живут в этих болотах и питаются рыбой, змеями и крокодилами. Лачуги они строят на сваях, как те, что вы видите. Чтобы защититься от насекомых, луо покрывают тела грязью, пеплом и прочей гадостью. Они свирепые и дикие. Мы убиваем их, когда можем, потому что они воруют у нас скот. Похищенный скот луо угоняют в недоступные места, подобные этому, и съедают. Это не настоящие люди, а гиены и шакалы. – Наконто презрительно сплюнул.
Таита знал, что шиллуки являются кочевниками-скотоводами. Они очень любят своих животных и никогда не убивают их. Вместо этого шиллуки бережно вскрывают вену на шее у скотины, собирают вытекающую кровь в калабаш, а потом залепляют ранку кусочком глины. Кровь они смешивают с молоком и пьют.
– Вот почему мы такие высокие и сильные, такие могучие воины, – поясняют шиллуки. – Вот почему болотная лихорадка нас не берет.
Достигнув поселения луо, отряд обнаружил, что стоящие на высоких сваях хижины пусты. Но остались следы, указывающие на то, что люди жили здесь совсем недавно. Рыбьи головы и чешуя возле стоек для копчения были еще свежие, и их не успели сожрать пресноводные крабы и стервятники, сидевшие на крышах лачуг. В кострах под слоем белого пепла еще тлели угли. Отхожее место за поселением было испещрено свежими экскрементами.
– Еще сегодня утром луо находились здесь, – сказал Наконто, поразмыслив. – И до сих пор они где-то поблизости. Скорее всего, следят за нами из тростника.
Оставив деревню позади, отряд продолжил казавшийся бесконечным переход. К исходу дня Наконто вывел египтян на открытое пространство, расположенное несколько выше илистых трясин. Это был настоящий остров среди болот. Воины привязали коней к вбитым в землю колышкам, насыпали им в торбы дробленой дурры. Пока Таита занимался больными, остальные готовили ужин. С наступлением темноты все погрузились в сон вокруг костров, бодрствовали только часовые.
Костры давно прогорели, а солдаты крепко спали. Внезапно сон их был нарушен самым неожиданным образом. В лагере воцарился хаос. Слышались вопли и крики, топот скачущих галопом лошадей, из озер вокруг острова доносился плеск. Вскочив со своего тюфяка, Таита побежал к Дымке. Кобыла вставала на дыбы и рвалась с привязи, стараясь выдернуть вбитый в землю колышек, как это уже удалось большинству коней. Таита ухватился за уздечку и заставил Дымку немного успокоиться. Маг с облегчением отметил, что жеребенок, дрожащий от страха, по-прежнему держится рядом с матерью.
Вокруг них метались странные тени; они бегали, крича и пронзительно улюлюкая, и замахивались на лошадей копьями, понуждая их бежать. Обезумевшие животные рвались с привязи. Одна из темных фигур устремилась к Таите и замахнулась на него копьем. Маг отвел чужое оружие посохом и в ответ нанес удар концом посоха противнику в горло. Тот упал и остался лежать неподвижно.
Мерен и его командиры метались с мечами наголо, поднимая воинов. Им удалось зарубить нескольких нападающих, но остальные растворились в ночи.
– В погоню! – кричал Мерен. – Не дайте им уйти с лошадьми!
– Не позволяйте своим людям преследовать их в темноте, – взволнованно обратился Наконто к Таите. – Луо коварны. Они заведут ваших людей в омуты и прикончат. Подождем до наступления дня и тогда пойдем по следу.
Таита поспешил предупредить Мерена. Тот уступил неохотно, потому как в нем взыграла жажда крови. Он отозвал воинов.
Подсчитали потери. У всех четверых часовых оказались перерезаны глотки, еще один солдат был ранен копьем в бедро. Луо оставили в лагере троих убитых и одного тяжело раненного. Последний стонал в луже крови и вонючей жидкости, сочившейся из колотой раны в животе.
– Прикончить его! – скомандовал Мерен, и один из его солдат обезглавил дикаря ударом секиры.
Отряд недосчитался восемнадцати лошадей.
– Мы не можем позволить себе такую потерю, – сказал Таита.
– И не позволим, – мрачно пообещал Мерен. – Мы их вернем. Клянусь сосцами Исиды, мы их вернем!
При свете костра Таита осмотрел труп одного из луо. Перед магом лежал низкорослый коренастый человек с по-обезьяньи грубым лицом. Он обладал покатым лбом, толстыми губами и близко посаженными глазами. Он был голым, если не считать кожаного пояса на талии, на котором висела сумочка. Ее содержимое представлял набор магических амулетов, фаланги пальцев и зубы, часть из них человеческие. На шее висел на ремешке из плетеной коры кремневый нож, на лезвии которого запеклась кровь часового. Клинок был примитивной работы, но, когда Таита попробовал его остроту на плече мертвеца, ему удалось взрезать кожу, почти не прилагая усилий. Тело убитого луо покрывал густой слой речного ила, смешанного с пеплом. На груди и на лице посредством белой глины и красной охры был намалеван немудреный рисунок из точек, кружков и волнистых линий. От покойника воняло древесным дымом, тухлой рыбой и немытым телом.
– Мерзкое существо. – Мерен сплюнул.
