– Ах, сладчайшая Исида, я думала, что ты сорвался! – Голос ее дрожал. – Продержись еще немного.
Ее голова исчезла. Еще одна стрела вонзилась в дерево рядом с его левым ухом.
– Вот, хватайся.
Рядом с ним повисла веревочная петля. Таита ухватил ее одной рукой и просунул в нее голову, потом ухитрился пропустить под мышками.
– Готов? – Фенн смотрела расширившимися от страха глазами. – Другой конец прикреплен к седлу Вихря. Мы вытянем тебя.
Ее голова снова скрылась. Рывком веревка натянулась до предела. Поднимаясь, маг отталкивался руками и ногами от раскачивающегося моста. Еще несколько стрел впились в доски, но, хотя до него доносились кровожадные крики джаррийцев, тявкающих на него, как собаки на залезшего на дерево леопарда, ни одна его даже не задела.
Когда его туловище поравнялось с тропой, крепкие руки Мерена и Наконто вытащили его на твердую землю. Маг встал, а Фенн, бросив поводья Вихря, со всех ног побежала к нему. Она молча прижалась к магу, и слезы облегчения ручьем потекли по ее щекам.
Всю ту ночь они шли с колонной беженцев по тропе, а с первыми лучами зари вывели последних на берега Китангуле. Тинат ждал их у ворот частокола, которым была обнесена верфь. Он бросился навстречу Таите:
– Рад видеть тебя живым, маг, но сожалею, что пропустил драку. Мне доложили, что она была жаркой и трудной. Какие новости о джаррийской погоне?
– Мост через ущелье обрушен, но это едва ли надолго задержит врага. Сидуду говорит, что существует более легкий обходной путь лигах в сорока к югу. Можно не сомневаться, что Соклошу известно о нем и он им воспользуется. Причем будет передвигаться значительно быстрее нас. Так что вскоре мы снова его увидим.
– Южная дорога – главные ворота в Джарри. Естественно, Соклошу известно о ней.
– Я выставил на дороге дозоры, чтобы они наблюдали за врагом и предупредили о его приближении, – сказал Таита. – Нам же следует немедленно посадить этих людей на суда.
Поначалу они погрузили лошадей, затем оставшихся беженцев.
Не успели последние взойти на борт, как на пристань галопом вылетели дозорные.
– Передовые отряды джаррийцев будут здесь не далее как через час, – доложили они.
Мерен и его воины побуждали отстающих побыстрее переходить по причалам в лодки. Как только все погрузились, гребцы вывели суда на стремнину и погнали их вниз по течению. Фенн и Сидуду втащили носилки с Хилто на последний корабль флотилии. Еще двадцать стояли на стапелях пустыми, и Таита с несколькими помощниками остался проследить за их уничтожением. Они бросали в трюм горящие факелы и, когда дерево занималось жарким пламенем, сталкивали в реку, где суда выгорали до ватерлинии.
Дозорные на окружающем верфи частоколе затрубили в рога антилопы-куду, сигналя: «Виден враг!»
Началась лихорадочная рассадка по последним лодкам. Таита и Мерен прыгнули на палубу той, где их в волнении дожидались девушки. Мерен принял руль, и гребцы вывели судно из дока. Оно находилось еще на расстоянии выстрела из лука, когда на верфь галопом ворвался передовой отряд джаррийской конницы. Всадники спешились и столпились на берегу, осыпая беглецов стрелами, некоторые из которых вонзились в палубу, но никого не задели.
Мерен вывел лодку на стрежень широкой Китангуле, где течение подхватило и потащило суденышко, увлекая его за первый поворот. Мерен налег на длинное рулевое весло. Все на палубе смотрели на высокие утесы джаррийского горного хребта. Наверное, им полагалось бы выражать бурную радость, оставляя за кормой царство Эос, но путешественники оставались молчаливыми и серьезными. Таита и Фенн стояли чуть поодаль от прочих.
– Итак, нам не удалось справиться с задачей, – проговорила наконец девушка так тихо, чтобы услышать ее мог только Таита. – Мы сбежали, но колдунья жива, а Нил по-прежнему не течет.
– Игра еще не окончена, – возразил маг. – Фигуры пока на доске.
– Я не понимаю, о чем ты, господин мой. Мы убегаем из Джарри, оставив поле боя противнику, а ведьму – живой. Тебе нечего привести в Египет к фараону, если не считать кучки жалких беглецов и нас самих. Египет все так же обречен.
– О нет, я уношу с собой не только это – при мне вся мудрость и все магические силы Эос.
– Но какой прок от них фараону, если Египет погибнет от засухи?
– Возможно, мне удастся воспользоваться воспоминаниями колдуньи, чтобы расстроить ее чары и замыслы.
– Ты уже владеешь ключом к ее магии? – с надеждой спросила Фенн, заглянув ему в глаза.
– Этого я и сам не знаю. Я извлек из нее гору и океан знаний и опыта. Мой разум и сознание затоплены этим изобилием. Как в случае с собакой, которой дали слишком много костей, мне пришлось закопать бо́льшую часть из них. Некоторые зарыты так глубоко, что, вероятно, мне уже никогда их не обнаружить. В лучшем случае от меня потребуется очень много времени и усилий, чтобы усвоить все приобретенное. Мне не обойтись без тебя: наши умы настолько настроены друг на друга, что только ты можешь помочь мне справиться с этой задачей.
