальности. Не то!.. А Грачев выворачивал карманы гестаповца - тот не сопротивлялся, кашлял, плевался кровью, ранен он был легко, в правую руку, но осколки лобового стекла сильно посекли лицо.
- Скорее же... - Нина шевельнулась, медленно, с усилием селя. Крохин и Володя поддерживали ее. Девушка поморщилась, закусили губу: - Скорее. Плохо мне...
- Ничего нет! Пургин отшвырнул сумку, схватил гестаповца за отвороты куртки, встряхнул, спросил по-немецки:
- Когда прилетят самолеты? Отвечай! В два? В три?
Захрипев, гестаповец рванулся из рук Пургина и вдруг вцепился окровавленным ртом в его плечо. Майор отшвырнул немца, и тот повалился на кирпичи. Что же делать? Радистка ранена... «Центр» ждет... Что сообщить «Центру»?
- Нина, я сейчас. Вот... уже готово, - Пургин быстро набросал текст донесения. - Седой, помоги ей... Бумагу, бумагу ей подержи! Передадим, что знаем: «На аэродроме отменен обед, все в ожидании»... - Сплюнул: ну что это за сведения? Все не то, не то! Оглянулся: - Паша, что у тебя?
Удостоверение на имя Рудольфа Кернера, пропуск в офицерскую столовую «Дома правосудия»... Письма... - Грачев потрошил толстый бумажник Кернера. - Пропуск на посещение кинотеатра «Урания» для просмотра трофейных фильмов. Стоп... Что-то есть! - Он развернул тонкий листок бумаги, сложенный вчетверо: - Так... «Совершенно секретно». Только для Р. Кернера... Ребята: вот!.. «Операция «Бросок». Аэродром... перекрыть все дороги...» так: «Восемнадцатого октября посадка самолетов в период с четырнадцати до пятнадцати часов! Принять все меры...» Командир, мы нашли то, что искали!
- Уже пишу текст! «Самолеты аэродроме будут между четырнадцатью и пятнадцатью часами. Буря». - Пургин подсел к радистке. - Держишься? Шифруй. Не умирай, Нина!
- Что? - Нина поглядела на Пургина пустыми, ничего не видящими глазами. Сознание ее уплывало. Она едва различала лицо командира, его шевелящиеся губы, но не понимала, о чем он говорит. Мотнула головой: - Пить...
- Держи! - Володя поднес к губам девушки фляжку. Нина сделала несколько глотков, подставила ладонь, Володя налил в нее воды, и девушка плеснула ее себе в лицо. Седой пододвинул ей планшет с бумагой, сунул в руку карандаш. - Ниночка ты слышишь меня? Надо передать радиограмму, ты понимаешь? Вся наша работа... Скорее... Где текст? - Нина начала медленно водить карандашом по бумаге, переводя значение слов в строчки цифр. - Готово... Наушники дайте... Ой, как бо-ольно.