– Так вы, джаррийцы, продолжаете поклоняться сонму египетских богов?
– Нет, маг. Бог у нас только один.
– И кто же он?
– Я не знаю. Только посвященным в религию известно его имя. Я надеюсь в один прекрасный день быть допущенным в их число.
Таита видел противоречивые стремления, скрывающиеся под этим утверждением: имелось нечто, чего Тинат оказался не в силах заставить себя сказать, хотя и находился далеко от Онки и вроде бы мог говорить без опаски.
– Расскажи поподробнее про эту страну, раз она столь чудесна, что заставила человека твоих внутренних достоинств забыть про клятву верности, – подстегнул собеседника Таита.
– Нет слов, способных описать ее, – ответил Тинат. – Но вскоре мы окажемся там, и ты увидишь все собственными глазами.
Он выпускал из рук случай откровенно поговорить обо всем.
– Полководец Тинат, спасая нас от басмара, ты обмолвился, что был послан именно с этой целью. Я правильно понял?
– Я и так уже сказал слишком много, исключительно из почтения и уважения, которое питаю к тебе. Но вынужден просить не давить на меня. Мне известно, что ты обладаешь тонким и пытливым умом, но твой путь лежит в страну, имеющую совершенно иные обычаи, законы и порядки. На данном этапе ты гость, поэтому для всех нас будет лучше, если ты проявишь уважение к хозяевам. – Теперь Тинат уже отступал по всем фронтам.
– И в том числе не совать нос в дела, которые меня не касаются?
– Именно, – подтвердил Тинат.
Это прозвучало как прямое предостережение – самое большее, на что отважился полководец.
– Я всегда придерживался мнения, что соображения рациональности всегда служат оправданием для тиранов и утешением для рабов.
– Это опасная точка зрения, маг, если ты вздумаешь проповедовать ее в Джарри.
Губы Тината сомкнулись твердо, как закрывается забрало на бронзовом шлеме, и Таита понял, что больше ничего не узнает. Но вовсе не расстроился, потому что, к своему удивлению, и так узнал немало.
Их прервали донесшиеся издалека крики охотников. Мерен преследовал добычу, достойную его стрел. Допотопный исполин не собирался сдаваться – он рычал, как огнедышащий дракон, и совершал короткие, но яростные выпады против своих мучителей. Из-под массивных ног вздымались клубы пыли, увенчанный рогом нос поворачивался из стороны в сторону, поросячьи глазки горели злобой, уши торчали вперед. Здоровенный рог, отполированный постоянной заточкой о древесные стволы и погружением в термитники, блестел, как меч.
Потом Таита увидел Фенн и почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Девочка заигрывала со зверем. Свято уверенная в своем искусстве наездницы и скоростных качествах Вихря, она проносилась по касательной прямо перед носом у гиганта, приглашая его напасть. Таита ударил Дымку пятками по бокам и помчался спасать воспитанницу. Одновременно он послал прямо в нее мощный астральный импульс. Он ощутил, как она парировала его выпад с искусством опытного фехтовальщика, а затем закрыла для него свой разум. Его гнев и тревога разгорались все ярче. «Вот ведь чертенок!» – буркнул маг себе под нос.
В этот миг блестящая серая шкура Вихря привлекла внимание зверя, и он принял вызов Фенн. Рыча, фыркая и сотрясая землю громадными копытами, носорог бросился на коня и всадницу. Фенн коснулась шеи молодого жеребца, и тот одним прыжком перешел в полный галоп. Девочка извернулась в седле, оценивая расстояние между кончиком рога и хвостом Вихря. Когда беглецы оторвались слишком далеко, она придержала коня, чтобы расстояние сократилось и зверь не прекращал погони.
Сколько бы он ни переживал за нее, Таита не мог не восхититься ловкостью и выдержкой, с какими она подвела животное под выстрел Мерена. Охотник быстро выпустил одна за другой три стрелы, которые до самого оперения вошли в толстую серую шкуру сразу за лопаткой. Гигант пошатнулся, из пасти у него пошла кровавая пена – по меньшей мере одна из стрел пробила легкое. Фенн искусно повела зверя по кругу, заставляя его подставить под лук Мерена другой бок. Он стрелял и стрелял, и наконечники стрел уходили глубоко в плоть, достав до сердца и обоих легких.
По мере того как последние заполнялись кровью, зверь замедлял бег. Приближение смерти обращало в неподвижность его могучие члены. Наконец он остановился с повисшей головой, кровь хлестала из открытого рта и носа. Наконто подскочил сбоку и всадил в гиганта копье в местечко позади уха, направив удар наискось, чтобы острие вошло в мозг. Туша рухнула с такой силой, что вздрогнула земля и поднялось облако пыли.
Когда подоспел Таита, все охотники спешились и окружили добычу. Фенн приплясывала от возбуждения, остальные смеялись и хлопали друг друга по плечу. Таита твердо вознамерился наказать ослушницу и в знак своего недовольства немедленно отослать ее обратно на корабль, но стоило ему, храня каменное лицо, слезть с коня, девочка подбежала и запрыгнула на него, обняв руками за шею.