– Это честь для меня, маг, – бесхитростно ответила девушка.
Отряды джаррийцев преследовали их на продолжении нескольких лиг вниз по реке, гоня коней по идущей вдоль берега тропе, пока болота и густые заросли не заставили их прекратить погоню. Оставив противника далеко позади, флотилия шла по потоку, вздувшемуся после обильных дождей, которые выпали в Лунных горах.
Ближе к ночи передовые суда эскадры достигли первых порогов, преградивших путникам дорогу вверх по течению несколькими месяцами ранее. Теперь полные воды несли их поверх отмелей, и берега стремительно проносились мимо. В конце порогов корабли пристали к суше под бревенчатыми стенами небольшого джаррийского форта, но узнали, что его гарнизон сбежал, едва узнав о приближении враждебного флота. Казармы стояли покинутые, но в хранилищах нашелся большой запас оружия, инструментов и припасов. Беглецы погрузили самое ценное на барки и двинулись дальше на восток. Всего через десять дней плавания они вышли из устья Китангуле на бескрайний простор озера Налубаале и повернули на север, идя вдоль береговой линии к горам Тамафупы.
К этому времени путешествие пошло своим заведенным чередом. Таита занял часть палубы чуть впереди скамей гребцов для себя и для Фенн. Он отгородил его парусиновым навесом, обеспечив тень и уединение. Бо́льшую часть времени они проводили, сидя друг напротив друга на циновке, держась за руки и глядя в глаза, при этом маг нашептывал ей что-то на тенмассе. Это был единственный язык, способный передать новые сведения, от обилия которых кипел его ум.
По мере общения Таита остро осознал, насколько возросли ум и астральный дух воспитанницы. Она отдавала ему почти столько же, сколько брала сама, и этот совместный обмен обогащал и укреплял их. А еще, вместо того чтобы утомить, эта беспрерывная и напряженная умственная деятельность только вливала в них новые силы.
Каждый вечер перед закатом флотилия вставала на якорь, и большинство людей сходили на землю, оставались на кораблях только вахтенные. Таита и Фенн, как правило, пользовались последними светлыми часами, чтобы прогуливаться по берегу и лесным опушкам, собирая корешки, растения и дикие фрукты. Набрав достаточно для ужина и для своих медицинских нужд, они приходили в свой шалаш, построенный чуть поодаль от основного лагеря. Иногда они приглашали Мерена и Сидуду разделить с ними трапезу, но зачастую держались сами по себе и за своими занятиями засиживались далеко за полночь.
Когда приходила пора, они ложились на матрас и укрывались кароссой. Таита обнимал девушку, а она прижималась к нему и без малейшего смущения обхватывала рукой его плоть в нежном, но неумелом объятии. Часто последние ее слова, произнесенные уже в полудреме, адресовались не Таите, а той части его тела, которую обнимала ее ладонь.
– Эй, милый птенчик! Мне нравится играть с тобой, но тебе пора баиньки, иначе ты всю ночь не дашь нам уснуть.
Таита отчаянно желал ее, жаждал обладать ею всем своим новообретенным мужским естеством, но во многих смыслах оставался столь же невинен и девственен, как и она. Единственным его плотским опытом стали жестокие схватки в Облачных Садах, во время которых его тело служило оружием разрушения, а не инструментом любви. Тогдашние его эмоции не имели ничего общего с этим горько-сладким чувством, становившимся все сильнее день ото дня.
Когда Фенн ласкала его, Таиту снедало необоримое желание выразить свою любовь к ней в такой же откровенной манере, но инстинкт говорил, что хотя девушка и подошла к двери, ведущей во взрослую жизнь женщины, она не созрела еще до решительного шага через порог.
«В нашем распоряжении целая жизнь, а может, и более», – утешал себя маг, усилием воли заставляя себя погрузиться в сон.
Гребцы стремились к родной земле, поэтому с охотой налегали на весла. Мимо проплывали знакомые берега, за кормой флотилии оставались лиги; наконец впереди над синью озера выросли возвышенности Тамафупы. Путешественники облепили борта, в благоговейном молчании глядя на горы. Это место дышало злом, и сердца даже самых храбрых наполнились ужасом. Когда корабли вошли в бухту за мысом и перед ними открылись Красные Камни, перегораживающие русло Нила, Фенн встала поближе к Таите и для уверенности взяла его за руку.
– Они все еще стоят, – промолвила девушка. – Я надеялась, что они падут вместе с их госпожой.
Таита не ответил ей. Вместо этого он повернулся к стоящему у руля Мерену:
– Правь к концу бухты.
Лагерь разбили на белом песчаном пляже. Праздновать в тот вечер никто не стал. Вместо этого все ощущали подавленность и беспокойство. Нила, чтобы продолжить плавание по реке, не было, как не имелось и лошадей, способных нести их назад в Египет.
Поутру Таита велел вытащить суда на берег и разоснастить. Такого не ожидали, и даже Мерен поглядывал искоса, но под сомнение приказ никто не поставил. Как только пожитки и снаряжение сгрузили на землю, мастеровые выбили деревянные шипы из гнезд, и корпуса разобрали на составные части.