«Некоторое время ни одна колесница по ней не проедет, да и пехотинцам придется попотеть, перелезая через препятствие, – с удовлетворением отметил про себя Таита. – Тут им на весь остаток утра работы хватит».
Он дал Мерену знак спускаться с отрядом в форт. К тому времени, когда маг успел взобраться на площадку дозорной башни, последние из беженцев уже исчезли на дороге, идущей по противоположному склону горы.
От радости, что он цел и невредим, Фенн стиснула его в яростных объятиях.
– Ты так дорог мне, господин мой, – прошептала она. – Сердце мое перестало биться, когда я увидела, как дротик летит тебе в голову.
– Коли ты так заботишься обо мне, то могла бы хоть покормить чем-нибудь, прежде чем подтянется вся джаррийская армия.
– После своего возвращения с горы ты стал таким властным, господин мой. И мне это нравится. – Девушка рассмеялась и поспешила на кухню.
Когда она вернулась, они устроились у парапета и подкрепились яйцами и пирогами из дурры, одновременно наблюдая, как джаррийский офицер отправляет подразделение из пятидесяти воинов вверх по склону, чтобы захватить уступ, с которого Мерен и его люди сбрасывали камни. Командир стоял посреди дороги, прямо под ними, как раз чуть дальше предельной дистанции полета стрелы. Это был высокий и худой человек, а плюмаж из страусовых перьев на гребне шлема выдавал статус военачальника.
– Как-то он мне совсем не нравится, – проговорил Таита.
На смуглом лице джаррийца выделялись твердый выступающий подбородок и большой крючковатый нос.
– Ты его узнаешь, Сидуду?
– Да, маг. Это грубый и безжалостный человек, которого мы все ненавидим.
– Как его зовут?
– Полководец Соклош.
– Полководец Змея, – перевел Таита. – И внешностью своей он очень схож с гадиной, давшей ему имя.
Овладев уступом, Соклош отправил застрельщиков расчистить от камней дорогу к форту, а также прощупать силы его защитников.
– Пустите в них несколько стрел, – распорядился Таита.
Обе девушки проворно вскинули луки. Стрела Сидуду пролетела так близко над головой одного из джаррийцев, что он пригнулся и пустился наутек. Другому Фенн попала в икру. Воин запрыгал на здоровой ноге, воя волком. Наконец товарищи подхватили его и обломили древко. Потом они отступили назад по тропе; двое помогали идти раненому. Наступило продолжительное затишье, продлившееся до тех пор, пока из-за поворота не показалась выстроенная из множества рядов фаланга в доспехах и не направилась к форту.
– Полагаю, мне пора спускаться, – сказал Мерен и соскользнул по лестнице на парапет.
Когда волна вражеской пехоты подкатилась на дистанцию полета стрелы, он крикнул Хилто:
– К бою!
– Стреляйте залпами! – скомандовал Хилто. Его люди вложили в ножны мечи и взялись за луки. – Готовься! Целься! Пли!
Облако стрел взметнулось в утреннее небо, подобно черной стае саранчи. Оно обрушилось на джаррийцев, наконечники застучали по бронзовым панцирям. Несколько воинов упали, но остальные сомкнули ряды, вскинули над головой щиты, образовав навес, и перешли на рысцу. Снова и снова лучники Хилто посылали стрелы, но под прикрытием из щитов джаррийцы были неуязвимы.
Нападавшие подошли к подножию стены. Воины первой шеренги прильнули к каменному основанию, а воины второй забрались им на плечи, образовав пирамиду, по которой воины третьей шеренги, как по лестнице, добрались до верха стены. Бойцы Хилто отбросили неприятеля, орудуя мечами и копьями, но на место павших врагов приходили другие. Металл лязгал о металл, раздавались проклятия, ругательства и крики боли.
Небольшая группа джаррийцев ворвалась на парапет, но, прежде чем им удалось там закрепиться, на них обрушились Мерен, Наконто и Имбали. Большую часть эти трое перебили, а остальных сбросили вниз.
На башне, стоя по бокам от Таиты, Фенн и Сидуду тщательно целились, выбирая джарийских офицеров, которые командовали приступом, стоя у основания стены.
Когда атака захлебнулась и покатилась вспять, девушки били отступающих в спину. Убитых враги бросили под стеной, но раненых утащили с собой.
До полудня Соклош организовал еще два штурма. Первый воины Мерена отразили с такой же легкостью, как и натиск колесниц. Но в следующий раз джаррийцы пошли на приступ тремя отдельными колоннами, таща наскоро изготовленные осадные лестницы. Они одновременно ударили по флангам и в центре позиции. Немногочисленные защитники и так испытывали некоторые трудности, обороняя слишком протяженную стену, но теперь Мерену пришлось раздробить силы еще больше, чтобы отбивать тройной приступ. Бой завязался отчаянный, и Таита поспешил на подмогу. Девушек он оставил на башне с кипой обнаруженных в арсенале стрел.
Весь остаток утра происходила ожесточенная борьба за верх стены. Люди Мерена отбросили наконец джаррийцев, но и сами понесли ужасные потери. Двенадцать защитников было убито, еще десять получили настолько тяжкие ранения, что не могли сражаться. Многие из уцелевших оказались по меньшей мере легко ранены, и все без исключения валились с ног от усталости. Снизу с дороги доносились команды Соклоша и его сотников, готовящих новый штурм.