– Ты видел это, Таита? Ну разве не чудесно? Ты гордишься Вихрем и мной? – Затем, упреждая готовый сорваться с его губ упрек, она поднесла губы к его уху и прошептала: – Ты так добр и щедр ко мне! Я люблю тебя, милый Таита!
Старый маг ощутил, как гнев его тает, и с печальной усмешкой спросил себя: «Кто и кого тут воспитывает? В прежней жизни она в совершенстве постигла искусство повелевать мной. И я до сих пор бессилен противостоять ему».
Охотники добыли четыре с лишним десятка крупных животных, поэтому потребовалось несколько дней, чтобы освежевать туши, закоптить мясо и погрузить его на баржи. Лишь после этого путники поднялись на борт галер и продолжили плавание на юг. Оказавшись среди своих офицеров, Тинат снова стал держаться отстраненно и холодно. Наблюдая за ним внутренним оком, Таита понял, что полководец сожалеет о разговоре между ними и своей словоохотливости. Тинат явно опасался последствий своей откровенности.
Ветер задул с севера и посвежел. Галеры втянули весла и поставили большие косые паруса. Вода пенилась под штевнями, берег проносился мимо по правому борту.
На пятое утро после окончания охоты флотилия достигла устья еще одной реки. Сбегая с гор на западе, она полноводным потоком впадала в озеро. Таита слышал разговоры среди команды, в которых часто мелькало слово «Китангуле». Его ничуть не удивило, когда капитан приказал спустить парус и снова взяться за весла. Их галера вошла во главе эскадры в Китангуле, преодолевая быстрое течение реки.
Проделав несколько лиг, корабли подошли к большому поселению, вытянувшемуся вдоль речного берега. Тут имелась верфь, где на стапелях стояли недостроенные корпуса двух больших судов. Вокруг них роились рабочие, и Таита указал на них Мерену:
– Вот в чем секрет странного устройства кораблей нашей эскадры. Они все построены здесь, а корабельные мастера определенно происходят из земель, лежащих за Индом.
– Но как они оказались в месте, расположенном так далеко от их родной страны? – удивился Мерен.
– Есть здесь нечто, на что самые достойные и умелые слетаются, как пчелы на аромат садовых цветов.
– И мы тоже пчелы, маг? Нас тоже влечет та же самая приманка?
Таита удивленно посмотрел на спутника. Для Мерена это было необыкновенно проницательное суждение.
– Мы прибыли сюда, исполняя данную фараону священную клятву, – напомнил он ему. – Но, прибыв сюда, мы обязаны оставаться настороже. Нельзя позволить себе превратиться в мечтателей и едоков лотоса, какими, судя по всему, стали многие из этих джаррийцев.
Флотилия шла вверх по течению. Спустя несколько дней им встретилось первое препятствие – покрытый белой пеной порог перегородил всю ширину реки. Это не напугало Тината и командиров. У подножия порога располагалась деревушка, где в обширных загонах паслись стада горбатых волов.
Пассажиров, лошадей и рабов высадили на берег. Привязав корабли, на борту которых остались одни команды, сплетенными из лиан канатами к воловьим упряжкам, их потащили через бурлящий поток. Люди и лошади тем временем поднялись на возвышенность по тропе, огибающей пороги. Над водопадами река была глубокой и спокойной, и галеры тихонько покачивались на якоре. Все снова погрузились на корабли, и путешествие продолжилось до очередного порога, где процедура повторилась.
Трижды им приходилось встречать каскады слишком высоких и бурных водопадов, чтобы переправлять через них суда. В масштабных сооружениях, позволявших обойти препятствие, угадывался египетский инженерный гений. Они представляли собой череду зигзагообразных каналов, проложенных параллельно порогам, снабженных замками и деревянными воротами с каждой стороны, благодаря чему суда могли подниматься на новый уровень. Требовался не один день и много труда, чтобы провести флотилию через эту систему водяных лестниц, но в итоге корабли вновь оказывались в спокойных водах основного течения реки.
С того времени как они покинули озеро, ландшафт за бортом радовал путников величественным разнообразием. На протяжении примерно ста лиг после входа в Китангуле река протекала через густые джунгли. Ветви почти смыкались над головой, и казалось, что во всем лесу не найти двух деревьев одной породы. Стволы увивали лианы, виноград и прочие ползучие растения. Высоко под сводом стаи обезьян шумно возились среди цветущих орхидей и фруктовых растений. Блестящие вараны грелись на солнышке, устроившись на нависающих над водой сучьях. При приближении судов эти ящерицы подпрыгивали и падали в воду, обдав гребцов фонтаном брызг.
На ночь корабли вставали у берега, пришвартовавшись к стволам больших деревьев; темноту наполняли мычание и топот невидимых травоядных и рев хищников, ведущих охоту на них. Некоторые из членов экипажа забрасывали в черную воду лесы, насадив на бронзовый крючок приманку из отходов. Чтобы вытянуть попавшихся громадных сомов, требовались усилия трех человек.
Постепенно, по мере того как путники перебирались через пороги, характер растительности менялся. Гнетущая духота отступила, воздух сделался более здоровым. Когда позади осталась последняя водная лестница, перед ними открылся пейзаж из волнистых равнин, покрытых травой и рощицами, в которых