– Гоните в галоп! – крикнул он, и лошади помчались к краю леса. Легионы басмара разразились громкими воплями. Все размалеванные лица обратились в их сторону, в каждом взгляде горела жажда крови. Со всех частей поля дикари устремились к горстке всадников.
– Давай! – торопил Таита Дымку, но той приходилось нести вес двух мужчин. Все вокруг происходило замедленно, как во сне. Хотя от гонящихся за ними воинов беглецы уходили, с правого фланга к ним устремился другой отряд копейщиков.
– Ну же! – кричал Таита. – Скачи во всю прыть!
Он видел, что спешащих им наперерез воинов возглавляет Басма. Вождь бежал, держа копье на правом плече, готовый к броску. Его соплеменники выли как псы, идущие по свежему следу.
– Вперед! – вскричал Таита, прикидывая углы сближения и скорости. – Мы должны прорваться!
Басма произвел в уме те же подсчеты, когда отряд всадников промчался в тридцати шагах от него. Используя инерцию разбега, вождь метнул копье им вслед, вложив в бросок всю силу. Копье высоко взмыло в воздух и, описав дугу, стало опускаться на тяжело нагруженного гнедого Мерена.
– Мерен! – выкрикнул Таита предупреждение, но копье находилось со стороны слепого глаза египтянина. Он попало в скакуна сразу позади седла, повредив позвоночник. Задние ноги у коня подкосились. Мерен и Аока кубарем полетели на опаленную землю. Басмара, уже собравшиеся прекратить погоню, приободрились и устремились за вождем. Мерен, перекатившись, поднялся на ноги и бросил взгляд на остальных всадников, которые обернулись на него, уносимые прочь скакунами.
– Гоните! – закричал он. – Спасайтесь сами, нам уже не помочь!
Дикари быстро приближались к нему.
Фенн коснулась шеи Вихря.
– Но! – воскликнула она. – Пошел, Вихрь!
Серый жеребенок развернулся, как ласточка в полете, и, прежде чем кто-либо успел осознать, что произошло, помчался туда, где стояли Мерен и Аока. На миг Мерен тоже лишился дара речи при виде Фенн, возвращающейся к ним вместе с Имбали, которая держалась за стремя и размахивала секирой.
Мерен замахал руками: «Уходи!» Но едва повернула Фенн, Таита тут же повторил за ней этот самоубийственный маневр. Остальной отряд остановился в замешательстве. Кони вставали на дыбы, сталкивались друг с другом, и всадникам не без труда удалось привести их в подчинение. И все как один поскакали назад.
Ближайшие басмара во главе с вождем уже почти настигли беглецов. Подойдя ближе, они метнули копья. Сначала лошадь Хилто, а затем конь Шабакона тяжело повалились, увлекая за собой наездников.
Таита быстро оценил изменившуюся ситуацию: теперь у них не хватало лошадей, чтобы увезти всех.
– Построиться в круг! – крикнул он. – Встретим их здесь и дадим бой.
Сброшенные на землю командиры с трудом поднялись на ноги и заковыляли к своим. Те, у кого лошади уцелели, спешились и завели их в центр круга. Стрелки расчехлили луки, Имбали и Аока вскинули секиры. Воины стояли лицом к врагу. Глядя на орды копейщиков, спешащих навалиться на беглецов, египтяне не сомневались, что для них все кончено.
– Это последний бой! Зададим им так, чтобы надолго запомнили! – весело воскликнул Мерен.
На них обрушился первый натиск басмара. Беглецы сражались с яростью и мужеством отчаяния и отбросили врага. Но Басма скачками и воплями вдохновил своих, и дикари снова пошли в атаку. Нацелившись на Наконто, вождь поднырнул под его щит и ранил в бедро.
Имбали дралась рядом с шиллуком и, увидев хлынувшую кровь, ринулась на Басму, как львица, вставшая на защиту своего самца. Туземец повернулся к ней и вскинул копье, отражая удар. Секира Имбали разрубила древко, словно стебель папируса, и вошла в правое плечо Басмы. Вождь пошатнулся, наполовину отрубленная рука повисла плетью. Имбали снова занесла топор и нанесла еще один удар, на этот раз в голову. Лезвие рассекло плюмаж из перьев фламинго и раскроило череп до зубов. На миг разделенные глаза оказались один напротив другого с противоположных сторон секиры, потом воительница дернула оружие на себя. Выходя, металл заскрежетал по кости, и хлынуло желтое мозговое вещество.
Басмара, видя, что вождь сражен, с горестными возгласами подались назад. Схватка вышла отчаянной. Туземцы понесли жестокие потери: вокруг кольца обороняющихся густо лежали трупы. Египтян осталось мало, но дикари не решались разом наброситься и покончить с ними.
Таита воспользовался заминкой, чтобы укрепить позицию. Он заставил коней лечь на землю – этому трюку обучены все верховые лошади. Укрывшись за их телами, обороняющиеся получили хоть какую-то защиту от дротиков басмара. Разместив стрелков за этим прикрытием, маг поставил Имбали, Аоку и Фенн в середине, а затем занял место рядом с девочкой. Он будет с ней до конца, как и в прежней ее жизни. Но на этот раз ему хотелось сделать этот конец как можно более быстрым и легким.
Он оглядел оставшийся отряд. Габари, Шофар и двое последних конников погибли. Шабакон и Хилто держались на ногах, но были ранены. Они не собирались накладывать бинты, просто постарались задержать кровотечение, залепив раны комками грязи. За ними опустилась на колени Имбали, перевязывая бедро Наконто. Закончив, она посмотрела на шиллука взором, в котором больше было от женщины, чем от воительницы.