– Едва ли мы сможем долго продержаться, – сказал Мерен, глянув на своих людей.
Рассевшись на парапете маленькими группками, воины утоляли жажду из бурдюков, разносимых Сидуду и Фенн, точили затупившиеся и зазубренные клинки, перевязывали раны или просто отдыхали. Лица у них были усталые, взгляды потухли.
– Готов ли ты поджечь строения? – спросил Таита.
– Факелы уже горят, – отозвался Мерен.
Из камня состояло только основание стены, а все остальное, включая основные здания и сторожевую башню, было из дерева. Древесина, старая и сухая, легко воспламенялась. Пожар обещал запечатать вход на перевал до тех пор, пока пламя не угаснет достаточно, чтобы джаррийцы смогли пройти.
Оставив Мерена, Таита ушел в дальний конец парапета, опустился в углу на корточки и накинул на голову плащ.
Воины с любопытством наблюдали за ним.
– Что это он делает? – спросил один.
– Спит, – предположил второй.
– Он же человек верующий, так что молится, – сказал третий.
– Его молитвы нам не помешают, – заметил четвертый.
Фенн знала, что затевает наставник, и стояла рядом, закрывая его собой и присоединяя свои магические силы к его собственным.
После ожесточенного боя Таите стоило немалого труда собраться, но наконец он вырвался из собственного тела, и его астральная сущность воспарила над горными пиками. Он обозрел поле боя и увидел могучее войско джаррийцев, тысячи в три копий или более, идущее по дороге через равнину. Видел он и то, как новый штурмовой отряд формируется ниже форта, не обнаруженный пока со стен. Затем его душа переместилась через горы, вниз по реке Китангуле, к далекому голубому озеру.
Он увидел людей Тината на пристанях в верховьях реки. Они одолели гарнизон и теперь собирали лодки или спускали их со стапелей в быстрое течение реки. Первые беженцы уже погрузились на суда, и гребцы садились на весла. Но сотни других еще тянулись по горной тропе.
Таита спустился поближе к земле и завис над глубоким ущельем, рассекающим боковую часть горы. Перекинутый через него подвесной мост казался крошечным и хрупким на фоне серой громады скал. Последние из беженцев с трепетом вступали на его доски, чтобы совершить пугающий переход через пропасть. Воины Тината помогали больным и старым, а люди с топорами стояли наготове, чтобы перерубить пилоны моста и отправить его в бездну.
Таита рывком вернулся в себя и восстановил контроль над телом. Затем сдернул плащ с головы и встал.
– Что ты узнал, Таита? – спросила вполголоса Фенн.
– Бо́льшая часть из наших уже перебралась через ущелье, – ответил маг. – Если мы уйдем из форта сейчас, то, пока доберемся до моста, оставшиеся успеют переправиться. Фенн, готовь вместе с Сидуду лошадей.
Дав ей это поручение, он направился по парапету к Мерену.
– Собирай воинов. Поджигайте стены и уходите по тропе, прежде чем начнется следующая атака джаррийцев.
Поняв, что боя не будет, люди приободрились. В считаные минуты все в полном порядке, унося оружие и раненых, выступили из задних ворот крепости. Таита задержался, надзирая за поджогом. Джаррийский гарнизон использовал тростниковые циновки в качестве подстилок на полы и как матрасы для сна. Теперь их свалили в кучу у основания стен. Люди Мерена густо полили их маслом из казначейских припасов. Стоило поднести к груде горящий факел, и она тут же вспыхивала. Деревянные стены занялись с такой быстротой, что Таите и факельщикам пришлось бегом удирать к воротам.
Фенн уже сидела верхом на Вихре, держа Дымку за повод. Они рядом поехали по тропе, следуя за последним отрядом, который возглавляли Мерен и Хилто.
Добравшись до подвесного моста, отступающие пришли в отчаяние при виде того, что еще по меньше мере сотня беженцев не успела перейти на другую сторону. Мерен пробился вперед, чтобы выяснить причину задержки. Пять старых, но склочных женщин наотрез отказались доверять свою жизнь перекинутым через пропасть хлипким дощечкам. Они улеглись поперек тропы, визжа от страха и лягая каждого, кто приближался к ним.
– Вы смерти нашей хотите! – верещали они. – Оставьте нас тут. Пусть джаррийцы убьют нас, только не бросайте в эту яму.
Их страх оказался заразным. Напиравшие сзади теперь остановились, не давая проходу остальным. Мерен вскинул одну из визжащих баб на плечо.
– Ну, пошли.
Старуха царапалась и норовила откусить ему ухо, но гнилые кривые зубы только скрежетали о бронзу шлема. Полководец взбежал с ношей на мостик, зашатавшийся под ним; пропасть внизу казалась бездонной. Женщина заголосила с новой силой, и Мерен понял вдруг, что спина у него стала мокрой.
– Работенка у нас выдалась жаркая, спасибо, что охладила немного, – сказал он и залился хохотом.
Добравшись до дальнего края, Мерен поставил ее на ноги. Старуха предприняла последнюю попытку выцарапать ему глаза, потом стенающей кучей осела на тропу. Мерен бросил ее и развернулся, чтобы забрать остальных, но Хилто и трое воинов уже спешили через ущелье, каждый с визжащей старухой на плече.