Таита занялся раненым воином. Острие копья проникло глубоко, и маг знал, что заражение неизбежно. Зная, что этот человек умрет, Таита тем не менее старался ободрить его.
Тем временем Мерен отбирал самых крепких и умелых бойцов для карательного отряда, которому предстояло преследовать похитителей. Остальным воинам приказали остаться в лагере и охранять вещи, уцелевших коней и больных. Еще затемно двое шиллуков нырнули в заросли тростника, чтобы найти следы налетчиков. Вернулись они до восхода солнца.
– Эти собаки луо окружили похищенных лошадей и погнали табун на юг, – доложил Наконто Таите. – Мы нашли еще двоих убитых и одного раненого, но живого. Теперь мертвого. – Шиллук коснулся рукояти тяжелого бронзового ножа у себя на поясе. – Если твои люди готовы, о древний и возвышенный, то выступаем немедленно.
Таита не взял в набег серую кобылу: Вихрь был еще слишком мал для утомительной скачки, да и Дымка оказалась ранена в круп копьем луо – к счастью, легко. Маг выбрал запасную лошадь. Когда отряд выступил, Дымка заржала, как будто возмущаясь таким пренебрежением к себе.
Копыта восемнадцати коней проложили в тростниковых зарослях широкую аллею. Отпечатки босых ступней луо перекрывали следы коней, которых они гнали. Шиллуки без труда бежали впереди, всадники следовали за ними на рысях.
Весь день след вел на юг. К закату солнца отряд остановился, позволяя лошадям восстановить силы, но как только взошла луна, при ее свете появилась возможность ехать дальше.
Скакали всю ночь, сделав один короткий привал для отдыха. На рассвете они заметили, что ландшафт впереди изменился. После утомительной монотонности моря папируса даже эта низкая темная линия радовала глаз.
Наконто запрыгнул на плечи к двоюродному брату и стал всматриваться в даль. Потом шиллук широко улыбнулся Таите – зубы его в первых лучах зари сверкнули, как жемчуга.
– То, что ты видишь, древний, означает конец болот. Это деревья, и стоят они на твердой земле.
Таита сообщил новость Мерену и воинам. Те разразились радостными криками и смехом, хлопая друг друга по спине. Командир дал им отдохнуть после долгой скачки.
По характеру следов Наконто сделал вывод, что луо оторвались недалеко. Отряд двинулся дальше. Деревья приближались, становясь больше и темнее, но никаких признаков человеческого жилья не наблюдалось. Наконец воины спешились и повели коней в поводу, чтобы не возвышаться над верхушками папирусов. Когда они устроили новый привал, было уже далеко за полдень. Теперь их скрывала только узкая полоса тростниковых зарослей. Но даже она вскоре закончилась, и отряд вышел к низкому серому участку земли, возвышавшемуся не более чем на два локтя. За ним расстилалось пастбище с низкой зеленой травой и высокими деревьями. Таита узнал кигелию, или колбасное дерево, с его свисающими массивными стручками, а также сикомор с желтыми плодами, растущими прямо на толстом сером стволе. Большинство других видов были ему неизвестны.
Из своего укрытия египтяне ясно видели, как тропа, проделанная копытами угнанных лошадей, поднимается на рыхлый берег. Однако далее, на пастбище, не было заметно никаких животных. Они стали всматриваться в линию деревьев.
– Что это там? – Мерен указал на далекое шевеление среди деревьев и пелены пыли.
Наконто мотнул головой:
– Это буйволы, маленькое стадо. Не лошади. Нонту и я пойдем вперед, на разведку. Вы оставайтесь здесь, в укрытии.
Два шиллука нырнули в папирус и исчезли. Сколько Таита и Мерен ни смотрели, они так и не смогли их заметить, даже когда братья перебирались через голое пространство пастбища.
Отойдя немного вглубь зарослей тростника, воины обнаружили участок открытого сухого грунта и, насыпав корма в торбы, дали лошадям поесть, а сами растянулись на земле. Обернув накидкой голову и пристроив рядышком посох, Таита лег. Он страшно устал, у него разболелись ноги после ходьбы по жидкой грязи, и маг быстро провалился в сон.
– Крепись, Таита, я близко. – Голос был тихий, почти шепот, но слышался ясно, а интонация безошибочно выдавала Фенн, поэтому маг резко проснулся и сел. Он быстро и выжидательно огляделся, но увидел только коней, мулов, отдыхающих людей и вездесущий папирус. И снова лег.
Сон вернулся не сразу. Но усталость взяла свое, и вскоре Таите уже снились рыбы, выпрыгивающие вокруг него из воды и сверкающие на солнце чешуей. Рыб было великое множество, но он знал, что той, знакомой ему, среди них нет. Затем отмель открылась, и Таита увидел ее. Чешуйки ее переливались, как драгоценные камни, похожий на крыло бабочки хвост был длинным и гибким, божественная, совершенная аура окружала рыбку. Прямо у него на глазах она стала меняться, приобретая очертания тела юной девы. Она скользила под водой, сложив стройные голые ножки, и толкала себя вперед, работая бедрами с дельфиньей грацией. Солнечные лучи покрывали бликами белое тело, длинные волосы развевались позади. Девочка перевернулась на спину и улыбнулась ему через воду. Из ее ноздрей поднимались серебристые пузырьки.
– Я близко, милый Таита. Скоро мы будем вместе. Очень скоро.