– Я знаю, милый Мерен. Ты всегда был добр и щедр ко мне. И сознаю, как дорого обходится тебе твое воздержание.
– Я люблю тебя, Сидуду. Люблю с того самого мгновения, когда ты выбежала из леса, спасаясь от трогов.
– Я знаю. – Она придвинулась ближе. – Позволь тебе объяснить. Я много рассказывала тебе о том, что мне пришлось пережить в Джарри. Но есть вещи, в которых я не нашла сил тебе признаться. Это чудовище Онка… – Она осеклась, потом тихо продолжила: – Он нанес мне раны.
– Исцелятся ли эти раны когда-нибудь? – спросил он. – Я готов ждать всю мою жизнь.
– В этом нет необходимости. С твоей помощью они затянулись, остался только маленький шрам. – Сидуду смущенно опустила голову. – Быть может, ты позволишь мне перенести свою циновку в твою хижину сегодня?
– Зачем нам две циновки? – Его лицо озарилось широкой улыбкой. – Моя достаточно просторная. На ней точно хватит места такой крошке, как ты.
Он встал и поднял ее на ноги. Имбали и Наконто смотрели, как влюбленные покидают освещенный костром круг.
– Ох уж эти дети! – воскликнула Имбали по-матерински снисходительным тоном. – Не так-то просто заставить их разглядеть то, что находится прямо под носом. Но наконец-то мне это удалось. Обе пары в одну ночь! Я довольна собой.
– Не стоит увлекаться судьбами других людей настолько, что ты перестаешь замечать то, что прямо у тебя под носом, женщина, – строго отчитал ее Наконто.
– Ах, я ошибалась. Мои труды еще не закончены. – Она рассмеялась. – Идем со мной, великий вождь шиллуков. Я заточу для тебя твое копье. От этого сон твой станет крепче. – Имбали встала и снова рассмеялась. – Да и мой тоже.
Протоптанная бесчисленными поколениями слонов дорога вилась вниз по склону ущелья. Но она оказалась узкой, и египтянам пришлось потратить много времени и усилий, чтобы сделать ее пригодной для переноски лодок к участку реки ниже водопада Кабалега. Наконец они спустили суда на воду и выгребли к середине потока. Сильное течение быстро несло их к северу. Но оно проявило коварство. За пять дней на клыках камней, скрытых под водой, путники потеряли пять кораблей. Утонули три человека и шесть лошадей. Почти все остальные лодки получили пробоины и повреждения, прежде чем вышли на вольный простор озера Семлики-Ньянза.
Даже за короткое время, прошедшее с тех пор, как Нил возобновил течение, озеро удивительным образом преобразилось. Оно больше не было мелким и илистым, а ярко синело на солнце. На северной стороне дальний берег едва виднелся, на западе же не было заметно даже признаков земли.
Вдоль ближнего берега раскинулось множество деревень, которых путники не видели на пути в Джарри. Было очевидно, что люди в них поселились совсем недавно, потому что свежепойманные сомы коптились на решетках, а в очагах тлели угли. Но жители сбежали при появлении флотилии.
– Мне известно здешнее племя, – сказала Имбали Таите. – Это безобидные рыболовы, нам не нужно бояться их. Времена нынче опасные, вокруг живут воинственные народы, вот бедняги и дали деру.
Таита приказал вытащить суда на берег для починки. Во главе лагеря он оставил Тината и Мерена, а сам, взяв с собой Фенн, а также Наконто и Имбали в качестве толмачей, сел в одну из неповрежденных лодок и поплыл к западному берегу озера, к устью реки Семлики. Маг твердо решил выяснить, возродился ли этот крупный приток Нила, или ему до сих пор препятствует злобное волшебство Эос. По возвращении в Карнак ему предстояло подробно доложить фараону обо всех этих вещах, жизненно важных для благополучия Египта.
Дул попутный восточный ветер, и они смогли поднять косой парус, облегчая труд гребцов. Вздымая носом пенный бурун, лодка шла вдоль береговой линии, состоящей из белых пляжей и скалистых мысов, а вдали на горизонте виднелись синие горы. На пятый день египтяне добрались до устья широкой быстрой реки, вливающейся в озеро с юга.
– Это Семлики? – обратился к Имбали Таита.
– Я так далеко на восток никогда не забиралась, – ответила женщина. – Я не знаю.
– Мне нужно твердо знать. Мы должны разыскать людей, живущих здесь.
Обитатели прибрежных деревень тоже разбегались, стоило им увидеть судно. Наконец египтянам повезло: они заметили на озере примитивную пирогу, выдолбленную из бревна. Два старика в долбленке были так заняты рыбной ловлей, что заметили чужаков, только когда те настигли их. Бросив сети, туземцы изо всех сил принялись грести к пляжу, но у них не имелось ни малейшего шанса уйти от галеры. Бросив весла, старики смирились с уделом окончить дни в котле у каннибалов.
Как только седобородые сообразили, что участь оказаться съеденными им не грозит, у них развязались языки. В ответ на вопрос Имбали они с охотой подтвердили, что эта река действительно Семлики и что еще совсем недавно ее русло было сухим. Возрождение реки они описывали как чудо. Земля и горы в тот день затряслись и задрожали, озеро пошло высокими, до неба, волнами, а река хлынула потоком и течет с тех пор так, как это было много-много лет назад.