Когда его лошадь повалилась, Мерен ударился лицом об землю. Щека у него была разодрана, раненый глаз снова кровоточил. Тоненькая алая струйка сбегала из-под кожаной повязки по краю носа на верхнюю губу. Он слизнул ее, водя точильным камнем по лезвию меча.
Окруженные толпой врагов, раненые и покалеченные, эти люди совсем не изображали из себя героев. «Если каким-то чудом я переживу этот день, то сложу о них военную песнь, от которой каждый слушатель зальется слезами», – дал себе мрачный зарок Таита.
Одинокий голос нарушил тишину, бросив на высокой ноте вызов:
– Тут старые бабы собрались или мы встретились с импи басмара?
Орда снова загудела, закачалась, затопала ногами. Послышался ответ:
– Мы мужчины и пришли убивать!
– Бей их! – подхватили дикари. – Несите копья! Коли! Убивай!
Полчища подхватили боевой клич и двинулись вперед, приплясывая и притоптывая. Имбали стояла рядом с Наконто, на губах ее играла тонкая, суровая улыбка. Хилто и Шабакон пригладили волосы и нахлобучили шлемы. Мерен отер с губы кровь и поморгал здоровым глазом, чтобы лучше видеть. Потом сунул меч в ножны, взял лук и, опершись на него, стал смотреть на приближающегося противника. Фенн с трудом поднялась, оберегая больную ногу, и взяла Таиту за руку.
– Не пугайся, малышка, – сказал он ей.
– Я не боюсь, – ответила девочка. – Жалею только, что ты не научил меня обращаться с луком. Тогда от меня сейчас вышло бы больше пользы.
Заверещали костяные свистки, и орды ринулись на египтян. Защитники выпускали в них одну стрелу за другой, накладывая их на тетиву так быстро, как только могли, но лучников было так мало, что по волне черных тел не прошло даже ряби.
Басмара обрушились на круг, и снова закипела рукопашная. Получив удар в шею, Шабакон умер, изрыгая фонтан крови, как загарпуненный кит. Хрупкое кольцо разорвалось под напором массы импи. Имбали и Наконто стояли спина к спине, орудуя секирой и копьем. Сраженная насмерть, пала Аока. Мерен пятился, пока Фенн не оказалась зажата между ним и Таитой. Они могли продержаться еще какое-то время, но маг понимал, что вскоре ему придется оказать Фенн последнюю милость. Он быстро последует за ней, и они соединятся навсегда. Мерен убил противника прямым ударом в сердце, а Таита одновременно сразил врага, оказавшегося перед ним.
Мерен посмотрел на товарища.
– Пора, маг. Но если хочешь, я сделаю это вместо тебя, – прохрипел он пересохшим от жажды и пыли горлом.
Таита знал, как сильно Мерен полюбил Фенн и чего ему будет стоить лишить ее жизни.
– Нет, добрый Мерен, это мой долг. Но благодарю за предложение. – Таита с нежностью посмотрел на Фенн. – Поцелуй на прощание Мерена, милая, ведь это твой настоящий друг.
Девочка исполнила его просьбу, затем доверчиво повернулась к магу, склонила голову и закрыла глаза. Таита почувствовал благодарность к ней за это: у него не хватило бы духу совершить намеченное, глядя в эти зеленые глаза. Он занес меч, но замер, не нанеся удара.
Боевой клич басмара сменился стоном отчаяния и ужаса. Ряды их дрогнули и смешались – так стайка сардинок бросается врассыпную при появлении кривозубой барракуды.
С места не сдвинулась только горстка растерянных людей в самом центре толпы. Они стояли, обливаясь потом, покрытые кровью – собственной и врагов. Они недоумевающе переглядывались, не в силах понять, почему до сих пор живы. Поле затянуло клубами пыли, поднятой ступнями и копытами, а от догорающего частокола тянулся густой шлейф дыма. В нем почти терялась даже опушка леса.
– Лошади! – просипел Мерен. – Я слышу стук копыт.
– Это тебе кажется, – таким же хриплым голосом ответил Таита. – Откуда им здесь взяться?
– Нет, Мерен прав, – пискнула Фенн, указывая в сторону деревьев. – Лошади!
Таита заморгал, вглядываясь сквозь пелену пыли и дыма, но не мог ничего разглядеть. Перед глазами все расплывалось. Он вытер их рукавом и снова стал всматриваться.
– Конница? – в недоумении пробормотал он.
– Египетская конница! – завопил Мерен. – Отборный полк! Над ними реет синий флаг.
Конники врезались в толпу басмара с копьями наперевес, затем развернулись, чтобы довершить работу мечами. Побросав оружие, басмара бежали не разбирая дороги.
– Это невозможно, – промолвил маг. – Мы в двух тысячах лиг от Египта. Откуда здесь могли взяться войска? Это сверх моего понимания.
– А вот я верю собственным глазам. Или, точнее сказать, своему здоровому глазу, – жизнерадостно возразил Мерен. – Это наши соотечественники!
В считаные минуты поле очистилось от басмара, если не считать убитых и тех, кто уже стоял на пороге смерти. Воины порысили в обратную сторону, время от времени наклоняясь в седле и закалывая раненых. От главного конного отряда отделились три офицера и поскакали к группке уцелевших беглецов.