Таита одарил рыболовов бусами и медными наконечниками для копий, а затем оставил их заниматься своим делом и удивляться неожиданной удаче.
– Наши труды здесь окончены, – обратился маг к Фенн. – Теперь можно возвращаться в Египет.
Когда они вернулись в лагерь, который египтяне разбили неподалеку от места впадения Нила в озеро, то обнаружили, что Мерен и Тинат покончили с починкой корпусов и флотилия готова плыть дальше. Выждав, когда подует полуденный ветер, Таита отдал приказ сниматься с якоря. Подняв косые паруса и выдвинув весла, суда отправились в путь через озеро.
При самом благоприятном для плавания направлении ветра корабли достигли северного берега еще до заката и продолжили путь по Нилу, который подпитывался водами двух великих озер, Налубаале и Семлики-Ньянза. Следуя его руслу, египтяне плыли дальше на север по тем землям, которые миновали прежде во время пути на юг.
Следующим препятствием стал смертоносный пояс обитания мухи цеце. Лепешки Тола, это чудодейственное средство для лошадей, давно кончились, поэтому, как только первая муха села на палубу ведущего судна, Таита приказал изменить курс и идти строго по самой середине реки. Корабли следовали колонной – один за другим. Вскоре стало ясно, что инстинкт не подвел Таиту: мухи не могли перелететь широкое пространство открытой воды, и путешественники не потерпели от них урона. С наступлением ночи маг запретил судам приближаться к берегу, не говоря уже о том, чтобы причаливать, и плавание продолжилось в темноте, при свете рогатой луны.
Еще два дня и три ночи пришлось им следовать строго по середине реки. Наконец египтяне различили вдалеке холмы в форме девичьей груди, обозначавшие северную границу пояса цеце. Но Таите не хотелось подвергать лошадей риску, и они проделали еще несколько лиг, прежде чем он приказал произвести пробную высадку. К его радости, не обнаружилось никаких признаков присутствия мух. Дорога к форту Адари была свободна.
Полководца Тината особенно волновала возможность узнать, что сталось с гарнизоном, оставленным там почти одиннадцать лет назад. Он чувствовал, что его долг – спасти всех изгнанников и привести их на родину. Когда флотилия поравнялась с горами, на которых стоял форт, путники причалили к берегу и выгрузили лошадей.
Здорово было отдохнуть немного после тягот речного путешествия и ощутить под собой доброго коня, поэтому Таита, Фенн и Тинат пребывали в отличном настроении, пока поднимались вместе с отрядом всадников на перевал – оттуда открывался вид на поросшее травой плато, на котором стоял форт.
– Помнишь Тола, конского доктора? – спросила Фенн. – Я сгораю от нетерпения свидеться с ним. Он многому научил меня.
– Он настоящий волшебник по части лошадей, – согласился Таита. – Тол просто влюбился в Дымку, а уж ему-то не составляло труда с первого взгляда распознать хорошего скакуна.
Он потрепал по холке кобылу, которая повернула уши, прислушиваясь к его голосу.
– Он хотел тебя украсть у меня, так ведь? – Дымка фыркнула носом, и Таита кивнул. – Наверное, и ты не возражала бы остаться с ним, старая потаскушка.
Они скакали к форту, но проехали совсем недалеко, прежде чем заподозрили что-то не то. На пастбищах не паслись стада и табуны, дым не поднимался над крышами, над стенами не развевались флаги.
– Где все мои люди? – вскинулся Тинат. – Рабат – человек надежный. Он давно должен был заметить нас… Если до сих пор находится здесь.
Встревоженные, они поспешили дальше.
– Стены в запущенном состоянии и требуют ремонта! – воскликнул Таита некоторое время спустя. – Все это место выглядит покинутым.
– Дозорная башня повреждена огнем, – заметил Тинат, и они перевели коней в галоп.
Ворота в форт стояли распахнутые. Всадники остановились на пороге и заглянули внутрь форта. Стены почернели от огня. Тинат приподнялся в стременах и зычным командирским голосом окликнул дозорных на покинутом парапете. Ответа не последовало.
Они приготовили оружие. Но помощь здешнему гарнизону запоздала на много месяцев. Египтяне въехали в ворота и обнаружили жалкие останки, разбросанные по главному двору среди кострищ.
– Чима! – воскликнул Таита, глядя на свидетельства людоедского пира.
Стремясь добраться до костного мозга, чима обжаривали длинные кости рук и ног на огне, потом раскалывали их, поместив между двух больших камней. Обломки валялись повсюду. Подобным же образом обходились каннибалы и с отрезанными головами жертв: бросали их в костер, доставали, сморщенные и почерневшие, и вскрывали черепа, словно печеные страусовые яйца. Таита представил, как дикари рассаживаются кружком и передают друг другу разломанные черепа, выхватывая полусырые мозги пальцами и жадно запихивая в рот.
Маг прикинул количество разбросанных черепов.
– Похоже, никто из гарнизона не спасся. Чима съели всех: мужчин, женщин и детей.
Невозможно подобрать слова, чтобы выразить ужас и отвращение вновь прибывших.